– Да они решили доконать меня, оставив тебя со мной! – я все еще злился, но, похоже, зря, потому что Скит вновь рассыпался в извинениях, и мне стало от этого еще противнее.
Но худшее ждало впереди. Скит вознамерился покормить меня. Из ложечки. Я уперся, сжав зубы – казалось, нет ничего более унизительного, чем позволить ему сделать это. А Скит сюсюкался со мной, как с маленьким капризным ребенком, уговаривая, что если я не съем несколько ложек, то никогда не поправлюсь. Я не выстоял – он достал меня своим до тошноты приторным голосом, и я, зажмурившись, чтоб не видеть его лица, разжал зубы. Скит, торжествуя, скормил мне всю тарелку чего-то – горечь выпитого напитка начисто отбила у меня способность чувствовать вкус, – не переставая уверять, что теперь я быстро поправлюсь. Однако к вечеру мне стало немного хуже. Опять начался озноб. Скит заволновался и побежал заваривать очередную порцию лечебного питья, а я в это время провалился в небытие. И вновь, словно в бреду, показалось, что кто-то приложил ко лбу ладонь. Но прикосновение было незнакомым, чьи-то острые ногти прошлись по щекам. «Ну, что, волчонок, – произнес женский голос насмешливо. – Помочь тебе умереть?» «Дейра…» «Ты узнал меня, а зря. Теперь-то я не оставлю тебя в живых…» Я очнулся, когда услышал голос Скита и почувствовал несколько пощечин.
– Тэрсел! – на лице его отразилась паника. – Очнись!
Я взглянул на него, и зрение со слухом замутились, словно я погрузился в мутную воду. Во рту все пересохло, и я понял, что привкус горечи исчез, уступив терпко-сладкому.
– Скит, – позвал я. – Не дай мне потерять сознание. Воды, много, быстро!
Он мигом вернулся с питьем. Я выпил почти весь кувшин, глубоко дыша и чувствуя дурноту.
– Меня мутит, – предупредил я из последних сил. – Таз.
Скит достал посудину, в которой он раньше остужал полотенце, накладываемое мне на лоб.
– Еще воды, – прошептал я, когда понял, что в желудке ничего не осталось, и рискнул взглянуть в посудину – на сгустки крови.
– Тэрсел! – испуганно запротестовал Скит.
– Воды! Или я сдохну.
Он, не зная, что делать, подчинился.
– Постой, – вспомнил я. – В моей седельной сумке в самом маленьком боковом кармане сверток с порошком. Высыпь его весь в воду.
После того, как он выполнил мое требование, я выпил и стал ждать. Через некоторое время дурнота отступила, легкий озноб тоже исчез. Стало тепло и спокойно, и я заснул. Когда проснулся, Скит все так же сидел рядом, с тревогой наблюдая за мной, прислушиваясь к дыханию и на всякий случай наготове с уже чистым тазиком. Мне даже стало жаль его – под глазами у мага воды пролегли тени, лицо было бледно от постоянного бдения за мной. Я вдруг понял, что больше не сержусь на него, и улыбнулся.
– Как ты? – поинтересовался он с участием. – Жар вроде бы спал.
– Спасибо, лучше. Только обещай больше не кормить меня с ложечки – это отвратительно, – с этими словами я протянул ему руку.
– Тэрсел! – он с неописуемой радостью сжал мне ладонь и облегченно вздохнул. – Наконец-то ты поправляешься.
– Да, – я все еще чувствовал слабость. – И, кажется, мне хочется есть.
– Хороший признак! – провозгласил Скит. – Сейчас чего-нибудь принесу.
Он вернулся с какой-то похлебкой и торжественно вручил ложку. Когда через три дня вернулись Гаст и Инведнис, они застали меня и Скита сидящими за столом, немного нетрезвыми, пьющими подогретое вино.
– Вот это да! – воскликнул Инведнис. – Похоже, мы зря торопились!
– Судя по вашим изумленным физиономиям, – заметил я, – Вы ожидали найти меня в… в…
– В околелом состоянии, – подсказал Скит, обнял за шею, упершись своим лбом в мой и пытаясь при этом заглянуть в глаза. А потом доверительно сообщил. – Правда, они действительно так думали.
– Ого! – только и выговорил Гаст, посмотрев на нас. – Вот и оставляй их без старших. Да вы оба хороши!
– Я не пьян, – возразил я, пытаясь освободиться от объятий Скита. – Просто слаб после болезни, а вот он точно напился.
– Заметно… Я рад, что ты поправился.
– Я, как ни странно, тоже. Умереть от простуды, что может оказаться глупее?
– Да, да, – вновь подал голос Скит. – Я помню, я полный придурок!
– Скит, пойдем-ка, – Инведнис помог освободиться от него и увел к постели, куда тот рухнул и тут же заснул.
Гаст бросил в ту сторону удивленный взгляд.
– Никогда не видел его таким, – негромко произнес маг огня.
– А вы бы еще на больший срок оставили его со мной, – я улыбнулся. – Тогда бы вообще не узнали.
– Представляю, – Гаст хмыкнул и добавил серьезно. – Сердишься на него?
– Уже нет.
– Вот и отлично. Хватит вам уже ссориться.
– А что посоветовал ваш лекарь?
– Ничего утешительного. Дал какие-то травы, но уверил, что шансов мало, – он похлопал меня по плечу. – А ты крепкий малый, ястребок. Но все же мы останемся здесь, пока ты полностью не поправишься.
В итоге мы задержались в деревне до самого конца холодов. Зима лютовала. Землю засыпало снегом слоем в четыре фута, не меньше. Так что двигаться дальше не представлялось возможным. Мы проводили все время, сидя в отведенной нам хижине у жаркого очага. Гаст иногда выходил из дома, чтобы с помощью огненной магии проложить между домами проходы и помогал рыбакам разжигать отсыревшие дрова. Я вырезал шахматы и читал взятую в Брингольде книгу по магии. Остальные уже давно прочли имевшиеся книжки и теперь изводились от безделья. Гаст кругами ходил около меня, когда я садился за чтение. Его все так же распирало желание узнать, какую магию я изучаю. В итоге Гаст не утерпел, взял том и полистал в надежде найти там картинки, по которым смог бы определить вид магии. Но ни на одной странице не оказалось даже самой крошечной иллюстрации. Он поглядел на книгу с разочарованием, но я промолчал, не удосужившись даже отпустить комментарий по поводу его несдержанности. На следующий день мы уже все четверо вырезали шахматные фигурки, а еще через неделю сыграли в них первую партию. Мне удалось обыграть Скита и Инведниса, но Гасту я проиграл, чем тот остался очень доволен.
Инведнис, увлекшись вырезанием, изготовил себе флейту и вскоре развлекал нас довольно сносной игрой. К середине зимы я прочел первую книгу. Книгу по охранной магии. Я не спешил взяться за вторую. Хотелось заняться чем-нибудь другим, тем, за что давно не брался… Я достал тетрадь, тонкую кисть и коробочку с красками.
– Можно? – Гаст присел рядом.
Но когда я рисовал, то слишком увлекался, и мне никто и ничто не могло помешать. Я окунул кисть в черную краску и набросал едва заметные контуры, потом чуть тряхнул ей, чтобы она очистилась и окунул кончик в новый цвет. Иногда я закрывал глаза, чтобы припомнить мелкие детали – на самом деле я слишком хорошо знал то, что рисовал.
