Я заметил, как Ретч положил руку на рукоять меча, не сводя с меня пристального взора. Дарт тоже весь насторожился. Их поведение несколько озадачило меня – раньше никто так не реагировал на смерть моих учителей – но я не подал вида, что заметил это. В этот самый миг зашли все остальные колдуны Совета, с довольно мрачным видом поприветствовали Бэйзела и расселись по своим местам.
– Итак, – начал отец. – Ментепер мертв. И здесь находятся все, точнее большинство, кто когда-либо принимал ученичество у него. Среди нас находится колдун, который превзошел по могуществу нашего великого учителя, а, значит, и меня.
Мое изумление застыло где-то в глубине глаз, когда я посмотрел на отца.
– И что же ты хочешь? – с недовольством осведомилась его вторая жена. – Уж не сложить с себя власть и передать ее сильнейшему?
– Что?! – воскликнул Нордек. – Да он сидит по правую руку от тебя! Как ты можешь сомневаться?!
Я невольно содрогнулся.
– У тебя плохо с памятью, Нордек? – поинтересовался Бэйзел. – Тэрсел сильно ранен, и могу тебя уверить – он еще не в состоянии держать меч.
– Держать меч? Той магии, которой он обладает, здоровье тела не обязательно.
– Тэрсел научился держать меч? – подал голос Бихест – похоже, мой братец набрался наглости за те годы, что мы не виделись, и наша короткая встреча ничему его не научила.
Прежде чем я успел понять, что он хочет сделать, Бихест перегнулся через стол и ловко вытянул мой меч из ножен.
– Это что? От мух отмахиваться? – поинтересовался он, у него самого на поясе болтался двуручный.
Я открыл, было, рот, но в этот миг ему вздумалось проверить лезвие на остроту. На стол упал обрубок большого пальца, а следом скользнул меч, пробив столешницу, словно он вошел в воду. Если бы не рукоять, он бы не застрял там. Бихест же миг тупо осознавал произошедшее.
– Поосторожнее с чужими вещам, – я вытянул меч и вложил в ножны.
– Ты применил магию! – заорал опомнившийся Бихест, зажав рану. – Ублюдок! Ты поплатишься за это!
– Заткнись, Бихест! – рявкнул отец и внимательно посмотрел на меня. – Уверен, что и для гипномагии нужно приличное здоровье.
– Перестань, Бэйзел, – проговорил Нордек. – Никто из присутствующих не смог бы победить Ментепера. Это мог сделать только твой сын благодаря гипномагии.
– Пусть тогда Тэрсел сам скажет, он это сделал или нет, – ответил Бэйзел.
Я, пораженный, воззрился на отца. Если он хотел, чтобы я сознался, то зачем устраивать этот спектакль и пытаться выгородить меня. Тут мой взгляд скользнул дальше отца, и я заметил побелевшие костяшки пальцев Ретча, с силой сжимавшего рукоять меча. Я встретился с его настороженными глазами, и в них отразилось мое удивление. Я перестал понимать происходящее и вновь обратил взор к отцу. Он смотрел на меня спокойно и внимательно, и все же где-то в самой глубине его глаз я обнаружил ту же странную напряженность.
– И что дальше? – поинтересовался я у Нордека, поскольку он больше всех остальных жаждал услышать мое признание.
– Значит, я прав. Пора наказать его, повелитель. За смерть своего сородича положена смерть, а на нем их уже больше дюжины.
– Ты же знаешь, что это происходит помимо его воли, – Бэйзел нахмурился.
– Не думаю, – Нордек поднялся и повысил голос. – Он просто следует своим тайным желаниям. Его нельзя оставлять в живых! Он уничтожил сильнейшего колдуна. Что будет дальше? Мы так и будем сидеть сложа руки, пока не погибнут лучшие из нас. И тогда светлым колдунам не составит труда покончить с нами!
Бэйзел молчал, что-то обдумывая.
– Оставьте нас! Мне нужно поговорить с ним наедине, – приказал он. – Ретч, Дарт вы тоже!
– Но… – Ретч попытался возразить, но Бэйзел указал ему на дверь.
– Так чего ты хочешь, Тэрсел? – спросил отец, когда все удалились.
– Ничего, – ответил я. – Я вообще плохо понимаю происходящее.
– Ничего? – Бэйзел усмехнулся. – Если принять точку зрения Нордека, а она звучит удивительно правдоподобно, – на пути к власти ты уничтожал тех, кто мог бы оказать тебе достойное сопротивление.
Я хрипло рассмеялся.
– Тех, это кого? Учителей, измывавшихся надо мной? – я покачал головой. – Ты тоже думаешь, что мне нужна власть? Ты думаешь, что я настолько желаю ее, что переступлю через тебя?
– Все твои поступки говорят об этом.
– Та власть, которая нужна мне, у меня уже есть, – возразил я. – У нас с тобой разные понятия о ней. Для тебя власть – это управление обителью и колдунами, а для меня – это искусство магии, и большего этого мне не нужно. Меня устраивает тот образ жизни, который веду, и вовсе не хочется обременять себя какими-то обязанностями. И если бы закон позволял, я бы даже согласился на то, чтобы тебе наследовал Бихест, не будь он таким дураком, а не я.
Мои слова поразили Бэйзела.
– Вот как? Значит, у тебя нет никого чувства долга перед своим народом? Ты готов допустить, чтобы им правил более слабый правитель?
– Это у меня нет чувства долга?! Ты сам решил сделать Бихеста наследником!
– С чего ты взял? Это твоя мать сказала? Из-за Дейры?
– Забавно, – вымолвил я. – А разве не ты говорил об этом Лайтфелу где-то около года назад?
Лицо Бэйзела тронула бледность, а мне стало неприятно, что я поймал его на лжи.
– Ты встречался с Лайтфелом?
– Да, случайно… Имел «удовольствие» отобедать с ним один раз в светлой обители. Так можно узнать причину?
– Ты знаешь… – Бэйзел раздумчиво смотрел на меня. – Это было не мое решение, это было решение Совета. Они уже давно отметили для себя, что ты становишься слишком опасным для всех нас. Ты не мог контролировать свои способности, и это грозило гибелью всем колдунам, хоть чем-то тебя не устраивавших. И оно в интересах нашего народа являлось правильным, но… я не смог принять это решение.
– Почему же? Твой долг обязывал…
Бэйзел молчал.
– Ты знаешь, как я отношусь к тебе, Тэрсел, хотя… иногда ты пугаешь даже меня. Впрочем, я не собираюсь менять своего решения, но тебе стоит уехать. Я хочу, чтобы ты знал – это не изгнание. Ты можешь через какое-то время вернуться. Но нужно, чтобы все волнения улеглись. И постарайся что-то сделать со своим даром. Ты согласен со мной?
Я кивнул.
– Твоя мать заметила новые шрамы, когда накладывала вчера повязку. Ментепер? Скажи откровенно – ты ненавидел его? Ты желал его смерти?
– Ты ведь был его учеником, – вместо ответа произнес я. – Не говори, что ты испытывал к нему нечто другое…
– Я взял ученичество на пару недель, но пребывание у него растянулось на месяц из-за того, что он сломал мне несколько ребер.
