– А если серьезно?
– Мне тоже не хочется взваливать себе на плечи все бремя ответственности, – заметил я. – Кроме того…
– Кроме того?
– Расскажи мне сначала об Авориэн, – переключился я на другую тему. – Я вижу, вы очень сдружились с ней, если это можно так назвать.
– Я испытываю к ней привязанность. Почему ты сомневаешься?
– Расскажи мне историю насчет ее свадьбы со Скитом.
– Что жалкое ничтожество наболтало тебе?
– Будь добра, отвечай на мои вопросы.
– Правду?
– А что еще, проклятье?! – я на миг вышел из себя.
– Хорошо, но это окажется неприятно.
Я фыркнул.
– Я уже наслушался гадостей о себе. Хуже не будет, поверь.
Мерлинда побледнела.
– Почему о тебе?
– То есть ты пришла и сказала им какой я хороший, поэтому они не должны становиться супругами?
Мерлинда опустила глаза.
– Конечно, нет. Я, пожалуй, даже предостерегала их, чтобы они не совершали столь опрометчивое решение. По правде говоря, я немного опоздала. Девчонка слишком легко сдавалась мужскому обаянию. Твоему-то еще понятно, но вот что она нашла в этом…
– Дальше, – жестко прервал я.
– Собственно говоря, имея ребенка – Эрслайта – вы и так почти стали супругами… Я несколько раз разъясняла это Скиту. Но он не пожелал мириться с этим, стал слишком настойчивым… я, к сожалению, упустила момент… Авориэн ждала ребенка. После этого он заявил, что теперь уж точно вправе требовать ее руки. Но я решила, что даже несмотря на случившееся, Авориэн все равно будет принадлежать тебе.
– А если бы я не вернулся?
– Ты шутишь? – спросила она и, чуть поколебавшись, вытащила кровный кулон. – Я знала, что с тобой все в порядке, что ты жив.
Я посмотрел на гранатовый камень на тонкой цепочке и перевел взгляд на Мерлинду. По ее лицу разлилась мраморная бледность.
– Не моя кровь, – прошептал я. – Ну и кого ты сейчас собираешься обмануть?
– Прости меня, – спокойствие оставило ее, и она разрыдалась. – Пожалуйста, прости!
Она в ужасе закрыла лицо руками.
– Мама… – я опустился подле нее на колено, осторожно отвел от лица обе ее ладони и прижал их к губам. – Как ты можешь думать, что я…
Она обняла меня.
– Но как? Как ты смог пережить?
– Покажи мой кулон.
Она сняла с шеи еще один. И хотя кровь в нем была жива, он почернел.
– Будь проклят Ментепер, его имя и память о нем! – прошептала она.
Я слабо улыбнулся.
– Ему удалось отомстить за свою смерть. Но только мне.
Рука матери ласково скользнула по моим волосам, разделяя их на прядки.
– Я знала, что если все-таки когда-нибудь вернешься, ты не простишь ни Авориэн, ни этого жалкого водяного мага. Кроме того, близость с женщинами тебя всегда немного смягчала. А Авориэн оказалась, пожалуй, единственной, кто смог бы это сделать. Потому что она до сих пор любит тебя.
– Я знаю…
– Я… когда кулон почернел, я попробовала найти тебя… вместе с Ретчем…
Я воззрился на нее изумленный.
– Вы дошли до Рубежа?
– Да, в Приграничье мы решили не соваться… А в Рубеже даже переговорили с каким-то охранником, но он сказали, что тебя видели там давно, и куда ты направился, никто не знает…
– Хм…
– Но как ты все-таки пережил проклятие?
– Ты только что сама об этом сказала.
Мерлинда в недоумении смотрела на меня.
– Нэиль? – изумилась она, а я отвел взор. – Но…
– Она видела все, что может произойти со мной, и она знала, как победить ненависть. Она тоже любит меня – как брата. Но однажды ей пришлось перейти эти границы, чтобы спасти меня, потому что той любви оказалось недостаточно.
– Значит, ты все же был с ней близок, – Мерлинда вздохнула. – У меня не получилось ничего выпытать у нее о вас.
– Только один раз, в тот день, когда моя кровь совершенно почернела в твоем кулоне… И о чем же вы тогда так долго беседовали?
– О пустяках… А что же следующие семь лет?
– Нет, – я покачал головой. – Хочу, тебя предупредить – об этом в обители знают теперь только двое: ты и Игниферос.
– Игниферос знает?!
– Да. Я не мог ему не сказать. На всякий случай.
– Но как ты справляешься с проклятием?
– Я привык, и могу почти не обращать внимания на этот побочный эффект.
– Значит… Зачем ты тогда хотел встретиться со мной, если…
Я поднялся.
– Мне всегда приятнее беседовать, – я шагнул к двери, потом обернулся. – Как тебе пришла в голову мысль обучить Авориэн темному наречию? И как она согласилась на это?
Мерлинда улыбнулась – от слез на ее лице почти не осталось следа. Она поднялась, и мы вместе вышли из аудитории.
– Я умею убеждать. А она оказалась сообразительной. Я еще кое-чему ее научила.
– То-то бы Лайтфел удивился.
– Тэрсел, мы единый народ…
– Да, мы единый народ.
– Тэрсел подожди, – спохватилась она и внимательно в меня вгляделась. – Ты, наверное, уже знаешь, о чем я хочу с тобой поговорить?
– Нет.
На лице ее отразилось недоумение.
– Почему нет?
– Когда я думаю о чем-то, я отключаюсь от действительности.
– О чем ты думаешь?
– Что я еще сегодня не обедал…
– Ладно, тогда я тебе скажу…
– Это лишнее, – перебил я ее.
– Лишнее, что-либо тебе говорить, или лишнее – о предмете разговора?
– Думаю, что не ошибусь, когда скажу, что верны два варианта, – заметил я.
– Так, – глаза Мерлинды сузились, став холодно-ледяными. – Теперь ты решил остроумничать со мной?
– Послушай, мне не надо что-то там особое на эту церемонию. Ты помнишь, что она только для узкого круга?
– Авориэн было бы приятно.
– Мама, – жалобно произнес я. – Я не…
– Я тебе помогу. Живо обедать, а потом ко мне – послушайся меня хоть раз в жизни.
В трапезный зал я вошел с весьма мрачным выражением лица. Мне махнул рукой Гаст, рядом с которым сидели Нэиль и Ретч.
– Что-то ты нерадостно выглядишь, – поинтересовался Ретч.
– Так всегда бывает, когда Мерлинда вспоминает, что она моя мать.
