Джехунгир отбросил лук — в его колчане не осталось стрел. Он выхватил саблю и бросился на Конана, полагаясь на свой остроконечный шлем и плотную кольчугу. Но путь ему преградила сталь. Кривые блистающие клинки рассекали воздух так быстро, что Октавии не удавалось уследить за ними. Вдруг она услышала страшный скрежет, и в следующий миг Джехунгир упал с разрубленным боком, из глубокой раны хлынула на землю кровь. Кольчуга не выдержала, и сабля киммерийца дошла аж до позвоночника.
Но не гибель бывшего господина вызвала крик Октавии. С оглушительным треском ломая сучья, из леса выскочил Хосатрал Хел. Девушка бежать не могла; обессилевшая от ужаса, она опустилась на землю. Конан, склонившийся над телом Агхи, спасаться бегством и не подумал. Перекинув саблю в левую руку, правой он выхватил из-за пояса массивный нож юйтши.
Хосатрал Хел нависал над Конаном, махал руками-молотами, но, как только неземной металл блеснул на солнце, попятился. У Конана тотчас взыграла кровь. Он нападал, рубил сплеча серповидным клинком, и тот не ломался. Для его ударов тело волшебника оказалось таким же уязвимым, как и человеческое. Смуглая кожа покрылась ранами, ручейками потекла необычная кровь, и Хосатрал вопил от боли — словно гудел громадный колокол. Напрасно чудовищные ручищи пытались схватить Конана — тот был попроворнее туранских лучников. Он избегал ударов, зато сам наносил их снова и снова.
Хосатрал шатался и заходился криком — будто само железо рыдало от боли. Наконец великан повернулся и бросился бежать, с шумом продираясь сквозь заросли. Конан, охваченный яростью и охотничьим азартом, следовал за ним по пятам. Вскоре за деревьями показались стены и башни Дагона. Тогда Хосатрал предпринял последнюю попытку спастись. Он повернулся и, меся руками воздух, ринулся на Конана с бешеным воплем, но тот проскользнул под руками чудовища и вонзил кинжал в сердце.
Хосатрал покачнулся и упал на землю. Конан глазам своим не поверил: лицо гиганта быстро исчезало, конечности таяли. В предсмертных муках Хосатрал превращался в тварь, выползшую из Бездны тысячелетия назад.
Брезгливо морщась, Конан хотел было пойти к берегу, но застыл в изумлении, оглянувшись и не у видев за деревьями блеска шпилей. Все развеялось как дым: башни, стены, огромные бронзовые ворота, золото, бархат, слоновая кость, темноволосые женщины и мужчины с бритыми головами. С исчезновением чудовищного разума, породившего этот город, Дагон и все его обитатели погрузились в небытие, и лишь обломки колонн громоздились снова меж разрушенными стенами да к пробитому куполу вели полуразрушенные ступени. Долго стоял гетман в полной неподвижности, с трудом постигая драму эфемерного явления, называемого человечеством, на которое охотятся безобразные твари, порождения Тьмы. Но тут Конана позвал испуганный голос, и он вздрогнул, словно очнулся ото сна. Бросив последний взгляд на останки Хосатрала, он повернулся к обрыву и поджидающей подле него девушке.
Она высматривала его в зарослях и, увидев, вскрикнула от радости. Конан встряхнулся, отгоняя мысли о только что пережитом.
— Где он? — прошептала Октавия.
— Вернулся в ад, туда, откуда выполз,— весело ответил Конан.— Почему ты не уплыла на лодке?
— Я бы не бросила…— начала было она, но осеклась и нахмурилась.— Куда мне плыть? В лапы туранцев? Да и пираты ничуть не лучше их…
— И козаки,— добавил Конан.
— И козаки,— с презрением согласилась немедийка.
Конан восхищался, глядя, как быстро возвращается к ней самообладание. Высокомерие красавицы забавляло его.
— Кажется, в крепости Гори ты думала по-другому,— ухмыльнулся он.— Там ты дарила мне улыбки.
— Думаешь, я заигрывала с тобой? По-твоему, я могу влюбиться в дикаря, жадного до пива и мяса? Нет, Конан. Кокетничая, я выполняла волю своего господина, которого ты только что зарубил.
— Вот оно что! — озадаченно произнес Конан, затем громко рассмеялся.— Как бы то ни было, теперь ты моя. Поцелуй меня, красавица!
— Да как ты смеешь! — возмутилась девушка, но гетман, смеясь, прижал ее к мускулистой груди и жадно пил нектар ее губ до тех пор, пока нежные руки девушки не обвились вокруг его шеи. Потом, пристально глядя в огромные глаза, он спросил:
— Почему бы тебе не предпочесть шатер гетмана вольных людей палатам изнеженной туранской собаки?
Не снимая рук с его плеч, Октавия спросила:
— Хочешь сказать, что твой шатер не уступит дворцу Агхи?
Он со смехом прижал ее к себе.
— Ты убедишься в этом. Я подожгу Хаваризм, чтобы осветить тебе путь в мое жилище.
Приложение
Заметки о народах Хайборийской эры
© Перевод Г. Корчагина.
Аквилонцы. Раса вполне чистокровная, хотя и подверглась изменениям, вступая в сношения с зингарцами на юге и, в гораздо меньшей степени, с боссонцами на западе и севере.
Аквилония, самое западное из хайборийских королевств, сохранила традиции пограничной земли, схожие лишь с традициями более древних королевств Гипербореи и Пограничного королевства. Главные провинции Аквилонии — Пуантен на юге и Гандерланд на севере, а также Атталус на юго-востоке. Аквилонцы люди высокие, средний рост пять футов, десять и три четверти дюйма, и, как правило, худощавые, хотя последние поколения городских жителей приобрели склонность к полноте. Впрочем, в разных областях страны их типичные жители имеют различное телосложение. Так, гандерландцы в большинстве своем рыжеволосы и сероглазы, а народ Пуантена почти так же черноволос, как и его сосед, народ Зингары. Но все жители королевства длинноголовые, кроме крестьянского племени, обитающего вдоль боссонской границы, на чей облик повлияла примесь соседской крови. Кое-где в глухих уголках королевства еще существуют остатки неизученных племен аборигенов, растворившихся в окружающем населении.
Народ Атталуса гордится великими достижениями в коммерции и культуре, хотя в целом уровень аквилонской цивилизации гораздо выше. Ее язык очень похож на другие хайборийские языки, а главное божество — Митра. Когда Аквилония достигла вершины своего могущества, ее религия очистилась и усовершенствовалась, отказавшись от человеческих жертв.
В военном деле аквилонцы более всего полагаются на кавалерию, на тяжеловооруженных рыцарей. В полки копейщиков и пикинеров набирают преимущественно гандердандцев, а лучников поставляют боссонские болота.
Гандерландцы. Когда-то Гандерланд был независим, но его поглотило большее королевство, причем действуя не столько силой, сколько уговорами. Но рыжеволосые северяне никогда не считали себя аквилонцами, и после падения метрополии Гандерланд просуществовал несколько поколений, возвратясь к прежнему статусу отдельного княжества.
Из населяющих Аквилонию хайборийских племен это — самое грубое и примитивное, и наиболее существенная уступка культуре южных соседей — принятие бога Митры взамен первобытного Бория, поклоняться которому, впрочем, гандерландцы стали вновь, когда Аквилонии пришел конец.
