Горянка через плечо бросила взгляд на Жазмину, показывая лицо со смелыми красивыми чертами, потом вернулась к своему занятию. Снаружи послышались мужские голоса, и через минуту в дом вошел Конан, отворив дверь ударом ноги. Утренний свет осветил могучую фигуру, и Жазмина заметила еще несколько деталей, которые ускользнули от ее внимания ночью. Его одежда была чистой и незаношенной. Широкого бакарийского пояса с торчащим кинжалом в резной оправе не постыдился бы и князь, а сквозь расстегнутую рубашку виднелась сталь туранской кольчуги.
— Твоя пленница проснулась, Конан,— сказала вазулка.
Киммериец что-то буркнул под нос, подошел к огню и
сгреб полоски баранины на каменную тарелку. Сидевшая на корточках у огня горянка улыбнулась ему и отпустила какую-то шутку, он ощерил зубы и, зацепив девушку ногой, опрокинул ее на землю. Похоже, такие незамысловатые шутки доставляли вазулке удовольствие, но Конан уже не обращал на нее внимания. Достав откуда-то огромную краюху хлеба и медный жбан с вином, отнес все Жазмине, которая поднялась на ложе, с изумлением глядя на него.
— Не очень подходящие харчи для Деви, моя милая, но лучшего у нас нет,— буркнул он.— По крайней мере, это наполнит твой желудок.
Он поставил миску на землю, и вдруг Деви ощутила, что страшно голодна. Без лишних слов она, скрестив ноги, уселась на полу и, поставив миску на колени, начала есть пальцами, которые отныне должны были заменить ей столовые приборы. Между прочим, умение приспосабливаться — одна из черт настоящего аристократа. Конан стоял, заложив руки за пояс, глядел на нее сверху вниз, он никогда не сидел по-восточному, скрестив ноги.
— Где я? — спросила она.
— В доме Яр Афзала, вождя Курума,— ответил он.— Афгулистан лежит в добрых двух милях на запад отсюда. Мы останемся здесь на какое-то время. Кшатрии прочесывают горы, ищут тебя, горцы уже вырезали пару отрядов.
— Что ты намерен делать?
— Задержаться здесь, пока Чундер Шан не согласится выпустить моих конокрадов,— объяснил он.— Женщины вазулов выжимают чернила из листьев шоки, и вскоре ты сможешь написать губернатору письмо.
Жазмину охватил внезапный прилив гнева, когда она подумала о злом капризе судьбы, ведь ее план превратился в ничто, она стала узницей именно того человека, которого хотела сделать исполнителем своей мести. Она отшвырнула миску с остатками еды, вскочила на ноги, сжав от злости зубы.
— Никакого письма писать не буду! Если ты не отвезешь меня назад, они повесят семерых твоих людей и еще тысячу!
Вазулка подавилась смехом, а Конан грозно нахмурил брови, и тогда открылась дверь и вошел Яр Афзал. Вождь вазулов был такого же роста, как и Конан, и более крепкого телосложения, но рядом с мускулистым киммерийцем выглядел увальнем. Он погладил свою рыжую бороду и многозначительно посмотрел на горянку, которая тут же встала и вышла из дома. Яр Афзал повернулся к приятелю.
— Эти проклятые псы все ропщут, Конан,— сказал он.— Хотят, чтобы я тебя убил, а за девушку взял выкуп. Говорят, она благородная, это видно по одежде. Спрашивают, почему афгульские псы должны все получить, если мы рискуем, пряча ее в нашей деревне?
— Одолжи мне коня,— ответил Конан.— И мы уедем.
Яр Афзал фыркнул:
— Ты думаешь, я не смогу добиться от моих людей послушания? Я приказываю им танцевать в одних рубашках, когда они меня злят. Они не любят тебя, это правда, так же как и прочих чужеземцев, но я-то прекрасно помню, ты когда-то спас мне жизнь. Пошли к ним, Конан, только что вернулся разведчик.
Конан подтянул пояс и вышел с вождем на улицу. Они закрыли за собой дверь. Жазмина выглянула через бойницу, увидела открытое пространство, потом ряд хижин из камня и болотной тины, голых детей, играющих среди валунов, и высоких стройных горянок, занятых своими делами.
Тут же, у дома вождя, увидела заросших волосами оборванцев мужчин, сидевших на земле полукругом, лицом к двери. В нескольких футах от них стояли Конан с Яр Афзалом и слушали мужчину, сидящего со скрещенными ногами. Воин хриплым голосом говорил с вождем на вазульском диалекте, Жазмина понимала его с трудом, хотя частью полученного ею образования была наука языков Иранистана и родственных гулистанских диалектов.
— Я говорил с дагозанцем, прошлой ночью он видел огромный конный отряд,— рассказывал разведчик.— Тот сидел ночью в засаде около того места, где вождь Конан наткнулся на нашу засаду. Дагозанец слышал, что говорили всадники. Был среди них и Чундер Шан. Они нашли убитого коня, и один из воинов узнал в нем коня Конана. Они нашли также труп вазульского воина. Пришли к выводу, что вазулы убили Конана и похитили девушку, поэтому отрад решил прекратить погоню в Афгулистан. Но они не знали, из какой деревни мертвый воин, а мы не оставили следов, которыми могли бы воспользоваться кшатрии. Потом они поехали к ближней деревне вазулов, к Югре, сожгли ее и убили много людей. Но воины Коюра в темноте напали на них, нанесли им большой урон и ранили губернатора. Оставшиеся кшатрии улизнули под покровом ночи в долину За-бар, но еще до восхода солнца вернулись с подкреплением, и с утра в горах идут стычки. Говорят, вендийцы собирают большую армию, хотят очистить горы вокруг Забара. Воины всех племен острят ножи и устраивают засады на каждом перевале до самой долины Гурашах. Кроме того, Керим Шах повернул в горы.
Вокруг раздались тихие восклицания, и Жазмина плотнее приникла к бойнице, услышав имя человека, давно возбуждавшего ее подозрения.
— Куда он направился? — спросил Яр Афзал.
— Дагозанец не знал. С ним триста иракзаев из равнинных деревень. Они где-то в горах.
— Иракзаи — шакалы, собирающие остатки из львиной пасти,— заворчал Яр Афзал,— Бросаются на деньги, которые Керим Шах горстями разбрасывает среди приграничных племен, покупая людей, как коней. Не люблю его, хотя он наш родственник из Иранистана.
— Нет,— сказал Конан.— Я знаю его давно. Он гирканец, шпион Ездигерда. Если я его поймаю, повешу на тамариске.
— А кшатрии?! — выкрикнул один из сидящих в полукруге воинов — Мы должны сидеть по дворам и ждать, пока нас отсюда выкурят? В конце концов они узнают, в какой деревне держат девушку. Забарцы нас не любят, они помогут кшатриям.
— Пусть только появятся,— буркнул Яр Афзал.— Мы удержим ущелье против конницы.
Один из мужчин вскочил на ноги и погрозил Конану кулаком.
— Мы должны рисковать, а все плоды пожнет он! — заорал человек,— Мы за него должны сражаться?
Конан встал над ним, слегка наклонившись, посмотрел прямо в заросшее лицо. Кинжал он не вытаскивал, но левую руку держал на ножнах, со значением обнажив рукоятку.
— Я никого не прошу сражаться за меня,— ответил спокойно,— Вытащи оружие, если ты отважен, паршивый пес!
Вазул отпрыгнул, фыркнув, как кот.
— Попробуй дотронуться до меня, и эти пятьдесят человек разорвут тебя на части! — закричал он.
