В отчаянии он огляделся… Четверо или пятеро шемитов прорубились-таки сквозь толпу и погнали коней вверх по ступеням, держа луки наготове. Валерий успел спрятаться за колонной, и головки стрел расщепились о камень. Бедная Тарамис без чувств висела у него в объятиях, и он не знал, теплилась ли в ней еще жизнь.
Шемиты готовились заново натянуть луки, когда дверной проем заполнила чудовищная тень… С воплями несусветного ужаса наемники развернули коней и очертя голову кинулись обратно в толпу — и внезапно та отхлынула прочь, гонимая страхом. Кто-то упал и оказался тотчас затоптан…
Но, казалось, жуткую тварь интересовал только Валерий — и девушка, которую он пытался спасти. Вот студенистое тело протиснулось сквозь двери, и монстр запрыгал прямо к ним. Валерий со всех ног кинулся прочь, чувствуя, как его накрывает кошмарная тень. Тень, выглядевшая сущим посрамлением природы, изваянным из самого сердца ночной тьмы,— черная и бесформенная, лишенная каких-либо внятных черт, кроме пристальных глаз и алчно ощеренных клыков…
В это время по площади неожиданной лавиной прогрохотали копыта: со стороны южных ворот явились растерзанные, окровавленные, разгромленные наемники. На всем скаку они вломились в толпу, а за ними… За ними, размахивая кровавым оружием, неслась победоносная конница, кричавшая на родном для хауранцев языке. Прежние изгои возвращались домой, и с ними скакало полсотни чернобородых наездников из пустыни, а возглавлял воинство великан в вороненой кольчуге.
— Конан!..— из последних сил закричал Валерий.— Конан!!!
Великан отдал команду. Кочевники на полном скаку подхватили луки, натянули и спустили тетивы. Целая туча стрел пронеслась над площадью, поверх людских голов и до самых перьев погрузилась в тело чудовища. Порождение мрака вздрогнуло, замерло, потом вскинулось на дыбы бесформенная черная клякса на фоне белого мрамора колонн… И вновь жалящим облаком пронеслись стрелы. И еще. И еще… Страшная тварь безжизненным комом скатилась вниз по ступеням, мертвая, как и та, что вызвала его колдовством из вековой тьмы.
Подъехав к самому портику, Конан остановил коня и покинул седло. Валерий успел уложить королеву па мрамор лестницы — и сам в полном изнеможении поник с нею рядом. Люди столпились вокруг, но Конан рявкнул на зевак, отгоняя их, и бережно приподнял темноволосую голову Тарамис, устраивая ее у себя на облитом кольчугой плече.
— О Кром! — проворчал он. Ну-ка, кто тут у нас? Не иначе, настоящая Тарамис! Боги свидетели, это она! Но, прах побери, кто же тогда лежит возле двери?..
Валерий ответил, с трудом переводя дух:
— Демоница, присвоившая ее облик.
От души выругавшись, Копан сдернул плащ с плеч ближайшего воина и закутал им обнаженную королеву. И вот наконец дрогнули длинные пушистые ресницы, Тарамис открыла глаза и, явно не веря себе, уставилась на знакомое, покрытое шрамами лицо киммерийца.
— Конан,— ахнула она, и слабые пальчики стиснули его загрубелую ладонь.— Конан! Неужели я сплю?.. Она говорила мне, что ты умер, что тебя…
— Не дождутся! — Конан жестко усмехнулся углом рта,— Ты не спишь, королева. Хауран снова принадлежит тебе. Я разбил Констанция — там, у реки. Большинство негодяев даже не добежало до городских стен, я не велел брать пленных — кроме самого Констанция. Стражи попыталась было захлопнуть перед нами ворота, но мы их высадили. Своих волков я оставил снаружи, взяв с собой только полсотни, а то как бы сгоряча не набедокурили в городе. Я решил, славные хауранцы с городской стражей вполне справятся сами…
— Какой кошмар мы пережили!..— всхлипнула королева,— Мой бедный народ!.. Ты ведь поможешь мне восстановить все, что мы потеряли? Стань моим военачальником и первым советником, Конан!..
Конан рассмеялся, но все-таки отрицательно покачал головой. Поднявшись, он поставил королеву на ноги и махнул рукой отряду своих хауранцев, которые задержались на площади, не преследуя сбежавших шемитов. Воины немедленно спрыгнули с коней, готовые исполнять приказы своей ненаглядной, заново обретенной королевы.
— Нет, девочка моя,— обращаясь к Тарамис, проговорил киммериец.— Служба при твоем дворе осталась у меня в прошлом. Я теперь заделался зуагирским вождем, я обещал своим ребятам, что поведу их соскребать с туранцев лишний жирок, и не могу нарушить данного слова. Вот этот малый, Валерий, послужит тебе куда лучше, чем мог бы послужить я… Ну не создан я для жизни среди мраморных стен, что поделаешь!.. А теперь оставлю-ка я тебя и пойду завершать свои дела. В Хауране еще остались недорезанные шемиты…
Ликующая толпа расступалась перед Тарамис, образуя живой коридор. Валерий уже двинулся за своей государыней ко дворцу, когда нежная ручка несмело легла в его жесткую ладонь, и, обернувшись, молодой воин заключил в объятия верную Ивгу. Прижав девушку к груди, он осыпал ее поцелуями со всей страстью усталого рубаки, наконец-то прорвавшегося сквозь все тернии к миру и желанной награде.
Но не все люди подобны этим двоим, иные рождаются со штормовым ветром в крови, их дорога — сплошная череда войн и кровавых битв, и иного пути им не дано…
И снова вставало солнце. Древняя караванная дорога кишмя кишела всадниками в белых одеждах. Живая вереница тянулась от самых стен Хаурана далеко в степь. Возглавляя растянувшееся войско, Конан-киммериец смотрел с седла на измочаленный обрубок деревянного бруса, торчавший возле обочины. Теперь рядом с этим обрубком высился другой крест, и на нем, пригвожденный за руки и ноги, висел человек.
— Семь месяцев назад,— сказал ему Конан,— здесь был распят я, а ты, Констанций, сидел на коне.
Констанций ничего ему не ответил. Он беспрестанно облизывал посеревшие губы, глаза остекленели от боли и ужаса. Мышцы на поджаром теле натягивались и опадали, точно канаты.
— Как я погляжу, пытать других у тебя лучше получается, чем самому терпеть пытку,— проговорил Конан задумчиво.— Я угодил на крест в точности как ты сейчас, но выжил — благодаря счастливому стечению обстоятельств и выносливости, присущей нам, варварам. Вы же, цивилизованные люди, мягкотелы и не склонны зубами держаться за жизнь, как мы. Ты пытал меня и любовался собственной крутостью — поди-ка теперь выдержи то, что выдержал я! Думаю, ты испустишь дух еще до заката… Эй, Сокол пустыни, я оставляю тебя в обществе других птиц, живущих в песках!
И он указал на кружившихся стервятников, чьи тени скользили мимо них по земле. С губ Констанция сорвался нечеловеческий вопль ужаса и отчаяния…
Конан же подобрал повод и поскакал вперед — к реке, переливавшейся серебром в утреннем свете. Белые всадники у него за спиной пустили коней рысью. Проезжая мимо креста, они безразлично поглядывали на распятого, чья худая фигура черным силуэтом выделялась на фоне солнечного восхода. Детям пустыни не свойственны жалость и сострадание… Земля похоронным колоколом гудела под копытами коней. Хищные крылья голодных стервятников шелестели все ниже…
Приложение
Синопсис без названия
(«Люди Черного Круга»)
© Перевод К. Плешкова.
Король Вендии Бунда Чанд умирал в своем дворце в столице королевства Айодии. Его младшая сестра Деви Жасмина не могла понять, отчего он умирает, поскольку его не отравили и не ранили. Лежа на смертном одре, он обратился к ней голосом, словно доносившимся из продуваемой ветрами бездны, и сказал, что чародеи заточили его душу в каменную башню на высокой горе, где ветер завы пае г в ночи среди упирающихся в звезды вершин. Они пытались поместить его душу в тело мерзкой ночной твари, и, когда его сознание на мгновение прояснилось, он умолил сестру вонзить клинок с украшенной драгоценными камнями рукояткой и золотой гардой в его сердце, чтобы отправить его душу к Асуре, прежде чем чародеи смогут вновь утащить ее в башню на каменном утесе. Пока он умирал, в городе стонали и гремели колокола храмов и гудели раковины, а в комнате, решетчатый балкон которой выходил на длинную улицу, где факелы отбрасывали мертвенно-бледный свет, человек по имени Керим Шах, дворянин из Иpaнистана, с таинственным видом наблюдал за тысячами рыдающих людей. Обратившись к человеку по имени Хемса, носившему простой плащ из верблюжьей шерсти, он спросил, почему молодого короля нельзя было уничтожить таким же образом месяцы или годы тому назад. На что Хемса ответил, что даже магией правят звезды. Звезды расположились надлежащим образом для уничтожения Бунды Чанда — Змеи в Королевском доме. Он сказал, что прядь черных волос короля была отправлена верблюжьим караваном через реку Юмда в Пешкаури, охраняющий перевал Забар, вверх по Забару в холмы Гулистана. Прядь волос в золотой шкатулке, инкрустированной драгоценными камнями, была похищена у принцессы Хосалы, которая безответно любила Бунду Чанда и выпросила у него этот маленький подарок на память. С помощью пряди волос, образовавшей связь между королем и ними — ибо отрезанные части человеческого тела обладают невидимой связью с живым телом,— культ чародеев, которых называли Ракшасами, а сами они называли себя Черными Колдунами, совершил колдовство, лишившее молодого короля жизни и почти лишившее его души. Керим Шах признался в разговоре, о чем Хемса уже знал, что он не принц из Иранистана, но гирканец, вождь из Турана и посланник Ездигерда, короля Турана и самого могущественного императора Востока, правившего на берегах моря Вилайет. Бунда Чанд победил туранцев в великой битве на реке Юмда. Ездигерд, замышляя его умерщвление, послал Керим Шаха в Вендию, чтобы тот попытался победить воинов-кшатриев с помощью колдовства, там где не удастся сделать этого силой. Тем временем во дворце Деви Жасмина пронзила сердце брата кинжалом, чтобы спасти его душу, а затем упала без чувств на устланный тростником пол, в то время как снаружи жрецы выли и наносили себе раны медными кинжалами под резкий звон гонгов.
