— Лжешь, демон тебя побери! — вскричал Валериан и сорвал с себя плащ одной рукой, а другой схватился за меч.
Но прежде чем он успел обнажить клинок, я налетел на него и повалил на пол. Он вцепился мне в горло, брызгая слюной, как безумец, и исторгая проклятия. Раздался частый топот множества ног, а затем мускулистые мужские руки растащили нас в разные стороны. Они крепко держали Валериана, а тот, белый как мел, стоял, и скалился, и злобно шипел, и сжимал в кулаке оторванный ворот моей рубашки.
— Отпустите меня, собаки! — рычал он.— Уберите сивые лапы, смерды! Я всажу этому клеветнику в челюсть крюк и подвешу…
— Нет никакой клеветы,— перебил я спокойно.— Ночью я лежал в кустах и видел, как старый Тейанога вытащил из сына вождя воронов душу и поместил ее в тело древесной змеи. Это моя стрела уложила шамана. И тебя я там видел. Ты, белый человек, голый и раскрашенный, был в племени своим.
— Если это правда…— начал Хакон.
— Правда, и есть доказательство! — перебил я.— Да вы сами посмотрите! На грудь!
В схватке я успел порвать на Валериане спереди камзол и рубашку, и в тусклом свете таверны теперь виднелись расплывчатые контуры белого черепа. Пикты его рисуют лишь в одном случае: когда замышляют войну с белокожими. Должно быть, негодяй пытался смыть, но у дикарей очень стойкая краска.
— Разоружить! — приказал побледневший от ненависти Хакон.
— Отдай ворот,— потребовал я, но помещик плюнул в меня и засунул добычу себе за пазуху.
— Бунтовщик! — прорычал он. — Я его привяжу к петле, которая затянется на твоей шее.
Хакон, похоже, не знал, как поступить.
— Отведем его в крепость,— предложил я.— Пусть решает командир. Явно неспроста этот негодяй участвовал в танце змеи. Те пикты раскрасились к войне, и Валериан, судя но рисунку на груди, намеревался им в этом деле пособить.
— Просто не могу поверить, клянусь великим Митрой,— сокрушался Хакон.— Чтобы белый человек да обрек своих друзей и соседей этим размалеванным демонам!
Помещик на это ничего не сказал. Двое крепких лесовиков держали его за руки, а он кривил тонкие губы, скалился и рычал, в глазах пылали желтые адские огни. Самый настоящий безумец!
А Хакон все колебался. Отпустить Валериана он не мог — ведь этот негодяй совершил преступление, он замышлял сдать врагу крепость.
— Но народ потребует объяснений аресту,— сам себе возражал командир разведчиков,— и, когда узнает, что пикты раскрасились для войны, поднимется паника. Давайте-ка вот что сделаем. Посадим Валериана под замок и вызовем Дирка. Пусть он сам разбирается.
— По мне, так это очень опасная полумера,— хмуро предупредил я,— но главный здесь ты, тебе и решать.
Мы осторожно вывели предателя через черный ход и доставили в тюрьму. Очень кстати пришлись сумерки, никто из посторонних на нас внимания не обратил; почти все горожане уже сидели по домам. Тюрьма — небольшая бревенчатая изба — стояла наособицу от города, из четырех камер только одна не пустовала, в ней томился жирный громила, чья вина заключалась в пьяной уличной драке. На нового узника он вытаращился в крайнем изумлении. А Валерий не обронил ни словечка, когда Хакон запирал за ним решетчатую дверь и отдавал помощнику приказ сторожить. Но в демонических глазах на бледном, как смертная маска, лице все пылал огонь. Негодяй даже проводил нас дерзким хохотом.
— Ты оставил только одного сторожа? — спросил я у Хакона.
— А что, мало? — удивился он.— Никто не придет на выручку Валериану, а ему самому нипочем не вынести дверь.
Я не разделял уверенности Хакона, но, как ни крути, меня его дела не касались. Поэтому я смолчал.
Мы отправились в крепость, и там я поговорил с Дирком, сыном Строма, управлявшим городом в отсутствие Джона, сына Строма, которого Тасперас назначил губернатором. Сам Тасперас командовал отрядом ополченцев под Тенитеей.
Выслушав мой рассказ, он помрачнел как туча и пообещал, как только выдастся свободное время, побывать в тюрьме и допросить Валериана. Правда, он сомневался, что предатель заговорит, ведь этот знатный подонок славится упрямством и спесью. Джон обрадовался предложению от Тандары и сказал, что найдет кош послать с ответом, если я пожелаю задержаться в Шохире. Я пожелал.
Потом я вернулся в таверну, чтобы хорошенько выспаться, а поутру вместе с Хаконом отправиться в Тенитею. Он получил от своих разведчиков донесение, что Брокас по-прежнему стоит лагерем. Дожидается, когда Валериан поведет пиктов через границу, предположил я. Хакон же по-прежнему сомневался и мои доводы пропускал мимо ушей: Валериан, говорил он, давно уже на короткой ноге с пиктами, вот и в этот раз, наверное, побывал у них просто с дружеским визитом. Так ведь еще ни один белый человек, возражал я, как бы близко ни сходился с дикарями, к танцу змеи допущен не был. Никаких сомнений: Валериана приняли в клан на правах родича.
Глава 3
Я проснулся внезапно и резко сел на своем ложе. Увидел, что окно распахнуто настежь — не только рамы, но и ставни. Комнату не боялись проветривать; она находилась на втором этаже, и не было рядом дерева, по которому смог бы взобраться вор.
Но ведь какой-то шум разбудил меня. В окне я видел звездное небо, частью скрытое бесформенным, изрядной величины силуэтом. Я спустил ноги с кровати и, нашаривая топорик, выкрикнул: «Кто?» Таинственный гость с потрясающей быстротой оказался рядом, и я не успел даже встать, как что-то захлестнулось на шее, сдавило, перекрыло путь воздуху. Почти к самому лицу моему придвинулась смутная и страшная образина, но толком разглядеть удалось лишь пару горящих красных глаз да заостренную кверху голову. В нос мне ударило острое звериное зловоние.
Удалось поймать запястье — волосатое, как у обезьяны, широкое, со стальными мышцами. Тут же мне под другую руку попался топорик, я его вскинул и с одного удара проломил череп. Тварь отвалилась, а я выпрямился, задыхаясь, кашляя и дрожа. Нашел кресало и трут, зажег свечу и с изумлением увидел простертое на полу чудовище.
Оно было человекообразным, но все какое-то кривое, бесформенное, покрытое густым мехом. Длинные черные ногти — ни дать ни взять, когти зверя. Скошенная нижняя челюсть, низкий лоб — как у обезьяны. Я догадался, кто это. Мы их называли чаканами, полулюдей, обитающих в глубине леса.
Тут раздался стук в дверь, а затем и голос — Хакон явился выяснить, что случилось. Я предложил войти. Он вбежал с топором в руке и при виде мертвеца вытаращил глаза.
— Это же чакан! — ахнул он.— Я таких встречал далеко на западе! А что это у него в лапе?
У меня по коже мороз прошел — тварь сжимала в окостенелых пальцах тряпицу. Ту самую, которую попыталась затянуть на моей шее.
— Эти существа — превосходные нюхачи, даже борзым собакам не чета,— медленно объяснял Хакон.— Доходили слухи, будто пикты их ловят и приручают, чтобы врагов выслеживать. Но как Валериан ухитрился обзавестись чаканом?
