У стен волновалось живое море и бушевал целый ураган стрел. Неприятельские стрелы и арбалетные болты наносили пиктам ощутимый урон, но временами дикари подбирались к стенам до того близко, что им удавалось всадить в ворота топор или ткнуть копьем в амбразуру. Однако прилив всякий раз откатывался прочь, не в силах перехлестнуть частокол и оставляя после себя немало убитых. В такого рода боях флибустьеры чувствовали себя в своей стихии, их меткие стрелы пробивали бреши в рядах пиктов, абордажные сабли сносили головы дикарям, пытавшимся вскарабкаться на частокол.
И все равно люди леса волна за волной шли на приступ с яростным упорством, свойственным свирепому племени пиктов.
— Дерутся, точно бешеные псы!..— прохрипел Зароно, целясь саблей по смуглым рукам, пытавшимся схватиться за верх палисада, по темнокожим оскаленным физиономиям, надвигавшимся снизу.
— Если выстоим до рассвета, они утратят решимость,— ответил Конан, многоопытной рукой рассекая украшенную перьями голову, возникшую над стеной.— Не смогут удержать долгой осады… Смотри, отходят!
Приступ действительно захлебнулся. Люди на стене смахнули с лиц пот, начали подсчитывать своих павших и протирать скользкие от крови рукояти мечей. Пикты перебегали с места на место за кругом света, отбрасываемого факелами, точно голодные волки, которых отогнали от зажатой в угол добычи. Только мертвые лежали на земле у стен.
— Ушли?..— Стром пятерней убрал с лица насквозь мокрые русые пряди. Окровавленная сабля в его руке была вся иззубрена, а сама рука — сплошь заляпана красным.
— Нет, они еще там,— Конан указал в темноту за пределами факельного света, который лишь подчеркивал ее непроглядность. Зоркие глаза киммерийца подмечали в потемках движение, блеск глаз, тусклое мерцание стали.
— Немного отступили, и все,— сказал он.— Выставьте на стенах караульных, а остальные пусть отдохнут, напьются и перекусят. Уже за полночь… Мы несколько часов дрались без отдыха!
Главари спустились с помоста и отозвали своих бойцов. Посередине каждой стены — восточной, южной, северной и западной — поставили по часовому, да еще несколько воинов — у ворот. Чтобы добраться до стены, пиктам пришлось бы пересечь широкое пространство, залитое факельным светом. Защитники стен успеют вернуться на места задолго до того, как пикты окажутся у их подножия.
— Не вижу Валенсо,— сказал Конан, обгладывая говяжью кость у костра, разведенного в центре двора.
Пираты, буканьеры, люди графа давно перемешались и теперь жадно поглощали принесенное женщинами съестное, а те перевязывали им раны.
— Пропал около часа назад,— проворчал Стром.— Он рубился на стене рядом со мной, а потом вдруг оцепенел и уставился в темноту, как будто призрака увидел… И хрипит мне: «Смотри!.. Черный демон! Я вижу его! Вон там, правее…» Ну, я посмотрел, куда он указывал,— и правда увидел кого-то, показавшегося мне слишком долговязым для пикта. Моргнул — и все, никого нету. Но Валенсо спрыгнул с помоста и поплелся в дом, словно смертельную рану получив… С тех пор я его больше не видел!
— Не удивлюсь, если ему лесной демон явился,— без особого волнения проговорил Конан.— Пикты говорят, они в здешних местах нередко встречаются… Я вот чего гораздо больше боюсь, так это зажигательных стрел. Пикты в любой момент могут взяться за луки… Э, а это еще что? Никак на помощь кто-то зовет?..
Когда в битве наступило затишье и можно было чуть меньше опасаться шальной стрелы, Белиза и Тина подкрались к своему окошку. Некоторое время они молча смотрели на мужчин, собравшихся у костра во дворе.
— На стене стражи мало,— заметила Тина.
Как ни мутило Белизу от вида валявшихся под стеной мертвецов, эти слова заставили ее рассмеяться.
— Ты полагаешь, что лучше разбираешься в войне и осадах, чем пираты и буканьеры? — мягко укорила она девочку.
— Лучше бы они больше часовых выставили,— содрогнулась малышка.— Представь, госпожа, а если черный вернется?..
Белизу немедленно пробрала дрожь.
— Мне страшно…— прошептала Тина.— Надеюсь, Строма и Зароно уже убили…
— А Конана? — с любопытством спросила молодая хозяйка.
— Конан не причинит нам зла,— уверенно ответила девочка,— Он варвар, но нипочем не поступится честью. А те двое давно утратили всякую честь…
— Ты мудра не по годам, Тина,— проговорила Белиза.
От удивительно взрослых суждений маленькой девочки ей временами становилось не по себе.
— Смотри! — внезапно напряглась Тина.— Дозорный исчез с южной стены! Только что ходил по помосту, а теперь пропал без следа!
Из окошка как раз были видны макушки бревен палисада над крышами меньших построек, тянувшихся параллельно стене. В домиках, плотно примыкавших один к другому, обитала графская челядь. Задние стены лачуг от палисада отделял проход в три-четыре ярда шириной.
— Куда же часовой делся? — испуганно шептала маленькая служанка.
Белиза наблюдала за ближним концом ряда построек, расположенным возле бокового входа в особняк. Она могла бы поклясться, что видела некую тень, скользнувшую из-за домиков и скрывшуюся в двери. Кто там пробежал? Тот часовой?.. Чего ради он оставил свой пост, да еще и решил украдкой проникнуть в хозяйский дом?..
Белиза поняла, что, скорее всего, это был не дозорный, и безотчетный ужас облил холодом сердце.
— Где граф, Тина? — спросила она.
— Он в большом зале, госпожа. Сидит один у стола, закутался в плащ и вино пьет. А лицо — восковое, как у покойника…
— Беги к нему и расскажи, что мы сейчас видели,— велела Белиза,— А я буду в окошко смотреть, чтобы пикты не полезли через стену, оставленную без охраны!
Тина умчалась во всю прыть. Белиза слышала, как ее ножки в мягких тапочках протопотали по коридору, как шаги стихли на лестнице… А потом — без всякого предупреждения — прозвучал крик, полный такого безумного ужаса, что у Белизы сердце едва не выпрыгнуло из груди. Она кинулась за дверь и промчалась по коридору к лестнице едва ли не прежде, чем ее ум родил мысль о движении. Одолев коридор, Белиза устремилась было вниз по ступеням… И тут застыла, точно окаменев.
В отличие от Тины, она не стала кричать. Просто потому, что была не в состоянии ни звука издать, ни сдвинуться с места. Она увидела рядом с собой Тину, ощутила отчаянное объятие маленьких рук… Но это были единственные здравые и привычные детали в целой вселенной кошмара, запредельного ужаса и безумия.
И главным в этой вселенной была громадная человекообразная фигура, черная на фоне неестественного голубоватого света. Черный чужак стоял во весь рост, раскинув громадные лапищи. Он торжествовал…
…Снаружи, во дворе, Стром на вопрос Конана только головой покачал.
— Я ничего не слышал…
— А я слышал! — возразил киммериец. Инстинкты варвара били тревогу, он вскинул голову, синие глаза горели.— У южной стены, там, за домиками прислуги!
