Речь Конана звучала спокойно, без надрыва. Он был варваром, и невероятная выносливость дикаря, унаследованная от предков, органично сочеталась в нем и с низменной страстью к женщине, и с бешеной яростью к врагам. Загнанный в угол, он проявлял хладнокровие, немыслимое с точки зрения цивилизованного человека.
— Может быть, нам перелезть на дерево и передвигаться по кронам, вроде обезьян? — В ее голосе уже слышалось отчаяние.
Он покачал головой:
— Я уже думал об этом. В том месте, где ветки подступают к скале, они слишком тонкие и не выдержат нашего веса. А кроме того, сдается мне, что эта тварь может повалить любое из растущих здесь деревьев.
— Так что же, будем сидеть на задницах и ждать, пока не передохнем с голоду, как этот? — в ярости крикнула она и пнула по черепу — стуча по камням, тот улетел вниз— Лично я против. Вот спущусь сейчас и отрублю башку этой гадине!
Конан уселся на каменный зуб, торчащий у основания шпиля. Глядя снизу вверх, он залюбовался на морщинку гнева, на блеск в голубых глазах и на все ее сильное, жаждущее действия тело; однако он понимал, что в таком состоянии она способна на любое безрассудство, и, когда заговорил, его голос звучал ровно, даже чуть пренебрежительно.
— А ну сядь! — Схватив за руку, он рывком усадил ее себе на колено. Валерия так удивилась, что даже не подумала сопротивляться, а Конан, легко отобрав у девушки меч, отправил его обратно в ножны.— Угомонись! Ты лишь затупишь клинок о его панцирь. Да он заглотит тебя целиком, а не то поведет своим шипастым хвостом — и выпустит наружу кишки. Понятно, что так или иначе, но выбираться надо, но только не через брюхо этой твари.
Она ничего не ответила, даже не сделала попытки сбросить его руку, успевшую обвить ее тонкую талию. Ее охватил страх, а это чувство было слишком ново для Валерии из Ватаги Красных Братьев. Итак, она по-прежнему, слегка понурившись, сидела на его коленях — товарищ по несчастью или пленница? — сидела с таким покорным видом, что, окажись рядом Заралло, по мнению которого Валерия явилась не иначе как из сераля князя Тьмы, тот был бы повержен в глубокий шок.
Конан рассеянно поигрывал локонами золотистых волос, словно без остатка отдавшись наслаждению от своей победы. Казалось, ничто не могло вывести его из равновесия: ни скелет у его ног, ни страшное чудовище внизу.
Пытливые глаза девушки, скользящие по листве, приметили на фоне общей зелени какие-то пятна. Это были плоды — большие пурпурные шары, висящие на ветках дерева с необычайно густой ярко-зеленой листвой. Она вдруг почувствовала голод и жажду, и если чувство голода еще можно было как-то подавить, то от сознания, что внизу, на пути к озеру, ее подстерегает смерть, жажда только усиливалась.
— Пожалуй, голод нам пока что не грозит,— сказала Валерия,— Я вижу фрукты, и до них нетрудно дотянуться.— Она указала на пурпурные шары.
Конан тоже взглянул на дерево.
— Точно, и после такой закуски нам уже будут не страшны зубы дракона,— проворчал он в ответ.— Чернокожие из Куша называют их яблоками Деркето. Деркето у них — королева мертвецов. Если хлебнешь глоток сока или прольешь его на кожу, то не успеешь спуститься к нашему приятелю, как превратишься в труп.
— Ну да!
Девушка погрузилась в мрачное молчание. «Как ни крути,— угрюмо размышляла она,— а от судьбы не уйдешь. Неужели конец?» Она не видела ни малейшей возможности избежать смерти, а Конан, похоже, прочно завладел ее талией и ни о чем другом не помышляет. Если у него в голове и зреет план, то по виду никак этого не скажешь.
— Если уберешь с меня свои лапы и заберешься на шпиль,— в конце концов не выдержала она,— то увидишь нечто интересное.
Он бросил на нее вопросительный взгляд, затем, пожав литыми плечами, нехотя последовал ее совету. Обхватив руками заостренную вершину, он посмотрел поверх деревьев.
Долгое время он молчал — неподвижный, весь устремленный вдаль, загорелое мускулистое тело в лучах солнца отливало бронзой.
— Город, и весьма приличный,— наконец сказал он.— Не туда ли ты собиралась отправиться, спровадив меня на побережье?
— Я знала о нем еще до твоего появления. Но когда бежала из Сухмета, то и понятия не имела о его существовании.
— Кто бы мог подумать, что здесь окажется город? Вряд ли стигийцы забрались так глубоко в джунгли. Неужели он — творение рук чернокожих? И ни одного стада на равнине, земля не возделана, да и людей не видно.
— Да разве на таком расстоянии что-то увидишь!
В ответ он только пожал плечами и спрыгнул на уступ.
— В любом случае горожане нам помочь не смогут. А если б и могли, то вряд ли захотели бы. Жители Черных королевств враждебно относятся к чужестранцам. Как правило, все их гостеприимство умещается на острие копья.
Он осекся, точно вдруг потерял нить разговора. Сдвинув брови, Конан молча уставился на пурпурные шарики, слабо мерцающие на солнце среди листвы.
— Копье! — пробормотал он.— Ну и осел же я, что не додумался до этого раньше! Вот вам наглядный пример того, как хорошенькая женщина превращает нормального мужчину в последнего дурака!
— Ты это о чем? — оживилась Валерия.
Не удостоив ее ответом, Конан спустился до зеленого пояса и заглянул в брешь. Огромный зверь все в той же позе неподвижно сидел у подножия скалы, его тупое упрямство рептилии нагоняло тоску и страх. Вот так же, может быть, один из его предков десятки, сотни тысяч лет назад следил немигающим взглядом за первобытными людьми, загнанными на высокую скалу. Конан деловито выругался и принялся срезать ветки, стараясь дотянуться ножом как можно дальше. Волнение и шорох листвы пробудили чудовище от апатии. Оно встало на четыре лапы, ужасный хвост пришел в движение, ломая молодые деревца, словно сухой тростник. Конан настороженно следил за ним краем глаза, и, как только Валерия вскрикнула, увидев, что дракон готовится встать на дыбы, варвар быстро вскарабкался на уступ вместе со своим трофеем. Всего веток было три — упругие, каждая длиной около семи футов и толщиной с его большой палец. Вместе с ними он срезал несколько нитей гибких, тонких лиан.
— Для древков копий эти ветки слишком легкие, а лианы не толще бечевы,— пояснил он, кивнув на растительность внизу.— Ни те ни другие не выдержат нашего веса, но сила — в единстве. Так говорили нам, киммерийцам, отступники из Аквилонии, когда явились в наши горы с намерением собрать войско, чтобы вторгнуться и покорить свою же родину. Но мы привыкли драться кланами и племенами.
— Может, объяснишь, что общего между твоей болтовней и этими палками? — спросила она.
— Имей терпение.
Собрав прутья в плотный пучок, он вставил с одного конца свой кинжал острием наружу и туго перевязал пучок в нескольких местах нитями лиан. Когда он закончил, перед ним лежало копье не менее грозное, чем настоящее, с таким же длинным и прочным древком.
— Нам-то в нем что за польза? — Она по-прежнему ничего не понимала и потому говорила раздраженно.— Сам же говорил, что его чешую не пробьешь.
