«Приехали! — пронеслось у меня в голове. — Интересно, как ему удалось выйти на меня так быстро? Убийца оставил у Доризо копию моего паспорта? Господи, он сказал, убийство не одно, их несколько! И что, все несколько собираются пришить мне?!»
Разумеется, я постаралась скрыть свои чувства за выражением умеренного любопытства. Но Санин пристально наблюдал за мной, а я никогда не была особенно сильна по части изобразительной мимики. Когда же он полез в карман и вынул сложенный вчетверо лист бумаги, мне стало и вовсе не до того, чтобы следить за лицевыми мышцами. «Что там? — испуганно пискнул внутренний голос, с трудом пробиваясь сквозь грохот в висках. — Предсмертное послание Доризо, в котором он обвиняет тебя в собственной смерти?» Я представила себе, как оно может выглядеть. «Начальнику такого-то отдела УВД от гражданина Доризо Олега Батьковича, проживающего по адресу… Заявление. Я, Доризо Олег Батькович, находясь в состоянии предсмертной агонии…»
Тут, вопреки напряженности ситуации, у меня вырвался дурацкий смешок. Рука Санина, двинувшаяся было в моем направлении, дрогнула и замерла.
— Что?.. — начал он было, но его перебили. Сразу четверо.
Марк:
— Варвара, прекрати!
Прошка:
— Не удивляйтесь, убийства всегда вызывают у нее приступы бурного веселья.
Генрих:
— Это защитная реакция!
Леша (ворчливо):
— Ну вот, Варька в своем амплуа…
— Извините, я больше не буду, — покаянно сказала я. — Это нервное.
Санин смотрел на меня с сомнением, но озвучивать его не стал.
— Взгляните на этот список. Вам не знаком почерк?
Я взяла листок, развернула его, запнулась взглядом на своей фамилии, потом прочла остальное и покачала головой.
— Нет. Имена тоже. Кроме моего, естественно.
— Дай посмотреть! — Прошка потянулся через стол и молниеносно выхватил бумагу у меня из рук.
Я покосилась на Санина, но тот, судя по всему, не имел ничего против. И наши манеры его, похоже, уже не шокировали.
Прошка изучал список долго и с глубокомысленным видом, потом протянул его Леше. Леша, в свою очередь, вперился в бумагу и через минуту передал ее Генриху, а тот — Марку. Марк быстро пробежал список глазами и вернул Санину.
— Можно узнать, где вы его нашли? — спросил он.
— В Битцевском парке. Неподалеку от тела убитой женщины, — сказал Санин. — Но нашел не я, а мои коллеги из другого округа. Две с небольшим недели назад. Я же получил копию по факсу в связи с делом, которым занимаюсь уже три месяца. Если хотите, кое-что могу рассказать. Только это долгая история…
— Ничего, мы не торопимся, — поспешно сказала я.
— Прошка… — угрожающе начал Марк.
— Что — Прошка? — вскинулся тот. — Я молчалив, как гибрид памятника собаке Павлова и статуи Свободы!
— Мы слушаем вас, — сказал Марк Санину, демонстративно повернувшись к Прошке спиной.
Санин в несколько глотков допил чай, поставил чашку и начал рассказ.
Мы сидели как завороженные. Никто не проронил ни слова, даже Прошка до конца честно изображал упомянутого сфинкса.
Когда Санин замолчал, наступила тишина — тягучая и темная, как патока. Липкая, точно паутина с выжидающим где-то в тени пауком. Чтобы порвать ее, я встала и потянулась к чайнику. И только тут заметила, как затекли ноги.
— Черт!
Мое восклицание прозвучало, как сигнал стартового пистолета.
— Бедные женщины! — поежившись, прошептал Генрих.
— На что вы намекаете? — задушенно прохрипел Прошка. — Вы хотите сказать, что этот ублюдок наметил в жертвы Варвару?! — На последнем слове голос к нему вернулся, причем, в виде компенсации — десятикратной интенсивности и частоты.
Я заткнула уши, но остальные, кажется, не обратили внимания на вопиющие децибелы.
— Не может быть, — сказал Леша. — У Варьки же нет денег!
Все повернули головы ко мне.
— Ну, не то чтобы совсем нет, — уточнила я. — Но больше тысячи баксов не наберется, это факт.
Санин, похоже, расстроился.
— Вы уверены? Может, у вас есть какие-нибудь ценности? Акции, антиквариат, картины?..
На слове «картины» мои друзья дружно вздрогнули, что не укрылось от сыщика.
— Да? Я угадал? Есть ценные картины?
— Варька, а может, Марк ошибается? — спросил Прошка чуть ли не почтительно. — Может, ты у нас — второй Ван Гог? Подарила бы, что ли, парочку своих творений, пока эмиссары Сотбис все по частным коллекциям не разбазарили. Обидно же — чужаки наживутся, а мы останемся с носом!
— Я всегда могу намалевать для вас новые. Или ты боишься, что меня не сегодня-завтра отправят к Создателю?
— Прекрати молоть чушь! — вмешался Марк и сказал, обращаясь к Санину: — Нет у нее никаких ценностей. А картины, о которых мы вспомнили, — любительская мазня самой Варвары. Она за них и доллара ни разу не выручила.
— Но ведь и не пыталась, — заметил справедливый Леша.
— Ладно, чего там! — я махнула рукой. — Марк прав: на мои картины ни один убийца не польстится. Разве что чокнутый какой… маньяк, свихнувшийся на почве любительской мазни.
— Ничего не понимаю, — пробормотал Санин и потер острую, как кромка топорища, переносицу.
— Послушайте, Андрей, а не может быть так, что блокнот принадлежал не убийце, а жертве… этой Метенко? — высказал предположение Генрих.
— Нет. Это сразу проверили, рука не ее. И не Уваровой — это я уже сам сверял.
— А как насчет той, что укатила в Бразилию? — спросил Прошка.
— Вообще-то не исключено, но маловероятно. Баринова, соседка, почерка Висток не признала. Варвара, а не может у вас быть денег, о которых вы не знаете? Скажем, кто-нибудь перевел на ваш счет…
— Вероника! — хором воскликнули Марк, Прошка и Генрих.
— Ну, если эта неуемная миллионерша опять взялась за свои штучки!.. — процедила я сквозь зубы. — Сколько времени сейчас в штате Мичиган? А, плевать! Сама виновата.
И я побежала в спальню звонить своей назойливо-щедрой троюродной сестрице. Перепуганная Вероника клятвенно заверила, что никаким хитрым образом деньгами меня не одаривала. Поскольку я намекнула ей, что речь, возможно, идет о моей жизни, соврать она наверняка не посмела бы.
Когда я вернулась в гостиную, Генрих и Прошка как раз наперебой объясняли Санину, кто такая Вероника и почему она жаждет поделиться со мной богатством.
— Ну? — спросил Марк, заметив меня.
Я отрицательно покачала головой.
— Клянется и божится, что невиновна.
— Скажите, Андрей, а деньги были у всех жертв? И у Метенко? — спросил Марк.
