Ну, есть гадалки, ясновидцы, которым он, правда, совсем не верил. Чепуха! Один и тот же набор слов каждому человеку и внимательное слежение за человеческим лицом и глазами. И когда при каком-то слове или предложении человеческое состояние меняется, это не ускользает от внимания гадалки или ясновидца. От этого и начинают плясать, задавая такие вопросы, что человек, сам не чувствуя, рассказывает о себе всё. Но ему в это же время задаются второстепенные, ничего не значащие вопросы, которые он старается как-то объяснить себе. Отвлекаясь от настоящей темы, он забывает, о чем только что говорил, на какие вопросы отвечал.
— Да не можешь ты знать обо мне, чего я сам не знаю!
— Могу, Светояр…
— Меня зовут Евгений.
— Твоё имя Светояр! Отцом твоим дадено.
— А кто отец?
— Узнаешь сам…
От калитки послышались шаги, и в круг света влетел Коля Колесников. Он оглядел всех и с улыбкой было направился к Ведее, но ему преградил путь Леший.
— Садись, гостем будешь, сейчас чай вскипит. Поговорим, дела обсудим.
— Да, что-то много гостей у тебя в последнее время, Леший. И гости, скажу я тебе, странные. Вот, вижу, и русалка тоже к тебе пожаловала, а на неё уже розыск по области.
— Розыск, говоришь? Неужто Блин в милицию обратился?
— Да нет… Кто-то в городе двоих мужиков вчера подрезал, и раны точно такие, как у Блина с компанией. Ты не находишь, что это странно? А у тебя, гражданочка, паспорта, как я понимаю, тоже нет?…
— Мне не нужен паспорт, потому как вольная — не рабыня, никому не приписана.
— Да, дела… Ты вот что, Леший… Когда ты на секту подсел? Не замечал я этого… Кончай темнить. Расскажи, как есть. Я, может, пойму, вроде не дурак…
— А ты садись за стол. Чай попьём и поговорим — отчего не поговорить? Только странностей здесь много. Может, чего и не поймёшь, так не обессудь. И с чего ты взял, что это русалка, что это секта? И если даже русалка, так и я Леший… А про Блина и слушать не хочу! Был бы я там, я бы их за такие дела и утопил. А в городе кого подрезали и за что, не скажешь?
— Да два отморозка девку хотели снять на трассе, пешком она шла. Так она обоих разукрасила. Парни эти не из шпаны, вот розыск и объявили, а та как в воду канула… Даже лес заставили прочесать. Завтра сюда должен наряд приехать по моему рапорту, который я на Блина писал. Да им Блин до фени — в городе сына начальника налоговой службы подрезали да ещё чей-то отпрыск пострадал. Они сейчас нас наизнанку вывернут, искать заставят.
— Ну, так сдай, чего сидишь! Может, медаль дадут за то, что козлам помог. Без вины не режут, — проворчал Леший, усаживаясь напротив участкового.
— Сдать просто, человеком остаться непросто. А порой бывает почти невозможно: ни за что дерьмом вымажут и в твоих же протоколах выкатают, хрен отмоешься… Ничего уже понять не могу ни у вас, ни на работе. Блин вообще со своими свалил из села. Но может, это и к лучшему.
— А ты не бойся, воин, ты ведь не из пугливых, — сказала Ведея. — Во все времена были и есть люди, торгующие совестью, богами и Родиной. И во все времена есть гонения на честной люд, дерьмом ли вымажут, смолой. Только совесть… Если она есть у людей, её не вымажешь. Всегда в чистоте будут и душою те люди светлы, а знать, и помыслы их не корыстны. Я сейчас, когда опушкой леса шла, на осине гнездо пустое воронье видела. Разлетелись в мир, поспешили и сейчас рыщут где-нибудь по сараям да по чужим гнёздам в поисках добычи, потому как кормиться им тоже надобно, а каким способом — им без разницы. Так и люди есть и были, стае вороньей подобные… Брать деву силой — не велика удаль. Только в нашем мире это не принято, да и у вас тоже. И хорошо, что вы хоть это сохранили, и тут похожи наши нравы… Но не всегда над теми вершится правосудие… За десять веков почти не изменился княжий люд, всегда и всё им дозволено. А беды эти далеко своими корнями уходят в наше время, когда рабство привели христианское. Когда люд на колени поставили да крестили насильно в раба божьего, заставляя жить по писанию да выполнять заветы его. Разум постиг страхи ада, никем не виданные, и остался этот страх в душах. Да ещё помыслы красивые о райском житие, тоже никем не познанные… Только к тебе это не относится, потому что тебе воином на роду быть прописано. И тебе уже уготована жизнь другая, и опять воина, только в дружине Даждьбога, потому как ты не раб, а внук его и воин.
Ведея, сняв нож с шеи, подошла к Колесникову:
— На, если хочешь, сдавай меня своему князю, я безоружна. Ещё в пророчествах, передаваемых из уст в уста поколениями, сказано: «И вы будете народом великим, и победите вы весь свет, и растопчете роды иные, которые извлекают свои силы из камня, и творят чудеса — повозки без коней, и делают разные чудеса без кудесников. И тогда всякий из вас будет ходить словно кудесник, и пропитание для воинов будет создаваться с помощью заклятий. Но воины станут рабами многословия. И от многих тех словес вы лишитесь мужеств, и станете рабами дани и золотых монет, и за монеты захотите продаться врагам. И тогда боги скажут вам: „Любите Завет отца Ария! Он для вас — Свет Зелёный и жизнь! И любите друзей своих, и будьте мирными между родами“». Ну, а теперь бери нож! Что онемел? Тем троим я меты поставила. Отца только не трогай… Он в неведенье.
Участковый покрутил клинок в кожаных ножнах, вытянул его, попробовал отточенную сталь пальцем, и в глазах бывшего спецназовца вспыхнуло восхищение. Потом резко опустил нож в ножны.
— Да ну вас, ей-богу! Вы за кого меня принимаете? Они у меня тоже в печёнках сидят. А поучила — знать, за дело, неповадно будет впредь. Только кто вы? Неспокойно как-то стало…
Коля Колесников ушёл от Лешего, когда уже восток порозовел и птичье пенье несмело неслось из прибрежных кустов. Верилось и не верилось, но помочь он обещал, так как этими людьми руководили истинно человеческие чувства, которые не чужды любому честному человеку. Невзора нужно было переправить сегодня же утром на лодке к старым скитам. Милицейский «Прогресс» с двумя «Вихрями» за три часа домчит его туда. Леший муку и сахар приготовит к утру на лодочной станции. Только бы Сохатый не загулял. После разговора с Ведеей сумрачный стал. Почти не разговаривал, только слушал да всё голову зажимал своими ручищами, словно она у него болела. А может, вспоминал что? Самому-то ему сегодня нужно быть в райотделе. Сейчас ещё с Ольгой объясняться придётся: считай, уже утро, а он только идёт домой. На службу не свалишь, но и объяснять всё ей нельзя. Опять придётся терпеть сцены ревности и слёзы, которые он не мог переносить. Но дело есть дело… Да и отступать нельзя — он же воин… А как всё же хороша русалочка! Если её переодеть, то мисс Европе до неё как до Китая пешком.
Колесников задумчиво толкнул калитку собственной усадьбы. На крыльце, не спавшая ночь, сидела Ольга, укрывшись байковым детским одеялом.
— Где же тебя черти носят? Всю ночь не сомкнула глаз! Опять, наверное, с Лешим просидел?
— Догадливая ты у меня, тебе бы в розыске работать, — проворчал Коля. — Ты-то что не спишь?
