— Сейчас что, пожарный, коли открываетесь?
— Не знаю… Может, и хуже. Интуиция, майор… Слишком много непонятного, с таким мы не сталкивались никогда.
— Да мало ли трупов и взломов было? И таких вот «академиков» и умалишённых?
— Да я не о том! Я о кассете. Кое-что вспоминать начинаю — так, обрывками. А теперь вот связываю с теми, кто ищет тот самый переход. Вспоминаю, что даже говорил с теми людьми, что на кассете, только не помню, о чём…
— Знать, и вас коснулось. А я думал, меня одного странные воспоминания посещают. Значит, было что-то, о чём нас заставили забыть. Только всех ли причесали под эту гребёнку? Может, кто-то что-то и помнит, Валентин Михайлович?
— Может, и помнит, майор! Только он с нами говорить не будет, побоится — кому охота в психушку по собственной воле?… Ты смотри, мальца не проворонь. И наружку бы к лечебнице, только не из наших. — Валентин Михайлович увидел, как лицо Сажина стало угрюмым. — Ты не думай, что я всех подозреваю, не обижайся… Упустить нам его нельзя.
— Может, он и не придёт?
— Придёт! Или людей пришлёт. Вот только куда они хотели его увезти?
— Придёт время — спросим, и за мальца, и про переход…
После разговора с безумным мальчишкой Сажин задумался. Да, сейчас самое благодатное время. Нет идеалов, нет святынь, нет и запретов. Посеешь дурман в молодой голове — дурниной зацветёт. Потом ведь ни прополоть, ни перепахать. То, что сверху, над землёй цветёт, срубить можно, только от корня этим не избавишься. А корень, видно, долог. И неизвестно, чем «прополка» закончится. Это сначала вроде безобидная секта, но только у каждой есть свои скрытые цели, о которых даже не догадываются горе-сектанты, — знают лишь их проповедники.
На третий день оперативных разработок появился первый проблеск. В больнице, где лежал малец под наблюдением новоявленных медбратьев — оперативников из Новосибирска, появился работник МВД с папочкой, который якобы распутывал жалобу родственников одного выписанного больного. Ходил по клинике, допрашивал персонал, но в первую же свою беседу с медбратом совершил прокол. Из беседы оперативник понял, что никто не интересовал человека с папкой, кроме мальчишки. На большинство быстрых вопросов «дознаватель» даже не дожидался ответов, кроме вопросов о новом пациенте.
Взяли его по-тихому, в кабинете у главврача. Непонимающий хозяин кабинета схватился за телефон, пытаясь вызвать охрану, но ему не дал позвонить второй медбрат, сунув под нос удостоверение. Врач недоумённо крутил головой: он ведь действительно думал, что новые санитары, здоровые крепкие парни, проходят альтернативную службу. А тут на тебе! Работнику милиции руки крутить стали прямо у него в кабинете!
— Дурдом, иначе и не назовешь! — только и проговорил. — То люди сквозь решётки исчезают, то охотятся, кто за кем не поймёшь…
Но когда из кармана схваченного сотрудника достали ампулу и разовый шприц, понял, что дело куда более серьёзно.
— Что же ты удумал? — И заходил по кабинету. — Кого ты хотел убить? И для чего? Здесь же больные люди!
— Ну, вопросы ему зададут и без вас, а вам лучше молчать об этом. Зачем зря людей пугать? — Медбрат посмотрел в окно на больничный двор. — Вон ходят себе и ни о чём не думают, счастливые…
— Да разве в забытье счастье? — И почти согласившись, главврач закончил: — А может, вы и правы, для них — да.
Допрос сотрудника проводил на выселках Аридаков. Арестованный не понимал, почему его доставили не в контору, а куда-то к чёрту на кулички, не мог сообразить, что за всем этим кроется. Догадывался, что вляпался, несмотря на хорошо спланированную операцию. И всё-таки, почему его привезли сюда?
— Размышляешь, хорошо это или плохо — что ты здесь?
— Не знаю, полковник. Может, и хорошо.
— Ты даже знаешь моё звание! Хорошо тебя подготовили! И легенда у тебя тоже, как я понимаю, есть.
— Есть, только нужна ли она теперь?
— А это уже тебе решать… А что ты здесь — это плохо для тебя. Тут тебе ни адвоката, ни понятых не будет. Да тебя вообще нет, Самаритянин… Тебя и не было! Мать тебя не рожала.
— Может, это и лучше, что меня нет, полковник.
— Как это? Ты что, не понял, о чём я?
— Да всё я понял! Я даже ждал, когда меня возьмут.
— Ну, тогда, видно, и разговор у нас получится.
— Возможно, если поверите всей этой галиматье, с которой я столкнулся.
— На кого ты работаешь? И кто они?
— Я сам не знаю, но догадываюсь. Нити уходят за рубеж, оттуда за них дергают. Да и аппаратура вся оттуда.
— Чего они хотят?
— Установить новую религию, которую проповедуют, а значит, взять в руки всю власть.
— Что же им мешает?
— Непокорённый род, который в небытии остался и охраняет Русь от полного рабства. Ты, полковник, видел этот род на кассете.
— И ты в самом деле всему этому веришь?
— Верю, так как видел вашу кассету.
— А чем вам больной подросток помешал?
— Он сын профессора Векового, а тот, в свою очередь, очень много знает, он мог бы помочь в достижении цели.
— Какой, к чёрту, цели! Вы хотели убить его!
— Нет, он бы просто ничего не помнил после введения препарата.
— Вы ему уже его вводили?
— Да. И он забыл, кто он и откуда родом, и пройдёт мимо своей матери и не узнает её.
— Вы это сделали, чтобы склонить его отца к сотрудничеству?
— Не только, он нужен ещё для ритуала. Только я сейчас уже не верю, что он состоится. У нас много проколов. И, по последним сведениям, нас они опережают.
— Кто вас опережает?
— Люди из небытия.
— Но это же бред! Ты хочешь внушить нам, что ты болен! И хочешь отсидеться в психушке! На вас уже есть один труп!
— Неужели ты не понял, полковник, что я сам хочу уйти от них! Они ведь тоже существуют давно, более тысячи лет. И всё это время ведут борьбу за нового бога! Но я хочу уйти…
— Не зря говорят: предавши раз, предаст и потом.
— Я никого не предавал, а тем более не продавал.
— А как же «контора»? Или по понятиям нового времени, сливание информации — не измена. Ты же присягу принимал!
— Но до присяги я давал клятву в служении Братству… Это вы проморгали меня, когда брали на работу в органы. Ваша в том вина — не моя. А сейчас я хочу покинуть Братство, только выход у нас один… А я не хочу этого.
— Почему ты хочешь уйти? Что это вдруг?
— Они сильнее нас… А значит, и вера их праведна. Сейчас человек из небытия здесь. Он приносит знания людям. Он может свободно жить в нашем времени, потому как они поняли раньше нас истину, соединили родством прошлое и настоящее. И проводник их теперь на земле. В нем разум тысячелетия!
