— Пошлите мои вещи на вокзал, — сказала она.
— Уже? — спросил портье с удивлением. — Но ведь до поезда два часа. Еще слишком рано.
— Нет, — сказала Лилиан, — вовсе не рано.
Лилиан сидела на скамейке перед маленьким вокзалом. Смеркалось, кое-где уже загорелись первые огни; в это время дня голое здание вокзала казалось особенно печальным. Загорелые туристы, галдя, прошли мимо Лилиан к поезду на Марсель. Потом к ней подсел американец и произнес целый монолог о красотах Висконсина и о том прискорбном факте, что в Европе невозможно достать прилично зажаренного мяса; бифштексы по-гамбургски и то здесь не умеют делать, даже венские сосиски вкуснее всего в Висконсине.
В голове у нее не было ни одной мысли; она находилась в состоянии полной прострации и сама не знала, чем это вызвано: скорбью, опустошенностью или смирением.
Лилиан увидела собаку, но не узнала ее. Собака огибала площадь, время от времени обнюхивая то одну, то другую женщину, а потом вдруг остановилась и стремглав кинулась к Лилиан. Американец вскочил.
— Бешеная собака! — заорал он. — Полиция! Пристрелите ее!
Пробежав мимо него, овчарка бросилась к Лилиан. Она прыгнула к ней на грудь и чуть не сбросила ее со скамейки. Она лизала ей руки и норовила лизнуть в лицо. Она так визжала, выла и лаяла, что вокруг Лилиан собрались любопытные.
— Вольф, — растерянно сказала Лилиан. — Как ты сюда попал? Тебя продали?
Собака отскочила от Лилиан и кинулась в толпу, которая сразу же расступилась перед ней. Овчарка подбежала к какому-то человеку, который очень быстро шел по направлению к вокзалу, а потом опять вернулась к Лилиан.
Лилиан встала.
— Борис! — сказала она. — Это ты?
— Вольф тебя нашел, — сказал Волков. — Портье в отеле сообщил мне, что ты уже на вокзале. Еще немного, и мы бы тебя упустили. Не знаю, где бы я тебя потом разыскивал.
— Ты жив, — прошептала Лилиан. — Я звонила тебе. Мне ответили, что ты уехал. Я думала…
— Это была фрау Блисс, моя новая экономка. Фрау Эшер еще раз вышла замуж. — Волков посмотрел на Лилиан. — Я прочел в газетах о том, что случилось; поэтому я и приехал. Я не знал, в каком отеле ты живешь. Но в конце концов все же разыскал тебя. Я не знал также, хочешь ли ты меня видеть.
— И я не знала, хочешь ли ты, — пробормотала Лилиан. — Но главное — ты жив! — повторила она еще раз.
— И я думал так же. Главное — что ты жива! По сравнению с этим все остальное не имеет значения.
— Не имеет значения, — прошептала Лилиан.
— Когда отходит твой поезд?
— Через час. Пусть уходит. Теперь это безразлично.
— Куда ты собралась ехать?
— Сама не знаю. В Цюрих. Это безразлично, Борис.
Волков оглянулся.
— Тогда давай уйдем отсюда. За твоим багажом мы можем послать позже. Переезжай в другой отель. В Антибе я оставил за собой номер. В отеле «Дю Кан». Я жил там когда-то давно. Ты можешь занять этот номер. Хозяин отеля — мой друг; он даст мне другой. Ну как, отослать туда твой багаж?
Лилиан покачала головой.
— Пусть останется здесь, — сказала она, внезапно приняв решение. — Поезд отходит через час. Уедем. Я не хочу здесь оставаться. А тебе надо обратно.
— Мне не надо обратно, — сказал Волков.
Лилиан взглянула на него.
— Тебе не надо… Ты выздоровел?
— Нет. Но мне не надо обратно. Я могу поехать, куда ты захочешь, Лилиан. И насколько ты захочешь. В любое место.
— Ты?
— Да, я.
— Но…
— Я тебя тогда понимал, — сказал Волков. — О боже, как я понимал, что ты рвешься уехать.
— Почему же ты не уехал со мной?
Волков молчал. Он не хотел напоминать ей, что она тогда говорила.
— А ты поехала бы со мной? — спросил он наконец.
— Нет, Борис. Ты прав. В то время — нет.
— Ты не хотела брать с собой болезнь. Ты хотела убежать от нее.
— Я уже не помню, что было тогда. Может, и так. С тех пор много воды утекло.
— Ты действительно хочешь уехать сегодня?
— Да.
— У тебя спальное место?
— Да, Борис.
— Тебе надо что-нибудь поесть. Это сразу видно. Пойдем в кафе напротив. А я посмотрю, можно ли достать еще один билет.
Они перешли на другую сторону улицы. Волков заказал ей яйца, ветчину и кофе.
— Я пойду опять на вокзал, — сказал он. — А ты сиди здесь. Не убегай.
— Больше я не убегу. Почему об этом думает каждый?
Борис улыбнулся.
— Не так уж плохо, если об этом думают, душка. Значит, хотят, чтобы ты осталась.
Лилиан посмотрела на него. Губы у нее дрожали.
— Не говори так, а то я заплачу.
Волков все еще стоял у столика.
— Ты измучена, вот и все. Поешь. Я почти уверен, что у тебя с утра не было ни крошки во рту.
Лилиан подняла голову.
— Неужели я так плохо выгляжу? — спросила она.
— Нет, душка. Но даже если бы ты выглядела усталой, стоит тебе поспать несколько часов — и все пройдет. Разве ты забыла?
— Да, — сказала Лилиан. — Я многое забыла. Но есть вещи, которые я не забыла.
Она начала есть, но вдруг перестала и вынула зеркальце. Она внимательно разглядывала свое лицо, синие тени под глазами. Что ей сказал врач в Ницце? Еще до того, как настанет лето, а то и раньше… если она будет вести такой же образ жизни. Лето. Здесь уже было лето, но в горах оно наступало поздно. Она еще раз посмотрела на свое лицо, а потом вынула пудреницу и губную помаду.
Волков вернулся в кафе.
— Я взял билет. На этот поезд еще были билеты.
— Ты достал себе спальное место?
— Пока нет. Может быть, в пути что-нибудь освободится, так часто бывает. Впрочем, это и не нужно; всю дорогу сюда я спал.
Волков погладил собаку, которая осталась сидеть рядом с Лилиан.
— Тебя, Вольф, придется пока что сдать в багажный вагон; но мы тебя оттуда скоро выкрадем.
— В мое купе.
Борис кивнул.
— Во Франции проводники покладистые. В Цюрихе мы решим, что тебе делать дальше.
— Я хочу обратно.
— Обратно? Куда? — осторожно спросил Волков.
Лилиан молчала.
— Я была на пути к возвращению, — сказала она наконец. — Хочешь верь, хочешь не верь.
— Почему бы мне не верить?
— А почему ты должен верить?
