Тоня спрашивала его про машину. Заметила Асю у своего дома? Что, черт возьми, происходит?!
Стоять у чужого подъезда было глупо и нелепо. Колосов двумя пальцами взял жену за плечо, подтолкнул к машине. Он видел ее каждый день на протяжении многих лет, но только сейчас заметил, что след от проколотого когда-то носа виден до сих пор.
– Залезай, – кивнул он, не глядя на жену.
Она покорно полезла в салон. Колосов сел за руль, посмотрел по сторонам, мягко выехал из двора. За всю дорогу до дома он ни разу на Асю не посмотрел, но чувствовал, как она наполняется страхом, и от этого сам тоже наполнялся страхом и ненавистью к жене.
Остановив машину у собственного дома, он молча пошел к подъезду, открыл дверь, по привычке едва не пропустив жену вперед, но не сделал этого, потом остановился, дожидаясь лифта. Ася покорно плелась за ним, покорно вошла в лифт, потом в квартиру.
– Рассказывай!
Колосов повесил пуховик. Ася тоже скинула шубку, робко на него глядя. Шубу жены Колосов вешать не стал, обошел несчастную Асю, прошел в комнату и уселся на диван.
Ася еще какое-то время возилась в прихожей, Колосов ее не торопил, ждал, закинув руки за голову, и не сразу на нее посмотрел, когда она наконец перед ним появилась.
– Ну рассказывай, рассказывай, – кивнул он. – Только не вздумай врать, я все проверю.
Она виновато смотрела, смахнула одинокую слезинку и молчала, кусая губы. Колосов, медленно поднявшись, подошел, посмотрел на нее секунду-другую и наотмашь ударил ладонью по лицу. Старался бить не сильно, но щека у жены мгновенно покраснела, она прижала к ней руку, отшатнулась.
– Я слушаю!
– Митя…
– Я слушаю.
– Я случайно встретила одну женщину… Понимаешь, у нее сын, но это не ее ребенок…
Она говорила, и с каждым ее словом его все больше заполнял тоскливый ужас, превращаясь в безнадежную панику.
Квартира у Галины Сергеевны была небольшая, гораздо меньше, чем у бабушки, и очень уютная.
– Жилплощадь здесь моя мама получила, – объяснила хозяйка, видя, как Тоня разглядывает старые картины на стенах. – Она была заслуженным учителем. В нашем доме, да ты, наверное, знаешь, кто только не жил: и артисты, и ученые, и художники. Кстати, архитектор, который проектировал это здание, тоже жил здесь. В соседнем подъезде.
– Да, – кивнула Тоня, – мама рассказывала.
– Пойдем, Тонечка, – учительница провела ее на кухню. – У меня сегодня чудесный торт. Сама печь ленюсь, в соседнем магазине покупаю. Я сладкое люблю.
– Я тоже. Спасибо.
– Наш дом отличался от соседних не только архитектурой. – Галина Сергеевна захлопотала, подавая на стол чашки, коробку с тортом, варенье. – У нас все квартиры были отдельные, ни одной коммуналки, в отличие от соседних домов. Ты знаешь, что такое коммуналка?
– Знаю.
– Ужас. Теснота, ссоры с соседями и никакой надежды на нормальное жилье. Сейчас даже страшно представить. Все-таки жизнь меняется к лучшему, – учительница отчего-то вздохнула. – Парадоксально, несмотря на то что жизнь меняется к лучшему, бескультурья стало больше. Я сейчас ехала в метро, отгадай, кто уступил мне место.
– Человек с неславянской внешностью, – уверенно сказала Тоня.
– Точно. С одной стороны, вроде бы все в церковь потянулись, а с другой… Вера начинается не с крестин и куличей, а с божьих заповедей, в том числе с уважения к старшим и друг к другу, а этого как раз и нет. Вкусный торт?
– Очень. И чай у вас тоже вкусный, – похвалила Тоня.
– Китайский. Мне тоже нравится, я теперь никакого другого не покупаю. Конечно, если норма – «пилить» государственные деньги или устанавливать себе зарплату в полмиллиарда, откуда же возьмется понятие совести. Можно и место в транспорте не уступить. Впрочем, я зря брюзжу, – остановила себя старая учительница. – Честные люди были, есть и будут.
– Да, – уверенно подтвердила Тоня. Конечно, есть честные люди. Коля, например.
– Твой дед был честным человеком. Знаешь, характер проявляется рано, еще в детстве. Я не могу представить, чтобы Саша, твой дедушка, кого-то обманул или, как теперь говорят, подставил. Мы в детский сад ходили, так он никогда ни у кого игрушки не отнимал. Тогда игрушек было мало, дети из-за них дрались, а Саша никогда. Хотя мальчиком рос сильным. Не дразнил никого никогда. Видишь, я до сих пор это помню. Хороший он был человек, жаль, что его так рано не стало. Пойдем, – поднялась Галина Сергеевна. – Пойдем, посмотрим фотографии.
Фотографий, аккуратно уложенных в старые тяжелые альбомы, оказалось много.
– Я хотела их отсканировать, сделать электронный альбом, но не стала, – объяснила старая женщина. – Никому они не интересны, а меня и такие устроят.
– Мне интересны, – призналась Тоня. – Очень интересны.
Галина Сергеевна, девочка, потом девушка. На групповых снимках дед, мальчик, потом юноша, еще какие-то подростки. Рассматривание старых снимков Тоню захватило.
– Это твоя тетя Вера, – показала Галина Сергеевна на худенькую девочку.
– А это кто? – рядом с совсем юным дедом почти постоянно находилась другая девочка, невысокая, черноволосая.
– Ирочка Прохорова.
– Они дружили с дедушкой?
– По-моему, они нравились друг другу. А может быть, и нет, не знаю. Мы все дружили. У нас была очень дружная компания. Ира рано вышла замуж, потом развелась, брак оказался неудачный и недолгий. Она ужасно погибла, ее убили. А у Саши брак был счастливый и крепкий. Кто же это? – удивилась Галина Сергеевна, услышав громкий дверной звонок.
Она тяжело поднялась, опираясь на подлокотники старого кресла. За дверью стояла невысокая коротко стриженная женщина в роскошной лисьей шубе. Вошедшая так лучезарно улыбалась, что Тоня невольно улыбнулась в ответ. Незнакомка казалась лет на семь-восемь старше Тони.
– Ирочка, – обрадовалась учительница. – Ира – племянница той самой Ирочки Прохоровой. И моя ученица. А это Тоня, внучка Саши, Александра Ивановича. Я только сейчас рассказывала ей, как мы дружили в детстве, твоя тетя, Саша, я.
– Я помню Александра Ивановича, – Ирина перестала улыбаться, внимательно разглядывая Тоню.
– Спасибо, Галина Сергеевна, я пойду, – заторопилась Тоня. Ей стало неуютно под взглядом Ирины.
– Я тоже пойду, я на минутку, – Ирина протянула учительнице коробку конфет. – Была в Испании, специально для вас купила. Таких вы, наверное, еще не пробовали.
– Спасибо, Ирочка. Ну что же вы уходите, девочки, давайте попробуем конфеты. Я сейчас поставлю чайник.
– В другой раз, Галина Сергеевна. Я только сегодня прилетела, потом забегу, – отказалась Ирина, наблюдая, как Тоня надевает шубу.
В лифте она перестала разглядывать Тоню, отвернулась, и только когда двери уже открылись, зло и четко проговорила:
