Дома у Светланы Стрельченко никого не было. Во всяком случае, не брали. Оставался маленький шанс, что она все-таки не удрала с занятий.
Расписание, прочитанное утром, он помнил наизусть. Последние две «пары» — черчение. Окончание — в 15.30. В 15.20 он распахнул парадные двери университета, с озабоченной миной прошел мимо вахты и отправился выяснять, где находится четвертый корпус. В 15.26 он занял позицию в конце коридора и уставился на приоткрытую дверь нужного класса. Простуженный женский голос, срываясь на скрежет, вещал, что штриховка разрезанной части детали должна производиться под углом сорок пять градусов и по линейке, а не куриной лапой. А у некоего Хрущева задание вообще выполнял не он, а грамотный инженер-конструктор, пусть не свистит. Невозможно поумнеть за одну ночь и научиться применять самую страшную штуку, придуманную человечеством, — ГОСТ! И никаких вам компьютеров, ручками учитесь! На лестнице курили двое. Один уныло жаловался, что сессию он завалит наверняка, другой сочувственно поддакивал и обещал подкинуть адресок одной тоталитарной секты, организованной исключительно для желающих альтернативной гражданской службы. Матерщина неслась через слово (чаще, к сожалению, не получалось).
Заверещал звонок, Максимов напрягся. Толпы хлынули из классов. Серый унисекс, рюкзачок в красную полоску — сердце радостно забилось: не сбежала! Вот что значит тяга к знаниям! Светлану Стрельченко еще выносило из класса, кружа в водовороте, а он уже шагнул на лестницу и помчался в вестибюль, обгоняя учащихся.
Он вычислил ее в веселой толпе, выбегающей из здания. Особого веселья девица не проявляла, затравленно косила по сторонам. Выйдя за ограду, группа распалась — кто-то побежал в общагу, кто-то на остановку, а Света и пышнотелая хохотушка с помпончиком двинулись в сторону метро. Помпончик быстро отстал — свернул в книжный магазин. Подобную ситуацию Максимов предвидел — оттого и поставил машину на стоянку. Пришлось нырнуть за «объектом» в метро, а потом изрядно понервничать, когда она прошла турникет, использовав карту, а у него как назло не оказалось жетона, пришлось стоять короткую очередь, подпрыгивая от нетерпения. Толпа рванула в подошедший поезд — и, слава богу, мелькнули красные полоски на рюкзаке…
Она сошла на предпоследней станции. Первой выбежала из вагона, чтобы не стать жертвой прессинга. Максимов зацепился за какую-то старушку и пережил несколько неприятных секунд. Светлана вертела головой. Он спрятался за худощавого очкарика. Она взлетела на эскалатор, а ему пришлось выжидать, пока она исчезнет наверху (короткие эскалаторы — не московские), а затем прыжками догонять свою подопечную…
Он вел ее до самого дома в глубине микрорайона. Дворы, грязные лужи с разливами бензиновых пятен, горы черного снега… Дом, в котором проживала Светлана, являлся «домом образцового содержания», о чем самоуверенно заявляла табличка. Внушительное кирпичное строение конца сороковых. Тополя, еще не «оперившиеся», окружали здание плотной стеной, как бы отделяя его от сообщества густонаселенных потертых пятиэтажек. Широко шагая, кося во все стороны, девица вошла в крайний подъезд, совершенно не обратив внимания на субъекта, сидящего на лавочке. Хлопнула дверь на крепкой пружине. Субъект же стоил того, чтобы обратить на него внимание. Белесый тип в серой кепке сложил газету «Советская Сибирь», взял тросточку, прислоненную к лавочке. Быстрый взгляд куда-то в сторону. Шевельнулся еще один на углу здания. Этот тип прогуливался по дорожке — такой же невзрачный, в сером пальтишке. Подал знак первому — давай… Первый сунул газетку в урну, стрельнул глазами (Максимов мог с успехом сойти за местного — пакет в руке, а в пакете — целая борсетка…). Припав для приличия на ногу, «хромой» потянул на себя дверь.
Максимов вошел третьим, стараясь не думать, как отнесется к его появлению человек в пальто. А ведь обязан как-то отнестись! Краем глаза он отметил шевеление на углу здания. В путь двинулся? Схватился за холодную дверную ручку, вошел в парадное…
Светлана проживала на втором этаже — не разгуляешься… Подъезд просторный, гулкий. Стены чистые, мусора не видно. Кроссовки бесшумные, несут по ступеням… Щелчок выбрасываемого лезвия — звук, понятный для тренированного уха! Он вцепился в тяжелые перила, выбросил себя на прямую дистанцию, помчался через три ступени. Мизансцена не из чеховских: Света роется в рюкзачке, ища ключи, стоит вполоборота к лестнице. «Хромой» преображается в киллера. До удара — немного. Локоть уже уводится в сторону. Девица вскидывает испуганные глаза, ахает. Рывок на финише — Максимов пролетает четыре ступени, будто птица, выверт руки за спину, толчок, выводящий из равновесия, — и Света едва успевает отпрыгнуть — ошарашенный киллер носом врезается в окрашенную стену («образцового содержания»).
— Тихо, Света… — прижал он палец к губам. — Не надо нервничать. Внизу еще один…
Глаза, как блюдца со страхом, руки тряслись, рюкзачок повалился на пол… Он подхватил убийцу за шиворот — дабы сползал помягче: тот бороздил стену, оставляя жирную полосу. Максимов поднял рюкзачок, нож с наборной рукояткой, перевернул злодея на спину. Носовые хрящи вдребезги, лоб рассечен, абонент недоступен…
— К-кто это? — спотыкаясь, прошептала Света. — Ч-что он х-хотел? У-убить?..
— Ага, — согласился Максимов. — Насовсем. Заткнись, Света…
Этажом ниже скрипнула подъездная дверь. Тип в костюме коня… Палец подлетел к губам. Девица застыла.
— Жди меня здесь, не уходи никуда… — Убийца вырублен надолго, не шевелится. Максимов, беззаботно насвистывая, начал спускаться. Нож задвинул за почтовый ящик, вынул рекламную газетку, зашуршал. Второй поворот… Человек в пальто поднимался медленно, угрюмо шныряя глазами. Максимов сделал вид, будто намерен посторониться.
— Приветствую, сосед…
Инстинкт сработал. Но у сыщика реакция лучше. Тычок в переносицу, ломающий планы на затяжную оборону, коленом в пах, после чего отпрянул, создавая простор, и, не слишком обременяя себя идеями гуманности, хлестко врезал по челюсти. Убийца загремел по ступеням к двери. Харкнул что-то осуждающее, норовя привстать на колени. Дело не закончено. К вопросу о второй щеке… Максимов опустился на несколько ступеней, двинул носком по второй челюсти — киллер отвалился к батарее и затих.
— Света, живо спускайся…
Девица наконец сообразила, что зайца ноги спасают, — застучала ножками. Слетела вниз и взвизгнула, обнаружив второе тело — явно не бомжа. Он насилу отодрал ее от перил, потащил на улицу.
— А теперь постарайся успокоиться, Света. Никаких психов, поняла?
Он вышел первым, зажмурившись от яркого солнца. А ведь скоро на закат пойдет… Тихо во дворе. Две машины у соседнего подъезда. Бабушки на лавочке под древним тополем. Приближалась суровая мадам не первой молодости, с типично лошадиной физиономией — смотрела во все глаза на незнакомого мужчину и уткнувшуюся ему в спину девицу.
— Дыши глубже, Света, — дружеский приказ. — Возьми меня под руку, спускаемся…
— Я поняла, хорошо… — Она вцепилась ему в локоть. Больно же, дурочка… Свободной рукой Максимов лихорадочно зашарил по карманам.
