А достоинства-то сколько в голосе (где взял, неизвестно). Сейчас пальнет — если пушку не посеял… Максимов помчался наверх, на бегу вынимая ключи. До этажа долетел секунд за десять. Внизу еще матюгались, а он уже бренчал ключами, выбирая нужные. Первый, второй… Маринки нет, ночует у подружки. Влетая в квартиру, отметил топот — оклемались, родимые, погоню затеяли. Как же, профессиональным самолюбием — да по морде… Он ввалился в прихожую, заперся на засов. Долго же им ломать придется. Но отдыхать некогда, приключения только начинались. Он бросился в комнату, хватая самое необходимое. Документы — с полки, деньги — из тумбочки. Все схватил, что в руку далось. Распихал по карманам, побежал к балконной двери. Во входную уже долбились. Он отомкнул шпингалеты — благо балкон выходил на обратную сторону, в тихий дворик, где его акробатические пассажи могли лицезреть лишь старушки из соседнего дома, да догиня Клара — тихая развалина.
На соседнем балконе курил «синяк» дядя Гога — местное недоразумение в тельняшке. Курточка поверх. Больше всего на свете дядя Гога обожал выпивку. А после выпивки — болтовню о торговом флоте государства, в котором непонятно как отбарабанил сорок лет.
Его квартира находилась в соседнем подъезде.
— Привет, — зевнул дядя Гога. Сегодня он был не выпимши. Ужасное состояние. Неестественное, вывернутое, скучное. Дензнаки кончились.
— Привет, — согласился Максимов. — Чудный денек. Подвинься, дядя Гога.
— Почему? — Дядя Гога на всякий случай оторвался от поручня и замялся.
— Зашибу потому что. — Максимов оценил расстояние. Метра полтора. По земле он и больше бы махнул, но так то по земле. Он перелез через перила, встал на край бетонки. Поворотившись боком, прыгнул. Левая толчковая — еще в школе физрук Антон Палыч приговаривал, ставя «отлично»: «Эх, Максимов, Максимов, да с твоим толчком… Вот кабы ты не пил портвейны под заборами, с девками не бил баклуши, а ходил бы в секцию, развивался физически…»
Руки впились в дяди-Гогины перила. Миллион заноз! — ну и ладно. Ноги не поспели за руками — носки скользнули по плите и провалились в пустоту. Он бросил колени вверх, успел. Распрямил спину и, не теряя времени на перекуры, перевалился на балкон.
— Круто, — констатировал дядя Гога. — А надо?
— А то… — Максимов отдышался, — щас менты прибегут, дядь Гога… Ты это… шебуршать будут — скажешь, что я силой овладел твоим балконом, ага? Ну, бывай, покедова.
Он шмыгнул в раскрытую дверь.
— Эй, альпинист, деньгами не богат? — крикнул с балкона дядя Гога.
Максимов истерично рассмеялся. Ну, в натуре, хоть плачь, хоть хохочи…
Неизвестно, дремал ли конопатый. Возможно, и нет. Максимов высунул нос из парадного, обозрел обстановку, повернул направо — вдоль стены. Добежал до угла, проскочил пустырь и только во дворе кирпичной пятиэтажки — под оградою мечети — постиг: ушел, колобок!.. Магометане как раз разбредались после намаза, энергично обсуждая… Что они там обсуждают? Навруз? Рамадан? Газават? Максимов затерялся в толпе, а вынырнул уже на Тихвинской. Забрался в тихий дворик и долго отдыхал, наслаждаясь полной некомпетентностью окружающих. Кажется, в этом дворике должна Светлана поджидать? Может, сбежала? Куда там, не сбежит — приклеилась, как прыщ, — подошла, угрюмая, серая, села рядом.
— Все в порядке, Константин Андреевич?
Он пожал плечами — какой уж тут порядок? И деньги в карманах не приносят радости — свои ведь деньги, не чужие.
Она внимательно смотрела ему в глаза — и он впервые отметил, что взор Диминой подруги может быть и пристальным, и пытливым.
— Я помню все, что вы говорили, Константин Андреевич… Вы и ваши люди. Неужели этот человек… и вправду такой? Ну, этот — который избирается?
— А что тебя удивляет? — отозвался он словами Екатерины. — Нормальная ситуация для загнивающей российской демократии. Скоро мы вообще никого избирать не будем — тогда и пойдут во власть сплошные порядочные люди…
— Вы думаете, он убил Диму? — Светлана словно выплюнула.
— Я не знаю, Света. Честное слово, не знаю. Но давай рассуждать здраво: если люди Харитонова или тем паче сам Харитонов совершили убийство — оставят ли они в живых свидетеля?
Девчонка, по обыкновению, съежилась и задрожала.
— Они и нас в живых не оставят…
— Конечно, — охотно подтвердил Максимов. — Пара пустяков. Но что они знают? Они не уверены, что ты что-то видела. Подозревать могут — и этого подозрения уже достаточно, чтобы организовать сезон охоты. Харитонов подключает все свои связи — в том числе полицейские. «Оборотни» в погонах уже рыщут по городу…
Светлана поежилась.
— Страшно-то как…
— Но отнюдь не безнадежно. Мертвыми не дадимся, Света. — Максимов усмехнулся: — Есть еще непроданные менты в государстве… — В кармане как-то странно запищало, он схватился за сотовый — сообщение пришло: «На вашем счету осталось четыре рубля, которых хватит…» Да никуда их уже не хватит!
— Дьявол! — Он схватился за голову. — Позвонить хотел. Где тут ближайший терминал, Света?
— Звоните. — Она сунула ему в ладошку серебристый гаджет.
— Можно, да? Спасибо, Света. — Он отбил на память вереницу цифр (хорошо иметь феноменальную память), напрягся, готовясь к тяжелому разговору. — Коля? Прости за назойливость… Не дергайся, не подслушают. Знаешь, Коля, у меня такое обидное чувство, будто кто-то нашел козла отпущения.
— Ты на воле? — угрюмо молвил Завадский.
— Пока да. У моей квартиры засада. Сержант Пряжкин, сержант Баранов. Первый тощий, конопатый, второй — типичный жиртрест. Оба злые, хотели меня схватить. Знаешь таких парней?
— Баранов, Пряжкин?.. — задумался Завадский. — Не знаю таких, Константин. Не наша публика. Ты их отделал?
— Не сильно, Коля. Но выбора не было. Уходил балконом — эти черти могли взломать мою квартиру. Окажи услугу — проследи, чтобы с квартирой все было в порядке? У тебя же есть знакомые во вневедомственной? Неофициально, конечно…
Завадский долго пыхтел. Тяжело дается честность. Либо совесть потерять, либо звездочки стряхнуть.
— Ох, и влетаешь ты, Константин… Блин! Хорошо, постараюсь решить твой «квартирный» вопрос. Пошлю «домохозяйку». Но знаешь, — последовал тяжелый вздох, — это единственное, что я сейчас могу для тебя сделать. Надо разобраться в ситуации…
— Пришел суровый дядя и на всех надавил? — догадался Максимов.
— Вроде того… Все, Константин, опасность… — Завадский резко понизил голос. — Я понял тебя, дорогая, не звони мне больше, я сам перезвоню…
— Держи. — Максимов всунул трубку в девичий кулачок. — Ментам скормили лапшу и дали установку. Давай-ка сменим позицию, девочка. Не хочешь прогуляться на Ольховую?
— Зачем? — испугалась Света. — Я вам все рассказала…
— А теперь покажешь. И дыру в заборе, через которую вы с Димой продирались, и теремок, и окно, откуда труп свалился. Так надо, девочка. Выход из безвыходных ситуаций примерно там же, где и вход. Впрочем, ты можешь остаться. Сам справлюсь.
