— Не хотите — не берите. Но квартиры у нас замечательные — просторные, светлые, чистые. Недалеко от станции метро.
Такое ощущение, словно она их продавала. Не совсем сообразив, зачем в темное время суток заселяться в светлую квартиру, Максимов тем не менее решился.
— Мы на сутки возьмем. Но только, вы же понимаете…
— Вам без оформления, — догадалась тетечка.
— Да, такое дело… — Максимов смущенно ткнул пальцем за спину. За спиной Светлана вертелась на одной ноге и исходила ужимками скромницы.
— Дело-то такое, ясный перец, — понятливо закивала тетечка. — Молодое дело, нехитрое. За вселение без паспортов — триста рублей доплата.
«Иначе говоря, невосполнимый удар по карману. Но ничего, — успокоил себя сыщик. — Коллеги утешат и помогут материально».
Обещанные царские палаты оказались низенькой двухкомнатной хрущобой в двух кварталах от автостанции — на последнем этаже и с невыносимыми условиями проживания. Единственное, что совпало из заявленного, — относительная близость метро.
— Мамочка моя, за что… — задрожала Светлана.
— Ну, вы, того, располагайтесь, — бодренько возвестила тетечка и собралась бежать. — Лучше все равно не найдете. Без паспортов-то…
И исчезла, как Мефистофель во мраке безлунной ночи. Лампочки в подъезде практически отсутствовали.
— Ты только тараканов сильно не дави, — предупредил Максимов. — А то осерчают, устроят нам Ватерлоо.
— Вы уходите? — Она испуганно вцепилась ему в рукав. — Куда? Зачем?
— На минуточку, — Максимов сглотнул, — позвонить надо.
Они сидели посреди загаженной комнаты — печальные, раздавленные. Вернер потрясенно смотрел в одну точку — изменился сильно, стал каким-то морщинистым, задубелым. Олежка Лохматов тупо бегал глазами по надписям на стенах, беспрестанно шмыгал носом — то ли простыл в преддверии лета, то ли жалобил окружающих. Светлана сидела на трехногом стуле, приспособив под недостающую опору одну из собственных ножек, другая при этом здорово вибрировала и выдавала состояние.
— Это не траурный митинг, — хмуро напомнил Максимов.
Вернер скинул напряжение, постучал по лбу, как бы встряхивая содержимое головы, и посмотрел на мир осмысленным взором.
— Ужас, Константин Андреевич. И ты живешь в этом «Хилтоне»?
— Да нет, бывает хуже, — избавился от оцепенения Лохматов. — Здесь, по крайней мере, стены есть. А то бывают такие квартиры — на глубине двух метров…
— Дай-ка сотовый, — попросил Вернер. Максимов дал. Последовала загадочная техническая операция: сняв крышку и удалив SIM-карту, Вернер извлек из крохотного пакета плоскую козюльку и, пыхтя, принялся впихивать ее вовнутрь. Завершив, вытер пот и прокомментировал: — В твоем аппарате есть подходящий слот — проблем не будет.
— Еще один контролер? — усмехнулся Максимов.
— Не знаю, как точно называется эта штуковина — Валька дал поносить, но что-то вроде рассеивателя сигнала. Работает безукоризненно. Будешь недоступен, как девственница.
— Спасибо, — поблагодарил Максимов.
— А теперь давай подробнее, командир. Кто, по твоему мнению, свистнул Катьку?
— Отморозки, — уверенно заявил Максимов. — Не ФСБ, не другая спецслужба. Не менты. Хотя… Нет, думаю, не менты. И что немного утешает, эти ребята далеко не сократы. Но что нам толку с их недалекости?
— По новой, — тряхнул вихрами Олежка. — Какая информация о похищении?
— Никакой. Только факт. На несколько секунд дали трубку Екатерине. Я попросил намекнуть в неявной форме, где ее держат. Она имела возможность подготовиться — не дилетантка. Понимала, что дадут поговорить.
— И что? — хором вопросили сотрудники.
— Она произнесла буквально следующее: «Относятся ко мне неплохо, не психуй. Вот только ногу подвернула, как в прошлый раз. До гальюна кое-как добредаю».
— Ну и фразочка, — почесал переносицу Вернер.
— Начнем сначала, — начал рассудительный Лохматов. — Про неплохое отношение — это не к вам, Константин Андреевич, это к похитителям. Насчет подвернутой ноги… Где Екатерина Сергеевна в прошлый раз подвернула ногу? В который прошлый раз?
— Понятия не имею, — развел руками Максимов. — При мне нигде не подворачивала. Устойчивая она какая-то.
Все уставились подозрительно на Вернера, который вдруг завертелся на дырявой тахте и сделал такую физиономию, словно ему срочно понадобилось выйти.
— Колись, — могильно вымолвил Максимов.
— А что колоться? — огрызнулся Вернер. — Она несильно подвернула — наутро уже не хромала. Помните, мы отмечали победу над олигархом Синявским в ресторане «Обские зори», что на Октябрьской пристани?
— Смутно, — признался Максимов.
— Так ты наклюкался, как пэтэушник, командир. Любаша брату позвонила — он на тачке за тобой приехал. Ты утром даже название кабака не мог вспомнить.
— А я где был? — удивился Олежка.
— Тебе виднее, — пожал плечами Вернер. — А-а, помню! Ты гарцевал с этакой кудряшкой-куколкой, дышал ей в ноздрю и незаметно подталкивал к выходу. В дальнейшем ты пропал, а явился в наш мир только к обеду следующего дня.
— Я??? — очень убедительно удивился Олежка.
— Короче, — разозлился Максимов.
— А короче, мы с Екатериной пьяные в зюзю в три часа ночи покинули кабак. Посреди набережной она подвернула ногу и села. Признаюсь честно, командир, секса не было.
— А что было? — заинтересовался Лохматов.
— Были слезы… — начал загибать пальцы Вернер. — Были обещания выбросить эти «чертовы каторжные колодки», зеленоглазое такси, холодный компресс, вода из крана и долгая, долгая дорога домой. Наутро она была бледна, но не хромала.
— Разобрались, — облегченно вздохнул Олежка. — Осталось выяснить с гальюном. Неспроста Екатерина Сергеевна это слово произнесла.
— Гальюн — это отхожее место на плавсредстве, — заявил всезнающий Вернер.
— А я вот практически не различаю, — признался Лохматов. — Уборная, гальюн, сортир, клозет…
Максимов поморщился.
— Давайте не будем вникать в тонкие нюансы. Олежка прав — словечко не случайно. Что имеется плавучее в окрестностях Октябрьской пристани?
— Лед еще не прошел, — проворчал Вернер. — А в принципе имеется теплоход «Бородин» — для всяких презентаций и банкетов, теплоход «ОМ-5» — уровнем пониже, какой-то парусник, плавучая дискотека… все они намертво пришвартованы к причалу. Но где гарантия, что имеется в виду именно плавсредство? А вдруг ресторан, стилизованный под плавсредство? А если это местечко не относится к Октябрьской пристани? Длина набережной — три версты. Имеется левый берег со старым причалом. Баржи, буксиры… Имеется порт, где какого только дерьма нет… Извини, Константин Андреевич, но информации негусто.
