Она вскочила.
— Но пока я тут, я, пожалуй, пойду присмотрю за ребеночком!
Она убежала, счастливая, как никогда. А всего-то понадобилось два слова.
Явится ли за ней отец на большой лодке? Вполне возможно. Дым костра улетал в небо.
Кто-нибудь обязательно явится.
Охотники за черепами, подумал он…
Он знал о них только с чужих слов. Но все мальчики видели огромную дубинку в хижине вождя. Она была усажена акульими зубами, и Мау, когда попробовал впервые, даже не смог ее поднять. Дубинка осталась как воспоминание о последнем налете охотников за черепами на остров Народа. С тех пор людоеды уже не смели забираться так далеко на восток!
Все мальчики пытались поднять трофейную дубинку. Потом с круглыми глазами слушали рассказ про большие темные каноэ. Носы каноэ были увешаны окровавленными черепами. Гребцами служили пленники, которые сами почти превратились в скелеты. Мальчикам рассказывали о судьбе этих пленников — тому, кто ослабевал и не мог больше грести, страшно везло: его обезглавливали ради черепа. С теми пленниками, которых забирали на Землю Огней, обходились гораздо хуже, даже до того, как пускали их на мясо. Обо всем этом рассказывалось в мельчайших подробностях.
В этот момент, сидя с открытым от ужаса ртом или затыкая уши руками, ты думал только об одном — как бы не обмочиться.
Но тут начинался рассказ про Агану, вождя племени, который бросил вызов главарю охотников за черепами, сошелся с ним в поединке, согласно обычаю, и забрал из мертвых рук усаженную акульими зубами дубину, а охотники за черепами бежали обратно к своим каноэ. Они поклонялись самому Локахе, и раз уж он не собирался даровать им победу, оставаться не имело смысла, верно ведь?
После этого мальчикам предоставляли еще одну возможность поднять дубинку. Мау никогда не слыхал, чтобы кто-нибудь не смог поднять ее после этого рассказа. И только теперь он задумался: это на самом деле из-за рассказа или старики придумали, как сделать, чтобы дубинка в первый раз была тяжелее?
— ТЫ ОСКОРБЛЯЕШЬ ПАМЯТЬ СВОИХ ПРЕДКОВ!
У-у-у, опять. Они весь день молчали. Даже не сказали ничего о том, что он доил свинью.
— Это не оскорбление, — сказал он вслух. — Я бы на их месте именно так и поступил. Если это трюк, то он дарит надежду. Сильным мальчикам он не нужен, а тем, кто послабее, поможет ощутить себя сильными. Каждый из нас мечтал, что именно он победит вражеского бойца в схватке один на один. Кто не верит в себя, тот никогда не победит! Разве вы сами никогда не были мальчиками?
В голове не раздалось ни ворчания, ни рева…
«Я не думаю, что они думают, — подумал Мау. — Может быть, они раньше и думали по-настоящему, но мысли стерлись от частого использования?»
— Этот ребенок у меня выживет, даже если мне придется подоить всех свиней на острове, — сказал Мау, хотя сама эта возможность вселяла в него дикий ужас.
Ответа не было.
— Я думал, что вам это интересно будет узнать, — сказал он, — потому что ребенку будут рассказывать о вас. Наверное. Он станет новым поколением. Он будет звать это место своим домом. Как я.
Ответ пришел не сразу и прозвучал как-то скрипуче, надтреснуто:
— ТЫ ПОЗОРИШЬ НАРОД! ЭТОТ РЕБЕНОК НЕ НАШЕЙ КРОВИ…
— А она у вас есть? — резко ответил Мау.
— А она у вас есть? — отозвался голос.
Мау посмотрел вверх, в рваную крону кокосовой пальмы. Сверху вниз на него смотрел серый попугай.
— Покажи нам панталончики! А она у вас есть? А она у вас есть? — крикнул он.
Вот что они такое, подумал Мау. Обыкновенные попугаи.
Он встал, взял копье, повернулся лицом к морю и принялся охранять Народ.
Мау, конечно, не спал. Но в какой-то момент он моргнул и обнаружил, что звезды светят ярко, а до рассвета осталось совсем немного. Ничего страшного. Найти храпящую свиноматку будет несложно. Обнаружив перед собой вкусную пивную кашу, она не будет задаваться вопросами, и, может быть, бежать придется уже засветло, так что хотя бы видно будет, куда бежишь.
Он велел себе не вешать нос. Правда, деваться некуда: доить свинью во второй раз будет куда труднее, потому что все время будешь вспоминать, как трудно было в первый раз.
Прибой в темноте светился там, где волны разбивались о риф, а Мау нужно было отправляться в путь. Мау предпочел бы сразиться с врагом.
Дедушки придерживались того же мнения. Видимо, они на досуге обдумали тему свиней.
— РАЗВЕ ЭТО ПУТЬ ВОИНА? — гневались они. — РАЗВЕ ВОИН ВАЛЯЕТСЯ В ГРЯЗИ СО СВИНЬЯМИ? ТЫ НАС ПОЗОРИШЬ!
«Этот воин сражается со смертью», — с нажимом произнес про себя Мау.
Ребенок уже попискивал. Когда Мау забрал у молодой женщины калебас, чтобы помыть его в ручье, она едва заметно грустно улыбнулась. За все время? она так и не произнесла ни слова.
Мау опять не взял копье. Оно только помешает бежать.
Старик сидел на склоне над пляжем, глядя в уходящую ночь. Он кивнул Мау.
— Опять идешь доить, демонский мальчишка? — спросил он и ухмыльнулся. У него было два зуба.
— Хотите сами попробовать, почтенный? У вас рот как раз подходящий!
— Ха! Зато ноги подкачали! Правда, я свое сделал. Прошлой ночью я молился богам, чтобы они помогли тебе!
— Ну что ж, сегодня можешь отдохнуть, — сказал Мау, — а я пойду поваляюсь в грязи безо всякой молитвы. А завтра я посплю, а ты помолись богам — авось они сделают так, что с неба пойдет молочный дождь. Думаю, окажется, что валяться в грязи надежнее.
— Ты что, мальчик, считаешь себя умником?
— Стараюсь не быть дураком, почтенный.
— Играешь словами, парень, играешь словами. Боги — во всем, что мы делаем. Кто знает, может, они сделают так, что и от твоего жалкого кощунства будет какая-то польза. Ты вчера упоминал про пиво… — с надеждой добавил он.
— А ты умеешь делать пиво? — улыбнулся Мау.
— Нет, — ответил Атаба. — Я всегда видел свой долг в том, чтобы его пить. Варить пиво — занятие для женщин. Девчонка-брючник не умеет делать пиво. Сколько я на нее ни кричал, все без толку.
— Мне нужно все пиво, которое у нас осталось, — твердо ответил Мау.
— Ох. Ты уверен? — У Атабы вытянулось лицо.
— Я не собираюсь сосать молоко из трезвой свиньи, почтенный.
— Ах да, — грустно сказал Атаба. — Ну что ж, я помолюсь… и насчет молока тоже.
Пора было идти. Мау поймал себя на том, что тянет время. Надо было слушать самого себя: если не веришь в молитву, приходится верить в собственное трудолюбие. Времени оставалось ровно на то, чтобы найти пока что спящих свиней. Но старик по-прежнему смотрел на небо.
— Что ты там ищешь? — спросил Мау.
