Э… спасибо, — сказала Дафна.
Кале осторожно взяла ее за руку, и Дафну охватила паника. Что, ей тоже идти на пляж? Но она же почти голая! Под травяной юбкой у нее ничего нет, кроме одной нижней юбки, панталон и пары невыразимых! И ступни у нее голые по самые щиколотки!
Потом случилось что-то очень странное — Дафна так никогда в жизни и не поняла, что это было.
Ей надо идти вниз, на пляж. Это решение проплыло у нее в голове, ясное и определенное. Она решила, что пора идти на пляж. Но она сама не помнила, как она это решила! Ощущение было странное — все равно что забыть, как обедал. И что-то еще быстро затихало вдали, словно эхо без голоса: «У всех людей на ногах есть пальцы…»
Мау вынужден был признать, что Мило хорошо готовит. Он отлично запек рыбу. Когда они вернулись, над лагерем пахло так вкусно, что мужчины чуть не захлебнулись слюной.
На «Милой Джуди» еще оставалось множество сокровищ. На то, чтобы разобрать ее полностью, уйдут месяцы, а может, и годы. Да, теперь у них были инструменты, но людей не хватало; чтобы управиться с брусьями побольше, нужна была дюжина крепких мужчин. Но у них была хижина (даже если ее холщовые бока сотрясал ветер), был огонь, а теперь еще и очаг. И какой очаг! Они перетащили сюда весь камбуз, до последнего кусочка драгоценного металла, кроме большой черной печки. Печка могла подождать, потому что у них и так уже было целое состояние — горшки, сковородка, ножи.
«А ведь мы их не сделали, — подумал Мау, пока инструменты передавались по кругу. — Мы умеем строить хорошие каноэ, но мы никогда не смогли бы построить «Милую Джуди»…»
— Что ты делаешь? — спросил он у Мило.
Тот вооружился молотком и железным зубилом и колотил по небольшому сундучку, обнаруженному в развалинах корабля.
— Он заперт на замок, — сказал Мило и показал, что такое замок.
— Значит, там внутри что-то важное? — спросил Мау. — Еще металл?
— Может быть, золото! — сказал Пилу.
Это тоже потребовало объяснений, и Мау вспомнил блестящий желтый металл, окаймлявший странное приглашение призрачной девчонки. Пилу сказал, что брючники любят этот металл едва ли не больше, чем свои брюки, хоть он и слишком мягкий и оттого ни на что полезное не годится. Один маленький кусочек золота стоит больше настоящего хорошего мачете. Это лишний раз доказывает, что все брючники сумасшедшие.
Но, когда замок сломался и крышка откинулась, оказалось, что в сундучке — запах застоявшейся воды и…
— Книги? — спросил Мау.
— Карты, — ответил Пилу.
Он ухватил несколько карт и вытащил из сундучка на всеобщее обозрение.
Атаба расхохотался.
— Что толку от этих штук? — спросил он.
Одну мокрую карту разложили на песке. Рассмотрели ее все вместе, но ничего не поняли. Мау покачал головой. Наверное, чтобы понимать эти штуки, нужно быть брючником.
Что они значили? Линии, очертания. Что толку от этих штук?
— Это… картинки, они изображают, как выглядит океан с высоты птичьего полета, — объяснил Пилу.
— Так что, брючники умеют летать?
— У них есть инструменты, которые им помогают, — неуверенно ответил Пилу. Затем просветлел лицом и продолжил: — Вот как эти.
Мау внимательно смотрел, как Пилу вытаскивает из кучки своей добычи тяжелую круглую штуку.
— Это называется компас. Если у брючников есть компас и карта, они никогда не заблудятся!
— Разве они не пробуют воду на вкус? Не наблюдают за течениями? Не нюхают ветер? Разве они не знают океан?
— О, они хорошие мореплаватели, — сказал Пилу, — но они плавают в незнакомые им моря. Компас говорит им, где находится дом.
Мау повертел компас в руке и посмотрел, как качается стрелка.
— И еще говорит, где дом не находится, — сказал он. — У этой стрелки два конца. Она показывает и на незнакомые места. А где мы на их карте?
Он показал на что-то большое, нарисованное на карте. Очевидно, это была суша.
— Нет, это Ближняя Австралия, — сказал Пилу. — Это большая земля. А мы…
Он принялся рыться в мокрых картах и показал на какие-то отметки.
— Вот здесь… наверное…
— Так где же мы? — спросил Мау, напрягая взгляд. — Тут только какие-то линии и закорючки!
— Э… эти закорючки называются цифры, — нервно ответил Пилу. — Они сообщают капитану, какая в этом месте глубина моря. А это называется буквы. Они говорят: «Острова Четвертой Недели Великого Поста». Так брючники нас называют.
— Нам это говорили на «Джоне Ди», — услужливо подсказал Мило.
— И еще я прочитал это здесь, на карте, — сказал Пилу и сердито посмотрел на брата.
— Почему они нас так называют? — спросил Мау. — Наши острова называются Рассветными!
— Только не на их языке. Брючники часто путают названия.
— А остров? Какого размера остров Народа? — спросил Мау, все так же глядя на карту. — Я его не вижу.
Пилу отвернулся и что-то пробормотал.
— Что ты сказал? — переспросил Мау.
— Его нет на карте. Он слишком маленький…
— Маленький? Как это маленький?
— Мау, он прав, — серьезно сказал Мило. — Мы не хотели тебе говорить. Он маленький. Это маленький остров.
Мау открыл рот — удивленно и недоверчиво.
— Этого не может быть, — запротестовал он. — Наш остров гораздо больше любого из островов-ветроловов.
— Они еще меньше, — ответил Пилу, — и таких островов очень много.
— Тысячи, — сказал Мило. — Просто… если уж говорить о больших островах…
— …то этот остров — маленький, — закончил Пилу.
— Но самый лучший, — быстро добавил Мау. — И ни у кого больше не водятся осьминоги-древолазы!
— Совершенно верно, — согласился Пилу.
— Главное, чтобы мы об этом не забывали. Это наш дом, — сказал Мау и встал. Он подтянул брюки.—
— А-а-а! У меня от них все чешется! Должен сказать, что брючники, наверное, не очень много ходят!
Раздался какой-то звук, и Мау поднял глаза. На него смотрела призрачная девчонка. Во всяком случае, это существо выглядело как призрачная девчонка. У нее за спиной широко ухмылялась Кале и Безымянная Женщина улыбалась своей обычной слабой, отстраненной улыбкой.
Мау посмотрел вниз — на свои брюки, а потом на девочку — на ее распущенные длинные волосы и заплетенный в них цветок; а она посмотрела вниз — на свои ступни и пальцы, а потом на Мау — на его брюки, которые были гораздо длиннее ног, так что он стоял как будто в двух гармошках, а капитанская шляпа качалась на его кудрях, как корабль на море. Девочка посмотрела на Кале, но та глядела в небо. Мау посмотрел на Пилу, но тот глядел себе на ноги, хотя плечи его тряслись.
