Мау тихо поднялся на поверхность и глотнул воздуха. Когда он снова опустился в глубину, акула повернула и стала приближаться, разрезая воду.
Стой… Мау медленно работал ногами, акула приближалась, серая, как Локаха. У него только один шанс. В любой момент явятся другие акулы, но на залитой светом арене секунды проходили медленно.
Вот оно…
Стоп. Вот сейчас. «Да не будет», — сказал себе Мау и выбросил весь запас воздуха в одном крике.
Акула отскочила, словно ударившись головой о камень, и Мау не стал ждать, пока она вернется. Он мигом развернулся в воде и помчался к каноэ изо всех сил, стараясь двигаться как можно быстрее и при этом поднимать как можно меньше брызг. Когда братья втаскивали его на борт, акула проплыла под ними.
— Ты ее отогнал! — воскликнул Пилу, втаскивая его в лодку. — Ты закричал на нее, и она повернулась и бежала!
«Потому что старый Науи был прав, — подумал Мау. — Акулы не любят шума, а под водой он кажется громче; все равно что кричать, главное — кричать громко!»
Наверное, будь акула по-настоящему голодная, ему пришлось бы плохо. Но метод сработал! Ты жив — о чем еще говорить?
Рассказать ли им? Даже Мило смотрел на него с уважением. Мау не смог бы сформулировать это словами, но он чувствовал, что быть загадочным и немного опасным ему сейчас очень полезно. И они никогда не узнают, что по дороге к каноэ он обмочился, а это с точки зрения акул, пожалуй, еще хуже крови в воде. Но ведь акула никому не расскажет. Он огляделся, подозревая, что увидит дельфина, ожидающего, что ему швырнут рыбу. И это будет очень… правильно. Но дельфина не было.
— Она меня испугалась, — сказал он. — Может быть, это мой демон ее напугал.
— Ух ты! — сказал Пилу.
— Когда вернемся, напомни мне, что я должен Науи рыбу. — Он посмотрел на другой конец лодки, где мешком лежал Атаба. — Как он?
— Его побило о коралл, но жить будет, — сказал Мило.
Он вопросительно взглянул на Мауи, словно хотел добавить «если ты не возражаешь». Но вместо этого спросил:
— Кто такой Науи? Новый бог?
— Нет. Лучше бога. Хороший человек.
Теперь Мау почувствовал, что замерз. В синем пузыре казалось очень тепло. Мау хотел задрожать, но нельзя было, чтобы они это увидели. Он хотел лечь, но на это не было времени. Он хотел вернуться, выяснить…
«Дедушки! — воззвал он про себя. — Скажите мне, что делать! Я не знаю песнопений, я не знаю песен, но хотя бы раз помогите! Мне нужна карта мира! Мне нужна карта!»
Ответа не было. Может быть, они просто устали. Но не могли же они устать сильнее, чем он! Насколько утомительно быть мертвым? Мертвецам разрешается хотя бы прилечь.
— Мау? — пророкотал Мило у него за спиной. — Что происходит? Почему жрец хотел разбить священные камни?
Сейчас не время отвечать «я не знаю». Братья смотрели на него голодными, умоляющими глазами, как собаки, ожидающие еды. Они требовали ответа. Неплохо, если это будет правильный ответ, но если правильного дать нельзя, тогда любой сойдет, лишь бы мы перестали беспокоиться… И вдруг его осенило.
Так вот что такое боги! Они — первый подходящий ответ! Потому что нужно добывать еду, рожать детей, жить жизнь — на большие, сложные, тревожащие ответы нету времени! Нам нужен простой ответ, чтобы не приходилось думать; потому что, стоит начать думать, и можно наткнуться на ответы, не подходящие к миру, каким он нам нужен.
Так что я могу им сказать?
— По-моему, он думает, что они на самом деле не священные, — выдавил Мау.
— Это из-за циркуля? — спросил Пилу. — Вот что он хотел разбить! Он думает, что ты прав. Что их сделали брючники!
— Они вросли в коралл, — сказал Мило. — Рифы — старые. Брючники пришли недавно.
Мау заметил, что Атаба пошевелился. Мау подошел и сел рядом со жрецом, пока братья правили лодкой, лавируя и проводя ее обратно в проем рифа. На берегу собрались люди — они пытались понять, что происходит.
Пока братья были заняты делом, Мау наклонился к Атабе,
— Атаба, кто сделал якоря богов? — шепнул он. — Ты меня слышишь, я знаю.
Жрец открыл один глаз.
— Не твое дело меня допрашивать, демонский мальчишка!
— Я спас тебе жизнь.
— Старую, поношенную жизнь! Она не стоила спасения! — сказал Атаба и сел. — Я не благодарю тебя!
— Действительно, она очень старая, поношенная и воняет пивом, но ты должен отдать долг, иначе она — моя. Ты можешь выкупить ее обратно, но по какой цене — решаю я!
Атаба страшно разозлился. Он трясся, кипя от злости и гнева, но правило он знал, его все знали.
— Ладно! — рявкнул он. — Чего ты хочешь, демонский мальчишка?
— Правды, — ответил Мау.
Жрец ткнул пальцем в его сторону.
— Врешь! Тебе нужна особая правда. Такая, которая тебе понравится. Маленькая хорошенькая прав-Дочка, подходящая к тому, во что ты уже веришь! Но я скажу правду, которая окажется тебе не по нутру. Людям нужны боги, демонский мальчишка. Что бы ты ни говорил, люди будут устраивать святилища.
«Уж не читает ли жрец мои мысли?» — подумал Мау. Если так, то у жреца очень острое зрение, потому что в голове у Мау клубились розовые облака усталости, затмевающие мысли, как будто он спал. Сон всегда возьмет свое. Если изо дня в день откладывать сон на потом, он рано или поздно явится и потребует возвращения долга.
— Кто тесал белый камень? Боги? — Язык едва шевелился, слова выходили невнятно.
— Да!
— Вот и соврал, — выговорил Мау. — На камнях следы орудий брючников. Боги, всякому ясно, не нуждаются в инструментах.
— Мальчишка, их инструменты — люди. Боги вложили идею о том, чтобы высечь эти камни, в головы наших предков!
— А другие камни?
— Ты прекрасно знаешь, что не только боги нашептывают человеку мысли!
— Демоны? — спросил Мау. — Думаешь, это демонские камни?
— Где боги, там и демоны.
— Может, и так, — сказал Мау. За спиной у него фыркнул Мило.
— Я знаю суть вещей, это моя работа! — завопил Атаба.
— Хватит, старик, — сказал Мау, вежливо, как только мог. — Я спрошу в последний раз, и если решу, что ты соврал, то позволю богам развеять твою душу по ветру за край света.
— Ха! Да ведь ты не веришь в богов, демонский мальчишка! Или все-таки веришь? Ты разве сам себя не слышишь? Ты кричишь, топаешь ногами и орешь, что богов нет, а потом грозишь кулаком небу и проклинаешь богов за то, что они не существуют! Ты нуждаешься в том, чтобы они существовали, — тогда пламя твоего отрицания будет согревать тебя сознанием твоей правоты! Ты не мыслитель — ты просто маленький мальчик, который кричит от боли!
