Мы стояли на широком балконе снаружи моих покоев. Как и из любого окна или двери Серого дома, с него открывался вид на пустыню.
— Вот-вот состоится наша первая схватка с принцем Д'Нателем, и, поскольку вам предстоит исполнить отведенную роль, вам следует узнать часть горькой правды, о которой я предупреждал.
На какой-то миг я уловил рубиновый отблеск в его глазах. Он был очень взволнован, отчего и я слегка забеспокоился. Я хотел поскорее приступить к этой войне, раз уж я ввязался в нее.
— Вы никогда не задумывались, как вышло, что вы обладаете колдовской силой? — спросил он.
— Я думал, это просто получается, когда рождаешься.
— Как зеленые глаза, высокий рост или рыжие волосы?
— Что-то вроде.
— Скажите, Герик, возможно ли, что ребенок родится рыжим, если у его матери каштановые волосы, а у отца — черные?
— Не знаю. Думаю, вряд ли.
— А если я скажу вам, что рождение ребенка с силой вроде вашей от родителей, не наделенных магическим даром, намного менее вероятно, чем смуглого и темноволосого от двух светлокожих блондинов?
Внутри у меня все сжалось, а по коже пробежал холодок, хотя до ночи было еще далеко. Яркое красное солнце обжигало мою кожу.
— Это действительно так?
— Да.
— Это значит, что кто-то — мама или папа — тоже был чародеем?
— Вам лучше знать.
— Или один из них — или оба — не были моими родителями.
Дарзид облокотился на перила балкона и вглядывался в пустыню.
— Томас был слишком властен над женой, чтобы та развлекалась с другими мужчинами. И могу сказать, что ни одна из женщин, которые были у Томаса помимо Филомены, не принадлежала к народу дар'нети.
Узел внутри меня стягивался все сильнее, так что я начинал ощущать пустоту у себя в животе.
— Тогда кто же я?
Дарзид выудил из кармана черной куртки квадратное зеркальце в рамке из слоновой кости и вложил мне в ладонь. Само собой, когда я взглянул в него, на меня смотрело мое собственное лицо. Как могло случиться, чтобы папа не был моим отцом? Я видел его черты в своих: та же ямочка на подбородке, тот же цвет волос, те же глаза. Даже потемнев на солнце, кожа сохранила тот же бронзовый оттенок. Я тысячу раз слышал от Неллии, что я — точная копия отца и что ни у кого, кроме детей Комигора, не бывает такого загара…
Зеркало звякнуло об пол, а я сцепил руки за спиной, словно оно обожгло меня. Меня замутило. Дарзид кивнул.
— Итак, вы догадались. Тяжело осознать, что все, во что вы верили в жизни, оказалось ложью.
Сейри. Я был ребенком Сейри… и ее мужа-колдуна, сожженного заживо.
— Вы и ваш кузен родились в один и тот же день. Сын Томаса был недоношен, слаб и болезнен, как и все дети Филомены. Он не мог выжить. До служанки, которая была приставлена к обеим роженицам, дошел слух о том, что собираются сделать с ребенком колдуна, и она попыталась подменить вас. Я застал ее за этим и нашел любопытным посмотреть, что же из вас получится. Я проследил за тем, чтобы служанка отправилась в Комигор с вами и там наблюдала за любыми проявлениями унаследованных вами от отца… талантов.
— Значит, ребенок, которого убил папа…
— …был его собственным сыном. Он так никогда и не узнал об этом.
— Он был проклят мужем Сейри? Поэтому и родился до срока?
Все в мире переворачивалось с ног на голову. Я бы не удивился, увидев, как солнце поднимается по небу в обратную сторону.
— Возможно.
Я не знал, что и думать. Сейри. Сейри — моя мать. Я ненавидел ее из-за того, что ее принц убил папу, а она привела его убить и меня с Люси. Но, наверное, это означало, что и она не знала правды. Я попытался вспомнить все подробности, связанные с Сейри, но все казалось смутным и неясным. И ребенок, которого убил папа, не был волшебником. Это меняло… что-то… Но прежде чем я успел собраться с мыслями, Дарзид похлопал меня по щеке, требуя уделить ему внимание.
— Есть еще кое-что. Хуже того, что вы уже услышали.
— Хуже уже не придумать.
— Вы должны знать имя своего отца, вам так не кажется?
— Он был злом, но умер. Не понимаю, какое это может иметь значение, кроме того, что он сделал меня таким же злом, каким был сам. Мне не следовало рождаться в том мире. Там мне не место. А папа… Томас — вот кто мой настоящий отец.
— Оставьте сантименты, Герик. Вы так боялись Томаса, что даже перестали с ним разговаривать. Малейшее подозрение о том, кто вы есть, — и он бы перерезал вам глотку или сжег заживо. Личность вашего отца — ключ к тому, кто вы есть сейчас и кем станете в будущем. Тут замешано кое-что донельзя необычное — даже для этого мира, и у нас уйдет еще не один день на то, чтобы только предположить, что же тогда было сделано.
— Я не понимаю. — У меня голова шла кругом от жара, холода, красных солнечных лучей, бивших прямо в глаза, и его слов, открывавших мне все новую и новую ужасную правду.
— Все дело в именах. Имена вам подскажут. Знаете ли, муж Сейри, ваш отец, был известен под именем Кейрон.
— Кейрон? Но это же другое имя, которым называли…
— …принца Д'Нателя. Именно так. Похоже, ваш настоящий отец не умер, а был воскрешен. И теперь он, и наш враг — одно целое.
— Но как это возможно? Двое разных людей — и один и тот же? Мертвец, которого вернули к жизни!
— Это и впрямь поразительное колдовство — дело рук старика, которого вы видели говорящим с Сейри. Это лебединая песнь некогда одаренного народа. Мы обучим вас всему, что касается этого и как это определяет место, занимаемое вами в мире. А пока что вы должны быть готовы к встрече с ним.
— К встрече? С принцем?
У меня язык не поворачивался назвать его отцом. Я вспомнил высокого человека, гулявшего с Сейри по бабушкиному саду, и задумался, как лорды представляют себе мой с ним поединок.
— Да, и это самая важная часть всего дела. Д'Натель совершил ошибку — ошибку, которая может стоить ему власти над Вселенной, не говоря уже о том извращении, которое он называет своей жизнью. И вы — ключ к этому. Мы и представить себе не могли, что ваше испытание наступит так скоро, но это и к лучшему.
Зиддари продолжал рассказывать о том, как меня доставят в самое сердце цитадели врага, как я встану перед своим отцом, принцем, который оказался одновременно еще и человеком, сожженным на костре королем Эвардом незадолго до моего рождения.
— Вы оба подвергнетесь испытанию, чтобы подтвердить ваше родство. Бремя его ляжет на него, а не на вас. От вас же потребуется только присутствие.
— Зачем ему признавать свое отцовство, если для него это будет означать поражение в войне? — озадаченно поинтересовался я.
