Вокруг меня снова раздался взрыв сердечного смеха. Жаль, что я никого не видел, но когда меня поднесли к пылающему костру, я успел разглядеть дюжину светлых глаз и несколько белокурых голов, а потом заснул, да так глубоко, как и мечтать не смел.
Запах свежевыпеченного хлеба и горячего бекона вытащил меня из блаженной тьмы в серую предрассветную мглу.
— Извините, что не дали вам проспать год напролет, но, сдается мне, вы меня простите, когда увидите, что я вам принес взамен, — ну-ка, взгляните! — Рядом со мной, поджав ноги, сидел элим, и я готов был ручаться, что это Нарим. Он протягивал мне тарелку, на которой горой лежали изрядные куски еще шипящего бекона вперемешку с толстыми ломтями хлеба, щедро намазанными маслом. Костер за его спиной осыпал искрами еще по меньшей мере пятерых элимов — они запихивали одеяла, котелки и горшки в огромные седельные сумки. Я лежал на снегу, завернутый в толстые покрывала, у самого костра. Лицу было жарко.
— Пожалуй, это единственный способ заставить меня пошевелиться, — заметил я, умудрившись усесться так, чтобы теплые одеяла не сползли. — А ведь похоже, что мне вот-вот придется двигаться. — Один из элимов стал забрасывать костер снегом. Огонь возмущенно зашипел, и повалил густой пар.
— Надо идти. Буря кончилась, а за вами наверняка гонятся. Вы приехали на Желуде…
Я прочел тревогу на его лице и поспешил успокоить его, передав слова Давина. Говорить пришлось ртом, набитым божественно вкусным хлебом с маслом.
— Ну, вот и хорошо, — улыбнулся Нарим. — Давин из нас самый лучший и самый храбрый. Вы ведь успели познакомиться, правда?
— Какой я был дурак… едва не погубил еще одного хорошего человека, да и Давина тоже — если бы кто-нибудь заподозрил, что он сделал… Нарим, вам с друзьями надо бы держаться от меня подальше. Вы опять спасли мне жизнь, я вам несказанно благодарен, правда, но лучшей благодарностью с моей стороны будет, если мы поскорее расстанемся.
Нарим с улыбкой покачал головой:
— С тех пор, как мы подобрали вас в Лепане, Эйдан Мак-Аллистер, вашей жизни по большому счету ничего не угрожало, — вы же двоюродный брат короля. А еще вы — последняя надежда элимов. Если вы чувствуете себя в долгу передо мной или моим племенем, у вас будет блестящая возможность отдать его. Только останьтесь у нас. Мы готовы пойти на что угодно, лишь бы вас уберечь.
— Ничего на понимаю. Как так вышло, что вы и Давин…
— И еще Тарвил — вот он, навьючивает лошадей. У вас полно друзей. Сейчас у меня нет времени все вам объяснять. Надо идти, пока Всадники не решили взглянуть в нашу сторону. Знайте, что пока жив хоть кто-то из нас троих, вы в Мазадин не вернетесь.
— Но ведь…
— Поживее, а то в сумку засунем. — Нарим бросил мне плащ и башмаки, присовокупив теплую рубашку и толстые шерстяные перчатки. Это были мои собственные перчатки и рубашка. Последний раз я их видел в своей комнате в Камартане. Мне подумалось, что тихий элим, снимавший комнату напротив, тоже, наверно, окажется среди моих спасителей.
Вообще-то ехать в седельной сумке я бы не отказался — воздух снаружи моего кокона был холодный, и дышать было трудновато, — похоже, Желудь завез меня изрядно в горы. Пока я переодевался, а элимы поспешно рассовывали одеяла по сумкам, над горизонтом всплыло солнце, изгоняя затаившиеся в низинах тени и заливая мир ослепительной белизной и синевой зимнего утра.
Лагерь наш стоял на обширной возвышенности, а к востоку простирались неузнаваемые под снежным покрывалом холмы. Мир на заре казался новорожденным — нигде не было видно ни следа человеческого присутствия. А за спиной у меня вонзился в темные западные небеса розовый гранитный пик — Амрин, высочайшая вершина Караг-Хиум, неприступных Лунных Гор.
Едва я увидел Амрин, радость мою как рукой сняло. Куда же нам отсюда податься, как не назад, туда, откуда пришли? Люди столетиями пытались покорить сердце Караг-Хиум, но нашли лишь перевалы на юге Катании и далеко на севере, в краю вечных снегов. Всякая попытка перебраться через горы кончалась у неприступного утеса, глубокой расщелины или непроходимого склона, на котором лавина оставила шаткие валуны. Всякого, кто похвалялся, что перешел горы, называли болтуном, и считалось, что самими богами предназначено восхищаться такими величественными творениями, как Караг-Хиум, с почтительного расстояния. Даже Всадники не ходили в горы, объявив, что боги прокляли это место.
Четверть часа спустя верный Желудь вез меня прямо к отвесному склону горы. Никакой тропинки не было видно, а ветер дул в лицо. Нарим и Тарвил ехали бок о бок впереди, а еще двое — сзади; два элима остались ждать Давина.
Целый день мы ехали по самым странным тропам — они поначалу поднимались прямо в гору, а потом обрывались, и надо было спускаться по узенькому уступу. Мы попадали в долины, из которых идти было с очевидностью некуда, но оказывалось, что стоит протиснуться между огромными валунами и проехать по темной расщелине — и окажешься на просторной равнине. Мы поднимались по крутым, непроходимым с виду осыпям, и ни один камешек почему-то не скатывался из-под копыт. Иногда солнце било в глаза нестерпимо, приходилось щуриться, и я вообще не видел, куда мы направляемся. Желудь уверенно трусил за собратьями, и я подумал, что дорогу, должно быть, знают только лошади.
Около полудня Нарим объявил привал. Мы пробили лед на веселом ручейке, напоили лошадей и наполнили мехи. Тарвил раздал хрустящее сладкое печенье и сушеное мясо. Прочие элимы толковали о дороге и о видах на погоду.
— А как же Альфригг? — спросил я Тарвила.
— У купца теперь работает мой родич, — солидно покивал элим. Голос у него был низкий и звучный. — По забавному стечению обстоятельств зовут его тоже Тарвил, но опыта и смекалки у него куда меньше, чем у меня. Полагаю, он уже наделал ужасных ошибок в расчетах, и со дня на день его с позором выставят. — Четверка элимов от души расхохоталась.
Элимов вечно путают друг с другом, так что я легко поверил его словам и почти всерьез обратился к другому элиму, подозрительно похожему на моего камартанского соседа:
— А вы — у вас, по всей видимости, тоже есть родич, и он как раз переехал в вашу комнату… Наверно, воришка он не хуже вас — ведь это вы принесли сюда все мои пожитки, — ну как, я угадал?
У этого элима была пергаментная кожа и воспаленные косоватые глаза, словно их обладатель слишком долго смотрел на яркое солнце, но он весело сощурился в ответ:
— Конечно, только родич решил остановиться там всего на несколько дней — комната, знаете ли, такая неудобная…
— Объясните! Объясните наконец, зачем вы всё это делаете?!
Все мои попытки задавать серьезные вопросы были вежливо, но твердо отклонены. Мы снова оказались в седле, а я так и не уловил ни единого намека на то, куда мы, собственно, едем и откуда они узнали об этом пути через Караг-Хиум. Мы направлялись на запад, все выше и выше, в самое сердце гор. Со всех сторон нас окружали заснеженные вершины, на пути у нас лежали глубокие сугробы, и кони едва плелись. Наверно, мы и вправду добрались до таких мест, где Всадникам меня не разыскать.
