– Спасибо, Дурган. И благодарю тебя за воду. Я не сделаю ничего, что обратило бы его гнев против тебя, – я уважительно поклонился ему. Он мог бы и не позволить мне пить, раньше чем я исполню приказ принца.
– Ладно, ступай.
На этот раз принц был один в скромном кабинетике, примыкающем к его покоям. Стены кабинета были завешены картами Империи. Поверхность стола и пол были буквально завалены свернутыми в трубку картами, указками черного дерева и золотыми и серебряными значками, использующимися для обозначения положения войск. Массивная люстра висела над столом, ярко освещая все предметы. Принц Александр стоял рядом с одной из карт, лениво водя пальцем по одному из ее углов и потягивая из стакана вино. В отличие от большой залы, кабинет не был наполнен ароматами духов, призванными заглушить запах множества тел. Сам принц казался довольно опрятным, но его подданные, жители пустынь, чаще всего не особенно соблюдали чистоту. В комнате с картами пахло только горящими свечами и вином.
В первые месяцы моего рабства я невероятно много времени тратил на воспоминания о том, что было. Но один человек, который провел в оковах сорок лет, обучил меня самодисциплине, необходимой для сохранения разума.
– Посмотри на свою руку, – сказал он мне. – Смотри внимательно на кости, кожу, суставы и ногти и на железный браслет, охватывающий твою кисть. Теперь представь себе руку с раздутыми суставами, с сухой дряблой кожей, с толстыми коричневыми ногтями, со старческими пигментными пятнами, как у меня. И с тем же железным браслетом вокруг запястья. Скажи себе… прикажи себе… только тогда, когда не останется разницы между твоей рукой и той, что ты сейчас представил… только тогда ты позволишь себе вспоминать. Когда-нибудь это произойдет, ты дождешься. А когда время придет, ты уже не сможешь точно вспомнить, о чем ты рыдал, и никакая сила не заставит тебя сделать это.
Я последовал его совету и постоянно практиковался. Но бывали моменты, когда я не мог выполнить упражнение, и передо мной вставали ясные картины из моей жизни настоящим человеком.
Один из таких моментов настиг меня, когда я опустился на колени в кабинете принца Александра, заваленном картами, и ощутил такой родной запах свечного воска и крепкого красного вина. Перед моим взором появилась уютная комната, заставленная книгами, завешенная коврами, вытканными моей матушкой в мягких осенних тонах. Мой меч и плащ на полу, там, где я уронил их после долгого дня тренировки. Восковая свеча бросает мягкий отсвет на сосновый стол, и чья-то живая и твердая рука передает мне стакан вина…
– Я сказал, пойди сюда! Ты глухой или просто наглый?
Когда я поднял глаза, принц внимательно смотрел на меня. Я быстро поднялся, стараясь сохранять хладнокровие и силясь преодолеть приступ тоски.
Принц указал мне на стул. На столике передо мной лежала бумага, перо, чернила и песок.
– Хочу посмотреть, как ты пишешь.
Я взял перо, обмакнул его в чернила и посмотрел на него.
– Ну, давай.
Его неудовольствие ожесточало меня.
– Вы хотите, чтобы я написал что-нибудь конкретное, мой господин?
– Проклятье! Я сказал, что хочу посмотреть, как ты пишешь. Я разве сказал, что мне интересно, что ты напишешь?
Лучше всего было ответить на этот вопрос делом, и я написал:
«Да пребудет честь и слава с принцем Александром, наследным принцем Империи Дерзи». Я развернул лист так, чтобы он мог видеть, и снова обмакнул перо.
– Мне написать что-нибудь еще?
– Ты написал мое имя, – обвиняюще заявил он.
– Да, ваше высочество.
– Что еще там написано?
Я прочел ему все предложение. Он молчал, и я сидел, не отрывая взгляда от бумаги.
– Не слишком оригинально.
Я изумился подобному проявлению юмора. Возможно, оттого, что я был еще под властью своего видения, незащищенный, ослабевший от голода, или опьяневший от воды после трех дней воздержания, но я усмехнулся и произнес:
– Зато безопасно.
Он замер, и мне показалось на мгновенье, что мне придется пожалеть о своем легкомыслии, но он хлопнул меня ладонью по спине – чернила брызнули на лист – и рассмеялся.
– Точно. Сложно найти здесь преступление, даже мне, – он осушил свой стакан и пододвинул мне другой лист бумаги.
– Ты, кажется, неплохо пишешь. Пиши то, что я буду диктовать тебе.
Во время диктовки он ходил вокруг стола. Чем быстрее он ходил, тем быстрее диктовал, усиливая мое головокружение. Я хотел как-нибудь остановить его, но он был знаком с правилами диктовки и чувствовал, когда его мысль начинала опережать мою руку. Тогда он делал паузу, давая мне возможность дописать, но не прекращая при этом ходьбы.
«Кузен!
Меня очень тревожит твое слишком серьезное отношение к своим обязанностям. Найди проклятому келидскому легату какую-нибудь лачугу, и дело с концом. Мною, слава богам, дела не правят. А если ты не прибудешь сюда, на мой дакрах, я сварю тебя в супе.
Ненавижу этих проклятых келидцев, чтоб они пропали. Отец так увлечен келидским лордом Каставаном и его мудрыми идеями, что отправил меня сюда, в Кафарну, вместо себя устраивать зимний Дар Хегед. Погода омерзительная, мои обязанности скучны, и, разумеется, отец навязал мне в компаньоны Дмитрия. Кто-нибудь еще помешан так на заговорах и конспирации, как наш мрачный безгрешный дядюшка? Знаешь, я просто заболеваю, когда начинаю прислушиваться к его пророчествам и принимать их близко к сердцу. Единственная причина, по которой я допускаю его к себе – совершенное отсутствие других развлечений. Общество в Кафарне посреди зимы самое жалкое: одни придурки или льстецы. Кто еще поедет сюда, бросив в такое время Загад? Под влиянием Дмитрия и в ненавистном мне окружении, я решил, признаюсь, перебить или выгнать всех этих дружески настроенных келидцев, как только меня коронуют.
Поднимаю ставку до двух тысяч. Муса не позволит обойти себя какой-то кляче.
Твой не менее безутешный кузен, Сандер.»
Я прочитал написанное принцу, внес по его желанию несколько небольших поправок, а затем по наивности спросил, не хочет ли он сам подписать письмо, пока я растапливаю воск для печати.
– Наглая свинья! – Его рука взметнулась в до боли знакомом жесте, и я немедленно упал на колени, прижавшись лбом к полу. В первые годы рабства я не мог проделать подобное, не ощущая, как желудок сжимается в комок, а руки дрожат от ярости. Но со временем я понял, что такая поза сильно мешает разгневанному хозяину опустить кулак на твою голову. А чтобы начать бить ногами им необходимо некоторое размышление и подготовка.
– Прошу прощения за свою глупость, мой господин. Жду ваших распоряжений, – с моего языка слетели необходимые слова. Не слишком много. Никаких униженных извинений. От этого они злятся еще больше.
