— Дьявол! Ну за что на меня такая кара пала в виде этого оболтуса?!! — «оболтус» это я, если кто не понял.
Видя, что мне не интересно, Шрон стал устраивать показательные бои между нами с Ривом. Честно говоря, отношения с этим пацаном как-то не ладились. Первое время от него просто деваться было некуда: он постоянно выспрашивал у меня то про мою семью, то про меня, то про вампиров в целом и т. д. А потом после того, как я ему однажды сгоряча что-то ответил (что именно уже не помню, но что-то нелицеприятное), его как ветром сдуло. Он не подходил, не задавал вопросов. Сначала меня это радовало: еще бы, ведь я мог жить спокойно, потом стало как-то напрягать. День за днем, месяц за месяцем, год за годом тренировались вместе, а он меня замечал только на площадке для боя.
Как-то во время очередной бойни между мной и Ривом произошло нечто, что заставило меня изменить мнение о нем, и посмотреть на этого парня с другой стороны.
— Выпад, укол, выпад, укол! Шире шаг, Мейрон! — Шрон отдавал указания мне, как надо держаться в бою, когда противник заведомо сильнее и опытнее.
А я пытался следовать этим указаниям, но как назло, ничего не получалось. Шрон вновь злился. И я даже знал на кого.
— Так, давайте еще разок попробуем. Если и в этот раз не получится, то оставим тренировку до завтра.
Мы снова приняли стойки, поудобнее перехватили мечи и приготовились к команде старта. От тяжелого одноручного меча у меня со страшной силой ныло плечо, а Ривент, кажется, даже не устал. Как ему это удается?
Мы посмотрели друг на друга, поняли, что хмурое настроение нашего учителя заметили оба. В этот раз нападать надо было мне, так велел Шрон.
Я сделал выпад, все как он меня учил, взмах… полет оружия в воздухе… выворачивание меча в правильном направлении для рубящего удара… и Рив на земле! Радости Шрона не было предела. Но я-то видел, как аккуратно Рив приземлился на траву… Но зачем он это сделал? Кто его просил?! Так зол я был давно!
Этим же вечером после ужина я подошел к Ривенту.
— Ты зачем это сделал? — спросил я, не поднимая взгляда.
— Что? — тот небрежно сидел «петухом» на невысоком деревянном заборчике.
— Ты, знаешь, о чем я.
— Ах, это… — парень уперся взглядом в землю. — Не знаю.
Он дурачком только притворяется или вправду?..
— Как не знаешь? Ведь я тебя не просил, значит у тебя были причины.
— Честно, не знаю. Просто мне надоело уже четыре года подряд побеждать тебя.
— Ты что-то имеешь против? — несколько раздраженно ответил я, забираясь на забор.
— Да. И я, и Шрон видим, что в тебе есть потенциал, только ты почему-то не хочешь его использовать, — ну неужели не понятно, что мне просто не интересны эти военные штучки. Потенциал! Тоже мне… нашлись наставнички!
— Это мое дело… Постой, вы что, договорились со Шроном? — внезапно осенившая догадка чуть не сбросила меня с «насеста».
— Нет. С чего ты взял?
— Но ведь ты сказал, что вы оба видите потенциал…
— Да, оба. Но по отдельности. Мы с ним на эту тему не говорили. А еще я вижу, как он страдает…
— Он? Страдает? Не смеши меня. Он просто злится, что ему попался такой бездарный ученик, — я правда не представлял себе страдающего Шрона… до этого момента, а сейчас представил… и чуть не сдержал смешок при виде этой воображаемой картины: эдакий «шкаф на выезде» сидит и, склонив свою буйну голову, горюет… прямо таки страдает… Ой, мамочки! Я сейчас не сдержусь…
— Я не мастер слова, но попробую тебе объяснить. Когда что-то кому-то даешь, когда в кого-то вкладываешь свои силы, душу… всегда надеешься на отдачу. Так и он… вложил столько сил в тебя, а ты даже не стараешься. Это все говорит лишь об одном: ты не уважаешь его труд. И ему от этого больно…
Я задумался… глубоко задумался… А ведь я даже не подозревал, что Шрон может вкладывать в меня душу. Я думал, что ему важен опыт Рива, и что Шрон просто тренирует его на мне… а оказалось наоборот, и Рив просто хотел сделать приятное учителю. А я, наверное, никогда бы не додумался до этого сам.
Парень встал, потянулся, размял кости и… ушел без единого слова, оставив меня наедине с моими новыми мыслями.
С тех пор я старательно пытался запомнить пасы, выпады, в общем все знания, которые Шрон давал нам. У меня с каждым разом получалось все лучше и лучше. С Ривом мы подружились и теперь не расставались никогда. Он был единственным и лучшим другом мне, и я надеялся, что являюсь тем же ему.
Тогда же я узнал, что Шрон не получает ни копейки ни за меня, ни за Рива, хотя до этого я был убежден, что он имеет с нас (по крайней мере, с меня) довольно приличные деньги. Стоял открытым вопрос: тогда почему он это делает? Зачем учит нас? Ладно, пацана он подобрал и теперь учит как собственного сына, а я?.. Ведь ко мне Шрон относится с нескрываемой нежностью. То, что он знаком с моими родителями, я понял еще в замке перед поездкой. Но почему не берет денег? Или ему их и не предлагали? Все это предстояло выяснить.
* * *
Я сидел на траве, подложив свою телогрейку и опираясь спиной о ствол уже немолодого ринеиста, и разглядывал веточку, лежавшую передо мной. Наклонившись, я взял ее в руку: коричневые листочки, похожие на листья дуба, дрожали над языками пламени. Костер играл оттенками цвета на гладкой поверхности листьев, когда один сильнее остальных высохший листок вспыхнул желтым. Я немного опустил веточку, и она уже вся попала под власть пламени.
Вдруг я вспомнил, что еще будучи совсем мальчишками мы делали с большими ветками ринеиста: я резко крутанул ее в ладони так, что во все стороны полетели желтые огоньки недогоревших кусочков сухих листиков. Получилось, хоть и не так эффектно, впечатление засветившегося всеми красками огня ринеистового прутика.
Я уже было хотел встать и отломать веточку побольше, как меня оторвал от этого древогубительного поступка голос Шрона:
— А, вот ты где. Я тебя уже обыскался.
— Зачем я тебе нужен?
— Поговорить с тобой хотел…
— О чем же?
— Да так… просто скучно мне стало… — начал он как обычно издалека: — Мей, а ты не хочешь вернуться домой?..
— Зачем мне возвращаться, меня и тут неплохо кормят, — попытался отшутиться, но фишка не прокатила:
— Ты что, совсем ни по кому не скучаешь? — мне показалось или удивления в его голосе действительно не было…
— А мне не по кому скучать. Корну на меня плевать, Карлуна с трудом вспомнит как меня зовут, Логим просто всегда был со мной вежлив… а Миссава… ее больше нет.
— Да… Ее больше нет… — он так резко поменял тему: только что спрашивал о ком я скучаю, а тут переключился на мать. Наверняка он завел этот разговор неспроста: — Миссава тебя обожала. Она любила, когда ты называл ее «мама», — постойте, а это он откуда знает…
