— Меня не интересует Рив. Для чего ты сделал этот подарок? — я еще раз взглянул на теперь мое оружие.
— Видишь ли… я… подумал, что вам это пригодится… ведь я почти закончил ваше обучение…
— И что с того? Зачем надо было тратить столько денег?
— Да не перебивай ты! Я сам все скажу… Я просто волнуюсь…
— Право, Шрон, я удивлен… и заинтригован.
— Я ведь хотел поговорить с тобой о твоей матери, Мей…
Шрон уже несколько раз с того момента, как я у него учусь, упоминал о моей матери. И все время как будто пытался мне что-то сказать, но то ли силы духа не хватало, то ли вспоминал он понемногу, короче я не торопил его. А зачем было торопить? Я считал, что учитель обязательно все расскажет… когда придет время. И я никогда его ни о чем не расспрашивал — будет лучше, если он все расскажет сам.
Я молчал, а потому Шрону ничего не оставалось, как продолжить:
— Ты знаешь, что в тот вечер, когда она умерла, у вас в замке был прием… Миссава умерла при очень непонятных обстоятельствах: весь вечер она была здорова и отлично себя чувствовала, а спустя несколько часов ей вдруг ни с того ни с сего стало нехорошо…
— Да, Шрон, я это все знаю. Я не раз задавался вопросом, что же все-таки это было.
Наставник внимательно посмотрел мне прямо в глаза.
— Мейрон, я отлично знал твою мать. Мы всегда были лучшими друзьями с ней, и она мне доверяла больше, чем твоему отцу…
— Давай короче, к чему ты клонишь? — я начинал злиться, впрочем это мое обычное состояние, когда со мной пытаются говорить о Миссаве.
— Мне кажется, Мейрон, что это было банальное отравление…
— Но что она могла съесть, чтобы ей стало так плохо… — и тут до меня начал доходить истинный смысл его слов: — Ее могли отравить?.. Но кто? Кому это было нужно?.. У нее ведь не было врагов, насколько мне известно…
— Врагов-то может и не было, но влюбленный эльф был точно.
— Эльф? Это он сделал? Шрон! Скажи! Это был он?!! — я вскипел от этой новости.
— Успокойся, Мей, это всего лишь предположение.
— Тогда зачем ты завел весь этот разговор?! — я всеми силами старался не закричать на Шрона, но от этих усилий тон моего голоса не стал менее приветливым.
— Я никогда не забуду ее, слышишь… никогда… Я был стар уже в то время и потому взял на воспитание тебя для исполнения задуманного мною плана. Я научил вас с Ривом всему, что знал, а знал я немало… И я хотел бы, что бы вы отправились на поиски этого эльфа и проверили его на причастность к этому убийству. Если, конечно, это убийство…
— А она?
— Что она?
— Она его… любила? — я с огромным трудом произнес эти слова, но спросил то, что меня волновало сейчас больше всего.
— Да что ты! Она любила только твоего отца! Сколько бы эльф ни бился, он никогда не получил бы от нее ни капли взаимности.
— Расскажи подробнее про этого эльфа, — я несколько успокоился, но дыхание все еще было тяжелым и прерывистым.
— Он примерно такого же возраста, как и твоя мать. Значит сейчас ему должно быть около 227 лет. Он высокий красивый блондин, по крайней мере был им. И он без ума был от Миссавы столько, сколько я себя помню. Этот эльф доставил твоим родителям немало неприятностей.
— А как его зовут?
— Вот этого я не знаю. Миссава никогда не говорила, хотя твой отец наверняка в курсе, но вряд ли он тебе скажет.
— Хотелось бы здесь сказать «Понятно», но на самом деле мне ничего не понятно. Где его искать?
— Родом он был из Лехотков, а где он сейчас — понятия не имею. Но наверняка там его кто-нибудь знает, ведь двести лет чай…
Лехотки… Большой город. Город гномов и других торговцев. Чтобы попасть туда, придется пройти на восток, почти через все Пригорье, в долину Рихт.
— Далековато…
— Да. Но тебя никто не заставляет. Ты можешь не ходить. Это просто мои мысли.
— Я пойду, Шрон. Я должен это сделать. Я хочу узнать виновника смерти моей матери.
— А когда найдешь его?
— Я его убью, — твердо, коротко и информативно ответил я наставнику.
Я видел, что Шрон хотел что-то сказать, но почему-то передумал, а сам вдруг спросил:
— Шрон, а сколько ты отдал за арбалет?
— Какая разница, мой мальчик. Сколько бы я ни отдал — он стоит дороже.
Мы оба посмотрели друг на друга: он на меня как отец на сына, я на него — как благодарный ученик на лучшего в мире учителя.
— Так когда ты выдвигаешься? — его теплые глаза слегка увлажнились.
— Ты же сказал, что почти закончил обучение. А значит как только закончим.
— Эй, вы чего спать не идете? — Рив выглянул из окна на кухне и повис на подоконнике.
— А ты чего не спишь?
— Да с вами заснешь, как же.
— Сейчас, уже идем.
* * *
Риву Шрон подарил набор из пяти метательных ножей. Каждый сделан из гномьей стали, с кровостоком и с клеймом в виде выгравированного Черного Кристалла.
В качестве пояснения: Черный Кристалл — это черный камень, который обычно не подвергают огранке, а прямо в своем природном виде вставляют в украшения (чаще всего в кольца и перстни). Почему не гравируют? Да просто этот камень уже рождается природой со своей неповторимой огранкой, и нет способа лучше показать, что это — именно Черный Камень, чем оставить его неизменным. Его еще называют Камнем Смерти, Камнем Тьмы и так далее и тому подобное. Хотя я сам понятия не имею, за что его так прозвали, я его ни разу не видел. Символизирует он, конечно же, смерть.
В доме Шрона мы оставались еще две недели, и все эти дни он не жалел ни своих сил, ни наших. Так что к концу второй недели я практически «сросся» с арбалетом в единое целое, а Ривент метал ножи будто это были его слуги.
Я не удивился, когда Рив попросил меня взять его с собой — мы так подружились, что я не представлял свою жизнь без него, и если бы он не обратился ко мне первым, то я сам бы попросил его отправиться со мной.
В последний день нашего пребывания у Шрона, он сказал:
— Так, ребята, теперь осталось одно ма-а-аленькое дело.
Этим «ма-а-аленьким» делом оказалось обозначение наших достижений на наших телах.
Меня Шрон наградил изображением на плече мишени с центром в виде яблока, означавшим знание своего дела, причем рисунок учитель просто вывел кончиком ножа, потому что кожа у меня смуглая и обычные шрамы на ней видно гораздо лучше, чем темные линии татуировки. А Рива — тремя порезами наискось на лопатке теми же ножами, которые сам подарил, аргументировав это тем, что ножи сделаны из стали, которой пользуются исключительно профессионалы, и тот, для кого предназначается эта эмблема, все поймет. Увидели мы это немного позже, когда порезы зарубцевались особым образом, оставив на коже не очень тонкие абсолютно ровные и гладкие шрамы — от обычного ножа такие не остаются. В принципе, можно было выбрать и какую-нибудь татуировку для Рива, но Шрон решил, что она не так хорошо расскажет о своем владельце, как эти отметки.
