Оставшись в одиночестве, девушка, рыдая, поведала зрителям о своем преступлении. Неужели главная злодейка — она? Нет, оказалось, что Грациана всего-навсего влюбилась в простолюдина. Вдруг попугай, ни с того ни с сего, эхом откликнулся на ее слова. «Любовь! — проскрипел он. — Любовь!» Все восприняли случившееся как должное, и Ричард счел, что неожиданная говорливость попугая предписана действием. Может, это и не настоящий попугай, а может, и настоящий — просто кто-то вместо него говорил за сценой.
А новый герцог все продолжал докучать сестре. Наконец, он добился от нее признания в том, что она влюблена в мечника. После этого Филио повернулся к публике и произнес речь, в которой обрушился с поношениями на мечников и дело, которым они занимаются. Ричард заметил, что Алек на него поглядывает, и осклабился. При всем при этом Филио беседовал с сестрой ласково, проявляя на словах участие. Молодой герцог сравнивал добродетель с хорошим вином, которым можно наполнить что угодно — хоть череп, хоть чашу из золота. «О Боже», — прошептал Ричард, который уже понял, что собирается сделать Филио. Алек зашикал на друга. Герцогу удалось успокоить сестру сладкими речами, и Грациана пообещала уговорить возлюбленного встретиться с братом. Стоило Грациане уйти, как Филио затопал ногами, заругался и в завершение свернул попугаю шею. «Ага, значит, попугай либо хорошо выдрессирован, либо на самом деле кукла», — подумал Ричард. Герцог, задыхаясь от ярости, скрылся за кулисами, желая ее на ком-нибудь выместить.
Ричард даже и не осуждал мечника. Возможно, в те времена, когда писалась пьеса, такое поведение для мечников считалось вполне допустимым. Ну, разумеется, в мире, где все разговаривали друг с другом стихами, видимо, и мечники были какими-то особыми. Филио тепло встретил возлюбленного сестры, и мужчины в честь знакомства выпили вина из черепов. Мечник отмочил по поводу черепов плоскую шутку, после чего произнес тост: он пил за погибель всех врагов семейства герцога. Тост оказался весьма кстати — выяснилось, что у Филио имеется для мечника работа. Враг оскорбил честь его дома, и теперь оскорбление могла смыть только кровь. Мечник, вне всякого сомнения польщенный вниманием герцога, согласился.
После этого последовала сцена в сумасшедшем доме, в ходе которой актеры много пели и плясали. Какое отношение эта сцена имела к сюжету, Ричард так и не понял, однако, когда она подошла к концу, занавес разъехался в стороны, обнажив огромную лестницу, разделявшую сцену сверху донизу. У подножия лестницы показался мечник и объявил зрителям, что на дворе — полночь, и сейчас ему предстоит справиться с мелким дельцем, которое поручил герцог, после чего, как и обещано, он сможет заключить возлюбленную в объятия. После этого мечник стал рассказывать о своих чувствах. Монолог о любви Ричарду понравился больше всего. Образы были подобраны точно: актер сравнивал любовь с жаром и холодом, наслаждением и болью. Вместе с тем, Сент-Виру стало неловко от того, что кто-то рассказывает о своих чувствах перед целой толпой совершенно посторонних людей. Ричард понимал, что это всего-навсего спектакль, но ничего не мог с собой поделать.
На вершине лестницы появилась закутанная в плащ фигура. Как только часы стали бить двенадцать, фигура начала спускаться вниз. Мечник обнажил клинок и пронзил им свою жертву с криком: «Да сгинут все враги Филио! — «Какой позор, — промолвила умирающая Грациана, падая на руки возлюбленному. — Какой позор, что ты любишь моего брата больше, чем меня».
Грациана умирала очень долго, и все это время возлюбленные клялись в вечной верности и объясняли друг другу суть чудовищного плана герцога, жертвами которого они стали. Ричард вынес это со стоическим терпением. Наконец, мечник поднял на руки мертвую Грациану и, не обращая внимания на волочащийся по полу плащ, унес ее за кулисы. Сцена опустела.
Зрители начали аплодировать. Алек все еще смотрел на театральные подмостки. Его глаза сверкали от дикого восторга, который не появлялся в них со дня фейерверка.
— Великолепно, — промолвил Алек. — Просто изумительно!
Ричард счел за лучшее не спорить, однако выражение его лица оказалось чересчур красноречивым. Стоило Алеку его заметить, как он тотчас же помрачнел:
— Позволь мне догадаться. Мечник из актера никудышный. Если бы на его месте был ты, Грациана умерла бы сразу, и мы бы остались без финального монолога.
Ричард мрачно улыбнулся.
— На самом деле так не бывает, — наконец сказал он. — Нет, я не о монологе, я о том, как все случилось. Во-первых, только законченный идиот соглашается на работу, не узнав о противнике, особенно если имеет дело с братом возлюбленной, которому вначале не доверял.
— Но ему же была нужна поддержка герцога! Ведь в этом вся суть! Как ты не понимаешь?
— Это я как раз понимаю, но помнишь, как Филио сказал… — К удивлению Алека, неграмотный друг дословно процитировал отрывок из монолога. — Вот в этот момент мечник и должен был догадаться, что герцог собирается не допустить их брака.
— Ну… — растерянно протянул Алек, — он мог этого и не заметить.
— Значит, мечник дурак, и я не понимаю, почему нас должна заботить его судьба. А вот брат, как раз наоборот, умный.
— Вот и болей тогда за брата, — с кислым видом промолвил Алек. — Однако должен тебя предупредить, что его в конце убьют. Как, собственно, и всех остальных.
Ричард поглядел на толпящуюся внизу публику. Люди покупали еду, напитки и пытались заглянуть к ним в ложу.
— Если зрители хотят посмотреть на смертоубийство, отчего тогда они не ходят на дуэли?
— Да потому что вы практически не разговариваете, — отрезал Алек. — Кроме того, — более мягко добавил он, — вы сражаетесь за деньги, а в пьесе — из-за любви или чести. Так гораздо интереснее.
— Ему вообще не следовало заключать с братом сделку. Мечник упустил момент, когда дал Филио возможность узнать о своих слабых местах.
— Ну, разумеется, ведь в противном случае мы бы отправились домой гораздо раньше.
В дверь их ложи поскреблись. Ричард резко обернулся, схватившись за меч. Алек отпер замок и принял из рук посланника букет.
— Просто розы. Записки нет.
Ричард кинул взгляд через весь зал, желая поглядеть на нобиля, любившего розы, однако тот был полностью захвачен беседой и смотрел в другую сторону.
* * *
Перерывы между действиями были достаточно долгими, и нобили могли всласть наговориться друг с другом. Бертраму Россильону хотелось срочно побеседовать с Майклом, поэтому молодому лорду пришлось на время отказаться от приятного общества своего друга.
— Твой приятель, — молвил Бертрам, — Бероун…
— Он мой родственник, — отозвался Майкл, — со стороны матери. Связан с нашим родом узами брака. Я знаю его с рождения.
По лицу Майкла скользнул взгляд карих, преисполненных чувств глаз. Молодой лорд сделал шаг назад, но Бертрам снова к нему приблизился.
— Солнце мое, — приглушенно произнес Майкл, — сегодня вечером я не могу. У меня куча дел, и, когда мы встретимся, я буду выжат как лимон. — После спектакля Годвин собирался к Эплторпу. В уголках глаз Бертрама проступили крошечные морщинки, а губы едва заметно скривились. — Я страшно по тебе скучал, — проговорил Майкл, оглядываясь назад. — Ты просто не представляешь, насколько…
