— Ты выглядишь просто ужасно, — иронично заметил Алек. — Что случилось? Всю ночь спать не давали?
Женщина усмехнулась, но почти тотчас стала серьезной.
— Они заявились утром. Видать, вы спали как убитые, если ничего не слышали. Я попыталась их успокоить и не пустить наверх…
— Надо аккуратнее подбирать себе знакомых. Что на завтрак? — Он склонился над котлом с кипящим бельем и принюхался.
— Не суй сюда свое тряпье, — автоматически произнесла она. — Кровь ни за что не отойдет в горячей воде.
— Знаю, знаю.
— Знаешь, — проворчала Мария. Ей нравился Алек. Он любил ее дразнить. С ним она часто смеялась. Однако сейчас уже было не до шуток. — Тебе известно, что он натворил?
— Известно, и что с того? — пожал плечами Алек. — Теперь вся одежда в крови перемазана. Постирай, а о деньгах не беспокойся — мы заплатим.
— Чем? Или ты хочешь получить награду за его голову?
— На мгновение длинное лицо Алека окаменело. Наконец, он вздернул подбородок и с дерзким видом выгнул брови:
— Значит, за его голову уже назначена награда? И сколько?
— Не знаю. Я только сплетни слышала.
— Откуда стало известно, что он действовал по собственной воле?
— Да здесь это все знают, — презрительно ответила Мария. — Там, — она кивнула в сторону Всхолмья, — об этом тоже догадаются, пусть и не сразу. Никакой дуэли не было. Поговаривают, что тот нобиль принял смерть от меча, а не от кинжала.
— Вот оно что, — с беспечным видом кивнул Алек, — похоже, пока здесь не уляжется шум, нам лучше уехать из города. Это плохо, в деревне такая скукотища, но что нам остается делать? Видать, придется завести пчел.
— Думаю… — с сомнением произнесла Мария, но вдруг просияла. — Все спасаются бегством, когда в воздухе начинает пахнуть жареным. Он-то чем хуже? Комнаты я за вами придержу, можешь не волноваться.
* * *
Ричард давно уже смирился с тем, что Алек взял за манеру резать хлеб его боевым кинжалом. В свою очередь Алек заявлял, что с этим ножом у него получаются самые хорошие ломти для тостов, и наотрез отказывался отступать.
— Жаль, что ты меня не предупредил, — посетовал Алек, трудясь над караваем, полученным от Марии. — Если бы я знал, что нам придется уехать из города, я бы попросил сапожника поставить мне новые каблуки.
— Если ты собрался резать на тосты и сыр, гляди, куда смотрит острие.
— Какая разница, это все равно далеко не самый лучший нож из твоей коллекции. Ты, кстати, так и не ответил на мой вопрос.
— Я и не заметил, что ты меня о чем-то спрашивал.
— Родной мой, — вздохнув, терпеливо произнес Алек, — в честь твоего отъезда уже украшают флагами улицы, а у тебя еще вещи не собраны.
— Я никуда не еду.
Алек, неловко перехватив кинжал, который использовал вместо лопаточки, чтобы подрумянить хлеб, обжегся, выругался и недовольно произнес:
— Ясненько. Между прочим, Горна уже нашли.
— Неужели? Это хорошо. Дай-ка мне сыр.
— Это плохой сыр. Гнилье сплошное. Вкусом как подметка. В деревне сыр гораздо вкуснее.
— Я не хочу никуда уезжать. Мне скоро надо будет выполнить одно задание.
— Ты мог бы стать разбойником с большой дороги. Это здорово и весело.
— Это не здорово и не весело. Лежишь в траве и мокнешь.
— Горна нашли, — предпринял еще одну попытку Алек, — и те, кто его обнаружил, очень недовольны.
— Я и не ожидал, что они станут прыгать от радости, — улыбнулся Ричард. — Мне придется на некоторое время здесь остаться.
— В доме?
— В Приречье. Власти местным не доверяют, поэтому не рискнут посылать сюда Дозор, а с наушниками и наймитами я сам справлюсь. — По телу Ричарда разлилось приятное тепло. Алек о нем беспокоился — это было так на него непохоже. Мечник решил, что сегодня будет греться на солнышке, ну а если остальным хочется поволноваться — он не возражает. Минувшей ночью сердце мечника, наконец, успокоилось. Театр, похищение Алека, неприятная записка, странный молодой нобиль, дуэль и гибель учителя фехтования — все это сейчас казалось далеким прошлым. Теперь никто больше не осмелится повторить то, что сделал Горн, пытаясь заставить мечника выполнить свое поручение; и ни один обитатель Приречья, услышавший о произошедшем, не посмеет тронуть Алека и пальцем, а, судя по словам Марии, об этом теперь знали все. Ричард аккуратно разложил кусочки сыра на ломте хлеба и придвинул его к огню, оставив на таком расстоянии, чтобы сыр расплавился, но не зарумянился.
* * *
Когда день стал клониться к вечеру и вытянулись тени, друзья отправились к Розалии выпить и закусить. В палисаднике старого дома стайка девчушек скакала через веревку. Они были пестро и ярко одеты, как, собственно, и большинство детей Приречья, имевших родителей, — старое тряпье, ушитое по росту, в заплатах из парчи и бархата, окаймленное разноцветной тесьмой, срезанной с кучи украденных платков. Девочка, придерживая косичку, скакала через веревку и выкрикивала считалку:
Мама велела, чтоб я не скучала,
Мальчишкам чтоб я тумаков надавала…
— Очаровательно, — покачал головой Алек.
Чтоб я позвала к себе младшего брата.
Крепко запомнят нас эти ребята!
Раз, два, три, четыре…
Одна из подружек, вращавших скакалку, случайно сбилась с ритма. Девочка запуталась ногами в веревке и оступилась.
— Сильвия, ну что ты такая растяпа?!
Сильвия пропустила ее слова мимо ушей.
— Привет, любовь моя! — закричала она Ричарду, совсем как ее бабушка, Розалия.
— Привет, Сильвия.
— Леденцы есть?
— С собой — нет, малявка.
— Не обзывайся! — топнула она ногой. — Я уже большая.
— А, ну извини, сопля. — Ричард попытался пройти мимо нее, но девочка загородила ему путь на лестницу.
— Бабушка не велела тебе заходить.
— Это еще почему?
— Тебя ищут какие-то люди. Сидели у нас целый день.
— И сейчас сидят?
— Ну конечно, — кивнула Сильвия.
— Вооружены?
— Наверное. Ты их убьешь?
— Посмотрим. Не волнуйся, я скажу бабушке, что ты меня предупредила.
— Нет, не надо. — Алек ухватил его за рукав, — Ричард, ради Бога, пойдем домой.
— Алек… Здесь не место для споров. — Ричард кивнул на детей. — Ты не хочешь дать им немного мелочи?
Алек порылся в кошеле, извлек несколько монет и осторожно протянул их Сильвии, будто бы опасаясь, что девочка его укусит.
