В растерянности Ричард счел за лучшее вновь обратиться к балладе, слова которой все еще крутились у него в голове:
День шел за днем, их не сменяла ночь.
От мира оградив его…
— Мне холодно, — неожиданно сказал Алек.
Этот капризный тон был мечнику знаком, словно теплый, только что из печи хлеб.
— Ну разумеется, — ответил Сент-Вир, — мы же на полу.
— Надо перелечь в кровать. — Алек привстал на одном локте и огляделся по сторонам, — Ты только погляди на свою одежду. Вся изорвана.
— Ну, это поправимо. — Ричард проворно стянул с себя рубаху и помог Алеку подняться.
— Ты выглядишь так, словно только что сражался на дуэли, — самодовольно заметил друг.
— Много ты в этом понимаешь, — буркнул Сент-Вир, — я выгляжу так, словно с меня кое-кто пытался сорвать одежду.
— Да, кое-кто пытался.
Той ночью им было тепло — они просто не давали друг другу замерзнуть. Они провели немало часов за разговорами в темноте, а когда им не хватало слов, друзья целовались. Наконец они уснули, беспомощно сплетясь в объятиях.
Где-то под утро, когда на улице еще стоял серый полумрак, Ричард почувствовал, как Алек выскользнул из постели. Мечник даже не открыл глаза, а лишь вздохнул и перекатился на другой бок, распростершись на том месте, где простыни все еще хранили тепло тела друга.
Когда Ричард проснулся, солнце уже было высоко. Он поднялся и открыл ставни. Комнату залил маслянистый солнечный свет. Ричард потянулся, всем телом ощущая пережитые ласки прошлой ночи. Боли не было, даже воспоминания о слезах и страданиях согревали, словно спирт, превратившийся в славное крепкое бренди.
Ричард решил, что Алек уже встал и оделся — на крышке сундука лежали только вещи мечника. Ричард принюхался и не почувствовал запаха еды. Наверное, друг пошел купить что-нибудь на завтрак или сидит в соседней комнате, читает. Сент-Вир подумал, что им было бы неплохо перекусить, а потом снова забраться в постель.
Из соседней комнаты донесся легкий шум — шелест обивки, и мечник представил, как Алек устраивается поудобнее в шезлонге с книжкой в руках, в ожидании, когда, наконец, Ричард проснется. Сент-Вир знал, что глупо улыбается, но это его нисколько не волновало.
Он глядел на пустой шезлонг чуть дольше необходимого. В шезлонге устроилась кошка, которая, свернувшись клубочком, ждала, когда ее приласкают.
Ричард почувствовал — в комнате что-то не так. Непрошеных гостей не было видно, да дело не в них. Нечто изменилось, чего-то теперь не хватало…
Он еще раз обвел комнату взглядом и, наконец, понял, что его беспокоит: раньше в углу валялись книги Алека, а теперь их не было. Неужели опять приступ дурацкой гордости? Алек вечно закладывал то одно, то другое, но кому нужны его книги? Что ж, хотя бы на этот раз он решил заложить что-то.
Впрочем, нет. Ричард понял, что ошибается. Самые дорогие вещи, которые любой бы с радостью принял под залог, лежали на самом видном месте — на каминной полке. Кольца, которые Ричард подарил другу и которые Алек принял с таким равнодушием, одинокой горкой застыли на полированном камне. Казалось, они опечалились, что не сумели пленить красотой нового владельца. Ричард рассматривал драгоценности, не желая касаться их и пальцем, — жемчужина, бриллиант, роза, изумруд, брошь с драконом… Все на месте, не хватает только перстня с рубином, который Алек забрал с собой.
Записки не было. Ричард не умел читать, и Алек знал, что на этот раз мечник ни у кого не станет просить помощи. Оставленные вещи красноречиво говорили сами за себя: Алек забрал только то, что считал принадлежащим ему. Значит, он не вернется.
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что произошло. Алеку осточертела жизнь в Приречье. По сути дела, она с самого начала была ему не по вкусу. Убийство Горна лишь приблизило неизбежный финал. Вчера Алека потрясли первые меры предосторожности, а их пришлось бы некоторое время придерживаться. Должно быть, его напугала развернувшаяся за Ричардом охота. Не исключено, что он захотел переждать опасность в другом месте и вернуться, когда она минует… Ричард решил об этом больше не думать — словно ключ в замке повернул. Он не станет ждать Алека. Если Алек вернется, Ричард будет здесь. Ну а нет так нет — жизнь пойдет дальше, как и до появления Алека.
Он, право, ни в чем не винил друга. Жить надо с умом. Большинство людей придерживалось именно такой точки зрения. Алек имел право самостоятельно принимать решения. У каждого человека есть свои границы, отделяющие то, что он может терпеть, от того, с чем не желает мириться. Алек пытался на это намекнуть, но Ричард был чересчур самонадеян, чересчур уверен в себе. Честно говоря, он уже слишком привык пропускать жалобы Алека мимо ушей, чтобы насторожиться и прислушаться к другу на этот раз. Впрочем, вряд ли это что-нибудь изменило бы. Ричард не собирался бежать из города в тот самый момент, когда его присутствие столь необходимо, — чтобы напомнить всем, как опасно вставать у него на пути. И уж тем более он не мог бежать из Приречья, испугавшись собственных заказчиков.
Ричард все еще стоял в комнате и разглядывал содержимое комода для белья. Отороченный мехом плащ Алека и две его рубахи лежали на месте рядом со старым поношенным камзолом, украшенным тесьмой. Он ушел в одной университетской мантии, наброшенной на одежду, в которой был вчера. Ричард пришел в ярость: дурак, он же замерзнет, до лета еще далеко… «Ну конечно же, — тут же подумал мечник, — Алек отправился туда, где старая одежда уже будет не нужна ему». Он не просто пошел бесцельно бродить по улицам — для этого он слишком горд. Он явно не станет искать приюта в Университете, особенно после всего того, что наговорил Сент-Виру об этом заведении. Но Алек почти никогда не упоминал о своей семье. А это кое-что да значит. Наверняка у него богатая родня. Конечно же, Алек — лорд или сын лорда. Несомненно, семья будет в ярости, но ей ничего не останется, кроме как принять блудного сына. За будущее Алека можно не беспокоиться.
Осознав это, Ричард испытал огромное облегчение. По сути дела, Алек вернулся в родные пенаты, туда, где ему и место. Он больше никогда не будет пить дрянное вино и страдать от зимней стужи. Ему найдут хорошую партию, но он не забудет и о других своих желаниях и страстях. Прошлой ночью, прощаясь с Ричардом, Алек это ему доказал.
Ричард захлопнул сундук. В дуновении воздуха ощущался легкий аромат луговой травы, смешанный с запахом шерсти и кедрового дерева. Надо будет раздать лишнюю одежду. Но не сейчас. Ричард заметил, что вокруг пальца обмотался длинный волос. Сент-Вир распугал его и бросил на пол. Волос плавно полетел вниз, переливаясь в лучах солнца каштановым цветом.
Глава 22
Лорд Бэзил Холлидей закрыл лицо ладонями и принялся массировать пальцами веки, пытаясь хотя бы чуть-чуть избавиться от жара, которым полыхали глаза. Стоило дверям раскрыться, как он замер, узнав жену по звуку шагов и аромату духов. Леди Мэри посмотрела на нетронутую постель, столь маняще разложенную на тахте, поджала губы и, не сказав ни слова мужу, склонившемуся над усыпанным крошками и уставленным бокалами столом, отдернула занавески и задула огарки свечей.
