— Он любит убивать, — сказала Дар, — я сама это видела.
— Без Фатмы у нас тоже были бы такие же жестокие и странные королевы.
— Я слышала о Фатме, — сказала Дар, — но не уверена, правильно ли понимаю, что это такое.
— Фатма — это особый дух, — сказала Мут-ят, — мут ла сотворила его в незапамятные времена и даровала его самой первой королеве. Этот дух включал в себя мудрость, сострадание и крепость. Перед смертью королева передала Фатму той матери, которая лучше всех смогла бы править уркзиммути. Если бы старый король-вашавоки был наделен Фатмой, он бы передал этот дух своему недостойному сыну и теперь вашавоки имели бы хорошего короля.
— Стало быть, Фатма не переходит от матери к дочери? — спросила Дар.
— Иногда так бывает, но часто — нет. Мут ла управляет королевой перед ее смертью.
— Когда ты отвела меня в то место, где я переродилась, ты упоминала о Фатме. Ты сказала, что именно там этот дух вернулся к уркзиммути.
— Я рада, что ты помнишь об этом, — сказала Мут-ят, — фатма передается тогда, когда королева близка к смерти. Когда вашавоки разрушили Таратанк, они убили королеву и всех ее приближенных. Фатма была утрачена, и у нас не стало королевы. Воцарился хаос. Многие погибли, многие потерялись.
— А как вернулась Фатма? — спросила Дар.
— Родилось дитя, наделенное этим духом. Эта мать выросла и стала королевой, — Мут-ят взяла Дар за руку и наклонилась ближе, — если уркзиммути снова потеряют Фатму, страшные времена вернутся. Я говорю тебе об этом, потому что боюсь этого больше всего на свете, — лицо Мут-ят стало печальным, — когда Фатма перешла к моей сестре, она стала королевой. Теперь она живет среди вашавоки в Тайбене. Там больше нет ни одной матери уркзиммути, только сыновья. Она больна. Она может умереть.
Дар видела колдуна, который якобы лечил королеву от ее странной хвори. Ей показалось, что этот человек не способен на милосердие.
«Скорее всего, он и наделил ее этой болезнью», — подумала Дар.
— Сыновья должны увести королеву оттуда, — сказала Дар.
— Я согласна с этим, — сказала Мут-ят, — но сыновья повинуются королеве, а не мне.
— Она желает оставаться там?
— Она так говорит.
— Почему?
— Этого я не знаю.
Хотя Дар неловко было давать верховной матери совет, она решила, что стоит это сделать.
— Я думаю, — сказала она, — тебе следовало бы навестить королеву и узнать правду.
— Колдун запретил это делать.
— Уркзиммути не повинуются этому колдуну.
— Ему повинуется королева, — ответила Мут-ят, — матерей туда не пускают. Уже пять зим, как никто не видел королеву. Даргу, я так думаю, что этот злодей околдовал нашу королеву и взял власть над нею.
Дар подумала о том, что это возможно, но она была озадачена тем, что Мут-ят говорит с ней о таких вещах. Казалось бы, о таком положено говорить на Совете матриархов, а не с кем-то вроде нее. Но тут Дар вдруг поняла, к чему ведет этот разговор, и от волнения у нее засосало под ложечкой.
Мут-ят учуяла страх Дар, но продолжала:
— Даргу-ят, ты мать уркзиммути, ты дочь сестры королевы. Но вашавоки глупы. Они этого не увидят. Ты могла бы отправиться в Тайбен. Ты могла бы увидеть королеву и узнать, что с ней стряслось.
Ожидая ответа, Мут-ят почувствовала, что страх Дар стал еще сильнее.
— Мать, — проговорила Дар дрожащим голосом, — ты мудро говоришь, что вашавоки не увидят во мне уркзиммути. Они станут обращаться со мной как с матерью из их рода. Это клеймо у меня на лбу означает, что всякий, кто убьет меня, получит награду за мою голову. Но хотя я боюсь смерти, еще больше я боюсь другого. Имея дух уркзиммути, я буду принуждена жить как вашавоки, — по щекам Дар потекли слезы, — это ужасная жизнь, в ней нет места достоинству и покою. В нашей речи нет слов для описания жестокости, с которой вашавоки обращаются с матерями, — Дар упала на колени перед Мут-ят, — пожалуйста, Мать, не проси меня идти туда! У меня сердце разорвется.
Мут-ят погладила волосы Дар, словно перед ней был ребенок.
— Даргу-ят, Даргу-ят, — проговорила она негромко, — я не стану просить тебя делать что-то, чего не желает твое сердце. Ты — дочь моей сестры. Оставайся в нашей палате и будь счастлива. Я найду другой способ.
Дар утерла слезы, ощущая облегчение пополам со стыдом.
— Шашав, Мать.
Мут-ят улыбнулась.
— Возвращайся в кухню. И не думай больше ни о королевах, ни о колдунах.
Мут-ят вернулась к окну. В зал вошла ее сестра.
— Скоро начнутся большие снега, — сказала Зор-ят, — Даргу должна уйти до тех пор, пока видна дорога.
— Даргу никуда не пойдет, — сказала Мут-ят.
— Как же это?
— Она боится, — ответила Мут-ят, — и я не виню ее. Ты знаешь, как вашавоки обращаются с матерями.
— Даргу была вашавоки. Она привыкла к такому.
— Теперь она уркзиммути.
— А это значит, что она должна повиноваться тебе, — возразила Зор-ят.
— Я думаю, она должна отправиться в Тайбен по своей воле. Иначе страх приведет ее к смерти.
— И что? Она так и так умрет.
— Если мы хотим, чтобы она сделала то, что нужно нам, она должна сделать это так, чтобы ее сердце было полно желания совершить этот подвиг, — сказала Мут-ят.
— Но ты говоришь, что все не так, — проговорила Зор-ят, не скрывая раздражения, — все наши старания без толку. А ведь она живет в моей ханмути, а не в твоей. Мне приходится называть ее дочерью и есть ее жуткую стряпню.
Мут-ят улыбнулась.
— Гар-ят говорит, что дела мало-помалу идут на лад.
— Ну, так подавай эту еду в своей ханмути! — буркнула Зор-ят и вздохнула, — сестра, мы говорили будто вашавоки — и что нам дали наши бессмысленные слова? Мы приняли Даргу, но это нам ничего не дало.
— Пока не дало, — согласилась Мут-ят, — но мы еще не выведали тайну Дар. Когда выведаем, все может измениться.
— Время поджимает, — сказала Зор-ят, — я слышала, что наша сестра призывает новых сыновей на войну на стороне короля-вашавоки.
— Хай. Она хочет, чтобы они пришли в Тайбен до наступления зимы.
— Снова сыновья будут погибать! Какое безумие!
— Как бы то ни было, мы должны покоряться, — сказала Мут-ят, — зор, узнай тайну Даргу. Когда сыновья отправятся в Тайбен, я хочу, чтобы Даргу пошла вместе с ними.
26
Дар мешала похлебку в котле и вдруг обернулась. Ее окружили солдаты-вашавоки. Они держали миски, ожидая, что она нальет им похлебки.
