— Не знаю, возможно ли это.
— Среди орков есть один, который первым подружился со мной. Его зовут Ковок-ма. Он говорит на вашем языке и покажет тебе, как добры орки. Познакомься с ним, — сказала Дар и простонала: — Но поспеши! Мне все больнее.
Заметив, что губы Дар стали такими же бледными, как ее лицо, Гирта поняла, что вправду нужно поспешить.
— Сердце подсказывает мне, что ты говоришь правду. Я встречусь с этим Ковоком позже, вечером. А теперь скажи мне, что нужно делать сейчас.
— Давай заключим мир. Орки составят отряд гвардии, станут телохранителями для тебя и твоего сына. В ответ ты поклянешься использовать их только для собственной защиты и никогда — для завоеваний и грабежей. Поселить орков при твоем дворе нужно так, чтобы они могли соблюдать свои древние традиции, чтобы их могли навещать матери и давать им советы и подавать еду. И наконец, обещай вознаградить клейменых женщин и даровать им волю.
— Это легко исполнить, — сказала Гирта, — почему такая щедрость?
— Так будет обеспечен мир, а мир бесценен.
Гирта запечатлела поцелуй на покрытом испариной лбу Дар.
— Давай вместе оповестим всех о мире.
Первым делом Дар обратилась к оркам и рассказала им на их языке обо всем, о чем они договорились с Гиртой. Она ни словом не обмолвилась о своей смертельной ране. Наоборот, она всеми силами старалась выглядеть совершенно здоровой, хотя эти усилия ей дорого стоили. Затем стала говорить Гирта. К этому времени придворные уже успели кое-что узнать от гвардейцев, и многие из них осуждали планы своей слишком уступчивой, на их взгляд, правительницы. Как только Гирта завершила свою речь, орки громогласно присягнули на верность «великой матери вашавоки» и тем самым показали, что у новой королевы имеются устрашающие союзники. Люди, привыкшие покоряться могучей силе, мгновенно изменили свое отношение к планам Гирты, а те, кто ценил мир, увидели причину надеяться на лучшее.
Затем мирное соглашение было записано на пергаменте, и по всему королевству были разосланы глашатаи с вестями. К тому времени, как было покончено со всеми этими официальными делами, у Дар кружилась голова, а боль в груди усилилась. В изнеможении она пыталась бороться с ядом. Дар устало опустилась на стул. Ее глаза закрылись. Она представила себя в пещере с Мут-па. Она увидела разрастающуюся дыру у себя в груди, через которую вытекала в пустоту ее сущность. Так же, как тогда, в пещере, она чувствовала, что внутри ее есть что-то еще — что-то драгоценное.
«Фатма! — Дар резко разжала веки, — если я умру здесь, Фатма снова будет утрачена!»
Дар с трудом поднялась на ноги, нашла королеву Гирту и отвела ее в сторону.
— Я не могу умереть здесь! — прошептала она, — я должна вернуться домой.
— Я распоряжусь, чтобы тебя препроводили с почестями.
— Нет времени для почестей. Быстрый конь — вот все, что мне нужно. И быстрый всадник, — дар ахнула от приступа боли, — Севрен. Гвардеец, который помог мне. Позови его. Скорее!
Дальнейшие события Дар пережила как сон, перемежающийся с явью. Мгновения ясности чередовались с долгим забытьём. Она очнулась на постели. Люди тихо переговаривались рядом. Она увидела Гирту и Севрена. Потом они растаяли. Потом она увидела склонившегося к ней Зна-ята.
— Мут Маук, атам дава-довак? — спросил он. («Великая мать, что случилось?»)
Дар ответила по-оркски:
— Черный Вашавоки совершил злое колдовство. Пока не говори никому. Я должна вернуться домой и все рассказать верховной матери клана.
— Я отнесу тебя.
— Тва. Конь быстрее тебя, — дар застонала, — оставайся здесь и следи за тем, чтобы была исполнена моя воля.
Зна-ят низко поклонился.
— Повинуюсь, Мут Маук.
Дар попыталась растянуть губы в улыбке, но ее лицо было сковано болью. Все поплыло у нее перед глазами, и она не увидела печали во взоре Зна-ята. Вокруг собрались люди. Он подняли Дар и понесли к конюшне. Кто-то завернул ее в теплый плащ и, приподняв, передал сидевшему на коне всаднику. Дар почувствовала, как он обхватил рукой ее талию.
— Севрен? — прошептала она.
— Да, это я.
— Нужно… скакать… быстро.
— Знаю, — ответил Севрен нежно и взволнованно, — если ничто не задержит нас в дороге, к утру будешь дома.
Дар хотела сказать что-то еще, но мир ускользал от нее. Она даже не заметила, как Всполох помчался галопом.
В комнате, озаренной множеством свечей, юный Крегант III испуганно глядел на огромного орка, сидящего на полу. Королева Гирта гладила волосы принца, стараясь успокоить его. Она заметила, что сын сосет палец — такого за ним давно не замечалось.
— Милый, — проговорила Гирта, стараясь унять дрожь в голосе, — это Ковок-ма. Он — наш друг.
Принц молчал.
— Наверное, я такому малышу кажусь слишком большим, — сказал Ковок-ма.
Королева была напугана не меньше сына. Она уже сожалела о перемирии.
«Неужто эти орки и вправду лучше мага?» — гадала она. Тем не менее ради сына Гирта старалась держаться храбро.
— Мне ты тоже кажешься большим, — призналась она, — я никогда не видела таких, как ты, так близко, — она вспомнила, как где-то слышала о том, что орки способны чуять чужой страх, и решила, что будет благоразумнее сказать об этом честно, — я немного боюсь.
— Даргу тоже испугалась, когда мы впервые встретились, — сказал Ковок-ма, — а потом разозлилась.
— Даргу?
— Она теперь Великая Мать. А тогда она была всего лишь Даргу. Это слово на вашем наречии означает «хорек».
Ковок-ма растянул губы в улыбке.
Гирта не имела понятия о том, что выражает эта гримаса.
— Теперь я понимаю, почему ее прозвали хорьком, — проговорила она, думая, что это прозвище — дурной знак. — Жаль, что я сейчас не могу с ней поговорить.
— Думаю, она часто будет навещать тебя.
— Как она сможет это делать? Сомневаюсь, что она успеет добраться домой, прежде чем…
У Гирты сорвался голос.
— Прежде чем — что? — спросил Ковок-ма.
— Прежде чем яд убьет ее.
— Яд! Какой яд?
Заметив, как растревожился орк, Гирта испугалась еще сильнее.
— Я думала, ты знал, что маг уколол ее отравленной спицей.
— Я могу увидеть эту спицу? — спросил Ковок-ма.
Гирта послала слугу за оружием мага.
— Она ничего не сказала тебе? — спросила она у Ковока.
Ковок-ма покачал головой.
— Даргу всегда прятала свою боль.
Увидев, как сверкают глаза Ковока, королева воскликнула:
