– Что не так?
– Ничего. Я сразу же отправился с ним. Мы спешили, как на пожар. Мы пустили своих драконов напрямик через горы, что в это время года не так уж и безопасно, но он был абсолютно спокоен. Он был предельно вежлив с Исиан, чего нельзя сказать о некоторых… У него самый замечательный ледяной юмор. В общем, мировой парень. Вот и все. Так я и попал в Олимп. Это очаровательное место, очень живописное, небольшая долина, схоронившаяся между Товейлом, Наршвейлом и Рэндорвейлом. Правда, я оставался там около двух месяцев. – Он снова замолчал, потом, похоже, передумал говорить. Улыбка сошла с его лица. – Я пробыл в Соседстве уже два года и только теперь узнал хоть какие-то новости из дома. Я пришел в ужас, узнав, что война еще продолжается, и одновременно обрадовался тому, что я, оказывается, не пропустил ее и еще успею исполнить свой долг. Несколько дней я потратил на то, что выкладывал им все, что знал, а сам при этом знакомился со Службой. Потом я вежливо спросил их, когда следующий пароход на Родину. Тут все немного усложнилось. Видишь ли. Служба пребывает в расколе насчет «Завета» – с самого начала. Отец всегда был настроен против него. Когда я попал в Олимп и узнал все обстоятельства дела, я с ним согласился. Оборвать цепь – и все тут! Джамбо был, можно сказать, лидером фракции, выступающей за это. Убийство Зэца может привести только к еще большим неприятностям. Я хотел вернуться домой и уйти на фронт. Так вышло – совершенно случайно, – что Крейтон принадлежал к группе, выступающей в поддержку пророчества. Что бы он там ни говорил, он возвращался на Землю в четырнадцатом году специально затем, чтобы проследить, что я попаду в Соседство строго по графику. Очень мило с его стороны! Короче, их оказалось большинство, так что они то под одним предлогом, то под другим старались удержать меня там.
Они почти дошли до вершины, и Алиса решила, что уже вполне сможет дальше ехать. Прежде чем она успела сказать ему об этом, она заметила, что Эдвард опять о чем-то задумался.
– И что случилось дальше?
– Что? Ах, да, я ведь вернулся, не так ли? В конце концов. Вот он я, здесь. Прекрасный день, я дома и хочу наслаждаться каждой минутой.
Она почувствовала, что он не договаривает чего-то, – инстинкт, подумала она.
– Как, Эдвард? Как ты вернулся?
Долгая пауза… Потом он пожал плечами:
– Это тоже устроил Джамбо. Как-то раз он заглянул в общину, где я обращал души язычников к Неделимому, и сказал что-то вроде: «Если ты будешь ждать, пока эти типы из Комитета разрешат тебе отчалить, тебе придется прождать еще тысячу лет. Я могу это для тебя устроить». Он отвел меня на другой узел и научил ключу, который мог бы перенести меня домой, и пообещал, что с этой стороны меня будут ждать люди, готовые помочь.
– Что? Ты хочешь сказать, он сознательно бросил тебя в пекло боя во Фландрии? Так это он и есть тот предатель, о котором ты говорил? Это Джамбо пытался убить тебя?
Эдвард кивнул. Он смотрел на дорогу глазами холодными и твердыми, как сапфиры. Вздрогнув, она вспомнила, что ее маленький кузен может быть и опасным. Он – покоритель городов.
– Теперь тебе понятно, почему мне надо связаться с ними? И все может оказаться еще хуже. Пять лет назад, когда явление Освободителя только еще ожидалось, Служба послала двух человек переговорить с отцом – узнать, не изменил ли он свою точку зрения. Они хотели повидаться и со мной. Мне тогда было шестнадцать, и они надеялись, что им будет позволено поговорить со мною лично. Отец не разрешил этого, хотя единственный, кто знал об этом, был Сопелка Маклин. Джамбо отправился прямиком в Англию. Сопи – в Африку.
Она забрала у него свой велосипед.
– И погиб в Ньягате?
Эдвард опять кивнул:
– Погубители подбили браконьеров из Меру на смуту. Но кто навел Погубителей? Кто выдал им, где находится Камерон Экзетер? Мне кажется, это тоже мог быть Джамбо. Мне кажется, он уже тогда работал на Палату. Он убил наших…
Она подняла глаза и увидела, на что он смотрит. Они подошли к воротам. Это были не обычные ворота крестьянского пастбища. Это были железные ворота, запертые на висячий замок. На них красовались надписи, гласящие: «Министерство обороны» и «Вход категорически запрещен, кроме лиц, состоящих на службе Его Величества», и прочие суровые вещи. Недавно вымощенная дорога вела от ворот на вершину холма – туда, где раньше, наверное, росла дубовая роща и стояли те самые древние камни. Теперь вершину окружала еще одна высокая ограда с будкой на въезде. Роща исчезла. На ее месте уставилась стволами в небо зенитная батарея – чудовищное, непристойное нагромождение железных ангаров и устрашающих орудий.
– Пэк! – в холодной ярости произнес Эдвард. – Они осквернили его рощу! Все пропало. Они выжили его отсюда.
Сначала Стоунхендж, потом это. Еще одна из дорог, ведущих в Соседство, закрылась. Но его расстраивало явно не это. Просто он увидел могилу старого друга.
Алиса судорожно искала слова утешения.
– Он пережил свое время, Эдвард. Всему приходит конец.
– Но это был такой славный старикан! Совершенно безобидный! Он помог мне – мальчишке, который ничего не значил для него, но попал в беду. Он ведь и мухи не обидел бы!
– Напротив, мистер Экзетер, – послышался голос с противоположной стороны дороги, – он вмешался не в свои дела, за что и поплатился.
49
Это был тот самый автомобилист, которого Эдвард обозвал прощелыгой. Невысокого роста, толстый, он стоял в высокой траве на обочине, наполовину скрытый кустами. Его пижонская кепочка, сдвинутая под залихватским углом, открывала голову, стриженную так коротко, что ее можно было бы назвать бритой; его коричневый костюм из твида казался до нелепости теплым для такого дня. Шоферские очки он снял. При всей округлости его фигуры слабым он не выглядел. Напротив, он производил впечатление крепыша, и глаза его поражали необычным фиолетовым оттенком.
Он улыбался, не вынимая рук из карманов, но Алису не покидало ощущение, что он держит ее на мушке пистолета.
– Мы с вами знакомы? – медленно процедил Эдвард.
– Если вы считаете, что знаете своего противника. Я очень долго ждал этой встречи, Экзетер. Наконец-то вся мана пророчества иссякла.
Стараясь не поддаваться панике, Алиса удивилась, почему она не поворачивается лицом к угрозе. Она не сделала ни шага, и Эдвард тоже. Они оба стояли в неудобных позах, вполоборота, все еще держась за свои велосипеды.
– Вам нечего бояться пророчества, – спокойно произнес Эдвард. – Я никогда не вернусь туда. Я никогда не стану Освободителем. Можете положиться на мое слово.
– А! Слово английского джентльмена! – Прощелыга драматически вздохнул. В такой теплый день, в таком твидовом костюме он должен был не просто потеть – пот должен был бить из него фонтаном, как из артезианского колодца. Тем не менее его лицо оставалось сухим и бледным. – Значит, теперь вы говорите так. Простите мое недоверие. Я предпочитаю не оставлять возможности для сомнений. – Он говорил с едва уловимым акцентом, происхождение которого Алиса никак не могла определить.
