Собственно, почти все, что он рассказал мне, оказалось правдой. Позже я нашел подтверждение того, что в августе девяносто девятого отец переходил ненадолго в Соседство и посещал Нагленд. Снимок вполне мог быть именно тем, за что выдавал его Кробидиркин, хотя он запросто мог извлечь образы из моей памяти, равно как и из отцовской.
На самом-то деле пастырь занимался совсем другим – он участвовал в Большой Игре. Завербовав Освободителя на войну, он сделал очень хитрый ход – по крайней мере с его точки зрения.
14
Смедли вздрогнул и проснулся. На этот раз он действительно уснул. Машина снова чихала и дергалась. Выглянув в окошко, он увидел дома и темные витрины магазинов. Затемненные фонари отбрасывали маленькие лужицы света; время от времени мелькали другие машины или окна с неплотно задвинутыми шторами.
– Где мы?
– Гринвич, – ответила Алиса.
Лондон! Значит, они уже в безопасности!
Мотор захлебнулся, машина сбавила ход, потом снова поехала быстрее.
– Кто-нибудь имеет представление, как работает это адское внутреннее сгорание? – спросил Джинджер.
– Нет, – разом откликнулись Алиса и Экзетер.
– Немного, – сказал Смедли. – У нас есть с собой какие-нибудь инструменты?
– Нет, – ответил Джинджер.
– Может, просто бензин кончается?
– Нет.
Ну что ж, нет так нет. Все равно ничего не поделаешь.
Лондон никогда не спит, но в этот ранний утренний час пригороды были по меньшей мере сонными. Полисмены-регулировщики не стояли на перекрестках, но на всякий случай Джинджер старался ехать по правилам. Он вел машину очень медленно. Старина, должно быть, совсем вымотался.
Нога Смедли ныла. Отсутствующая рука – тоже. Возможно, со временем он выяснит, что это к дождю или к грозе, или еще к чему-нибудь.
Экзетер отказался рассказывать дальше, сославшись на то, что совсем охрип. Сам он хотел побольше узнать про войну, о том, что делает этот тип Лоуренс у себя в Палестине, о цеппелинах и горчичном газе, о том, что за союзники из итальянцев и японцев. Алиса принялась было рассказывать, но вскоре замолчала. Смедли не принимал участия в разговоре и задремал.
– Говорите же кто-нибудь! – окликнул их Джинджер. – А то я засну.
Смедли встряхнулся.
– Так чем ты занимался эти три последних года? Дрался на копьях?
Экзетер вздохнул:
– Ну, не совсем. Хотя немного пришлось. Я знал, что лет двадцать назад за пределами долины шла война. Поэтому, выйдя из храма Кробидиркина, я отправился переговорить со старшими в их клуб. Мы звали их белыми, так как Вайсет… Ладно, это не важно. В тот же вечер я привел двоих из них к нам в казарму и упросил рассказать про ту войну. Я сказал, что в храме мне было видение. Все решили, что это послание от Бога, – что вполне соответствовало истине.
Они рассказали нам, как джоалийцы заставляли их ходить строем, и я предложил всем потренироваться. Ребята Поворчали, конечно, но ведь я – пришелец и всегда мог настоять на своем. Через два или три дня в Соналби прибыл королевский посланник. Он обратился к старшим воинам, и в конце концов они вызвали нас. Мы промаршировали перед ними фалангой, и они чуть не упали, увидев это.
Алиса хихикнула, хотя и несколько натянуто.
– Так, значит, тебя выбрали генералом?
– Разумеется. Мой отряд проголосовал за меня единогласно, и мы обошли старших по голосам. Половина из них уже переженилась, так что они не считались – женатые мужчины остаются дома в качестве резерва на случай обороны. Еще мы отобрали несколько юнцов поздоровее из кадетского класса. Еще через день или два мы выступили в Наг – около ста человек.
Машина несколько раз чихнула. Мотор заглох, потом неожиданно снова зарычал. Все перевели дух.
– Рассказывай дальше! – потребовала Алиса.
– Боже! Все это не так интересно, как кажется! Наг – довольно большой город, по меркам Вейлов, конечно. Ну, не как Джоал или Тарг, но не меньше Сусса. Мы бы назвали это средним рыночным городком. Там я впервые познакомился с наследником трона, принцем Златорыбом.
– Сочиняешь!
– Вовсе нет. Ей-богу! Ну, на самом деле его имя произносилось скорее как «Злабориб», но я про себя всегда называл его Златорыбом. Он был старшим сыном королевы, и его полное имя – Злабориб Воевода. Ему было, кажется, около тридцати, и он один из самых высоких мужчин в Нагленде. Он был богат, имел трех наложниц сумасшедшей красоты, и ему предстояло унаследовать трон. Чего еще желать мужчине?
– Играть на губной гармошке? – раздраженно буркнул Смедли.
– Я же говорил, что вам не захочется слушать.
– Еще как хочется! – возразила Алиса. – Так что с этим Златорыбом?
– Он был совершенно несчастен! Во-первых, он отличался ростом, но при этом был пузат, как груша. И еще…
Машина чихнула и замедлила ход. Мотор заглох.
Джинджер повернул к тротуару, и она, шипя и щелкая, остановилась как раз под фонарем.
– Черт побери! – произнесла Алиса.
Джинджер устало опустил голову на руль. Он сидел так с минуту, потом обернулся:
– Есть какие-нибудь предложения?
– Может, она просто перегрелась? – предположил Смедли. – Дадим ей остыть минут пять, а потом снова попробуем завести. – Будь у них инструменты, он мог бы что-нибудь сделать или хотя бы показать Экзетеру, как что-нибудь сделать… Но инструментов у них не было.
Мимо прогромыхал грузовик.
– Здесь нельзя останавливаться, – сказала Алиса; голос ее чуть дрожал.
– И я не думаю, чтобы автобусы уже ходили. Как объяснить кровь на твоей шинели, Эдвард? Или на твоих штанах, Джулиан?
– Или почему я в пижаме, – добавил Эдвард. – Ладно, эта колымага потрудилась очень неплохо.
– Но не до конца! – Теперь она уже не скрывала панических ноток в голосе.
– А как насчет такси?
– В это время суток? На такой окраине? И что делать с кровью?
– Я же только предложил!
– Может, позвонить в Королевский автомобильный клуб? – высказал предложение Смедли.
– Не говорите вздор! У нас нет документов!
Некоторое время они сидели в мрачном молчании.
Смедли физически ощущал горечь поражения. Так близко и так далеко от цели! Скоро взойдет солнце, и хорошенький видок у них будет. Конечно, в Лондоне можно многое, но разгуливать в окровавленной одежде? Если бы не его глупость, у остальных были бы неплохие шансы, даже сейчас. Это все он виноват.
Грузовики с грохотом проезжали в обоих направлениях. Пешеходов пока не было, но столица просыпается рано. Ковент-Гарден наверняка уже кишит народом, и Биллингсгейт тоже.
