Четыре года назад, когда он впервые повстречался с Дошем, он не знал о пророчествах почти ничего. Теперь он наверняка знал их наизусть. И уж точно он знал то, в котором говорилось: «На Носокслоупе придут они к Д’варду сотнями, даже Предатель». Дош и сам присоединился к Свободным на Носокслоупе.
Увидев протискивающегося между щитами Доша, Д’вард с улыбкой поднялся, подошел к нему и сжал его плечо в нагианском приветствии.
– Привет! Как ты?
– Замерз, голоден и беден.
Д’вард улыбался так, словно и впрямь был рад его видеть.
– Зато за тобой не гонятся, верно? Однако мы больше не в Джоалийском королевстве. Если ты хочешь исчезнуть, у тебя есть такая возможность.
Дош покосился на окружавшие его угрюмые лица Сотни. Даже самый низкорослый из них был по меньшей мере на ладонь выше его.
– Без одежды и денег? Думаешь, я совсем спятил?
– Я думаю, с тобой все в порядке. Тьелан? Передай ему суму.
Словно ожидавший этого приказа Тьелан Торговец шагнул вперед, снимая через голову лямку. Он протянул Дошу кожаную сумку – маленькую, изрядно поношенную и неожиданно тяжелую – такую тяжелую, что Дош чуть не уронил ее. Он удивленно посмотрел на Освободителя.
– С этого дня, – объявил Д’вард, – ты отвечаешь за нашу казну.
– О чем это ты? Это что, деньги?
Д’вард с насмешливым видом кивнул:
– Это казна Свободных. Тут все, что у нас есть. Ты будешь следить за ней для нас.
– Почему ты уверен, что я не исчезну вместе с ней?
– Я не уверен, но мне хочется рискнуть. – Его голубые глаза сияли ярче неба. – Кстати, большая часть этого изначально принадлежала тебе. После службы мы пускаем шапку по кругу, так что постепенно почти все до одной монеты вернулись обратно к нам.
Зачем он рассказывает ему все это? Ах да, искушение!
– И что мне с этим делать? – Эти скоты-воины хмуро смотрели на него. Как же, он осмеливается спорить с их бесценным Освободителем.
Д’вард пожал плечами:
– Хранить.
– Хочешь, чтобы вор сторожил от воров?
– Конечно. У каждого свои таланты, Дош. Ты умеешь считать, чего многие не умеют. Кстати, твои длинные ноги еще не разучились бегать?
Дошу не приходилось бегать по-настоящему с тех давних пор, когда он служил посыльным у Д’варда; за эти годы кожа на подошве стала нежной, так что сейчас ноги его были сбиты в кровь, но не признаваться же в этом перед всеми этими мужланами.
– Разумеется.
Д’вард ухмыльнулся, словно разгадал эту маленькую ложь.
– Раз так, когда мы спустимся в Ринуфлэт, я хочу, чтобы ты отправился вперед, в Рину. Сегодня мы разобьем лагерь на кладбище в Тотби…
– На кладбище? Почему на кладбище?
Синие глаза вспыхнули. Дош почувствовал, как по спине пробежал холодок.
– Извини, – пробормотал он.
– Ничего. – Освободитель окинул взглядом свою оборванную армию, терпеливо рассевшуюся у подножия холма. – Как по-твоему, сколько их теперь?
– Пятьсот или шестьсот. Не меньше.
– Отлично. Так вот: твоя работа – накормить их сегодня. Купи скот, купи зерно, купи дрова, и пусть все это доставят в Тотби. От самой деревни ничего не осталось, но они должны знать, где это. Все ясно?
Дош кивнул. Уж до Рину-то он точно добежит. А что потом? Бежать дальше? Ладно, там будет видно.
– Тебе еще предстоит благополучно вывести нас в Ринуфлэт.
– А… – протянул Д’вард и откинул капюшон, чтобы почесать в затылке. – Я как раз объяснял, когда ты пришел. Ничего серьезного нам не грозит. У меня было разрешение на свободный проход по Джоалвейлу и Носоквейлу. Получу новый – на проход по Ринувейлу. Вот когда окажемся в Ниолвейле, дело может принять другой оборот. – Он оглянулся на внимательно слушавших его воинов. – Вот там вострите свои копья.
– Давно пора! – воскликнул Гопенум, а остальные нервно рассмеялись. Знают ли они стих 663 – тот, насчет костей молодых воинов?
– Чье разрешение на свободный проход? – поинтересовался Дош.
Д’вард замялся, но все же ответил – не только Дошу, но и всем слушателям:
– Властей. Не все чародеи настолько плохи. Запомните это: нет никого бесповоротно плохого! Впрочем, нет никого и абсолютно хорошего. Некоторые чародеи на нашей стороне. Кое-кто из них помогает нам. – Он обвел взглядом Сотню, выглядывая Прат’ана, старшего. – Запомните, никакого кровопролития!
– Его глаза озорно блеснули. – Впрочем, кое-какие неприятности от нас все-таки возможны.
Прат’ан гортанно хохотнул:
– Какие неприятности. Освободитель?
Д’вард снова почесал в волосах.
– Только таргианцы держат рабов, верно? Известно ли кому-нибудь из вас, кто работает в этих шахтах?
Молчание. Никто из этих соналбийских увальней не знал ничего о жизни за пределами Нагвейла.
– Осужденные, – ответил Дош.
Д’вард одарил его своей голубоглазой улыбкой.
– А что нужно для того, чтобы тебя осудили в Ниолленде?
– Забыл поклониться при упоминании имени ее величества? Пожизненная каторга в шахтах! Хорошенькая жена приглянулась кому-нибудь из власть имущих? Что ж, за это, по-моему, хватит и десяти лет.
– Возможно. Со скидкой в случае послушного поведения этой самой жены. Поняли, ребята? Ринуленд не что иное, как ниолийская исправительная колония. Так вот, если такая орава паломников ненароком пройдется по одной или двум ямам, сомневаюсь, чтобы охранники смогли помешать этому, поняли? Так что когда мы уйдем отсюда, тут может и вовсе не остаться шахтеров.
Мужланы гоготали и колотили древками копий по щитам.
Д’вард улыбнулся им.
– Но повторяю, пожалуйста, без крови! Оглушите их, если не будет другого выхода, и все. Вербуйте их, если сможете. После нашего ухода им могут грозить серьезные неприятности, так что, возможно, их можно будет убедить… Мне кажется, мы и так уже подзадержались. Пора идти. На этот раз я лучше пойду впереди.
С этими словами он шагнул вперед, и воины расступились, пропуская его. Сбившиеся в кучу паломники начали вставать; некоторые из них подбегали, чтобы задать вопрос Освободителю. Д’вард взмахом руки отсылал их, воины преграждали им путь, и очень скоро большинство их осталось позади. Не забывая о сумке, лямка которой врезалась ему в плечо, Дош не отставал от Д’варда, а вооруженная Сотня шла следом за ними. Возможно, когда они дойдут до цепи солдат у подножия горы, для него это будет не самая выгодная позиция, но пока сойдет и так.
– Что тебе нужно от меня на самом деле? – спросил Дош.
С минуту Освободитель молча смотрел на него странным, пугающим взглядом.
