– А я его переоценивал. Боже, как я его переоценивал!
Она ущипнула его.
– Прекрати! – Они возвращались к храму, в поле виртуальности. Кожу начало пощипывать, а по ребрам заструился пот.
– Что ты имела в виду, говоря, что недооценивала его?
Она помолчала, прежде чем ответить.
– Он делает кое-что, что я считала прежде невозможным.
– Вроде убийства друзей? Боже! Тебе не кажется, что это немного меняет дело?
– Я не об этом. Он завоевал поддержку Пентатеона или части его, по крайней мере их нейтралитет. Это ведь умный ход, милый! Должно быть, он произвел на них впечатление. Нам известно, что они боятся Зэца, и Экзетеру удалось сыграть на этом.
– Знакомый дьявол лучше дьявола незнакомого. Пентатеон может решить, что лучше иметь дело с Зэцем, чем с Освободителем, который так обошелся со своими сторонниками.
Кошмар! Урсула явно переметнулась на другую сторону – уж не значит ли это, что Экзетер околдовал ее так же, как она собиралась околдовать его? Может, он проделает сейчас то же самое с рассудком Джулиана? Мгновение Джулиан раздумывал, не сбежать ли ему, но потом гордость взяла верх. Если он не дрогнул перед пушками бошей, он не дрогнет и сейчас.
Они обогнули шатер и увидели наконец-то самого мессию. Упавшая колонна и две обрушившихся стены образовали своеобразный шатер; посередине на песке потрескивал костер из плавника. Освободитель отодвинулся от пламени в самую тень. Голова его была непокрыта, но он зябко кутался в свою хламиду, словно его пробирал озноб. Джулиану не раз приходилось видеть пришельцев в подобном состоянии, и он знал, что это от избытка виртуальности.
Около дюжины нагианских щитов было разложено вокруг костра, как часовые отметки на гигантском циферблате, и возле каждого щита сидело по человеку – новый Круглый Стол на смену погибшей Сотне. Здесь были оба выживших нагианца, и копья их лежали тут же, рядом с ними. Еще здесь сидел молодой блондин с перевязанной ногой, Дош Как-Там-Его; похоже, он только что плакал. Остальных мужчин и женщин Джулиан не знал. Все внимали своему бесценному вождю, но при виде вошедших тот замолчал, и все взгляды обратились в их сторону.
Место напротив Экзетера было незанято, и на нем лежала шляпа Урсулы – но, как с облегчением заметил Джулиан, не щит. Сидевшие по обе стороны женщины подвинулись. Урсула села и поправила на коленях платье. Рядом с ней оставалось место и для него, но он остался стоять, сложив руки и хмуро глядя поверх костра на человека, которого раньше называл своим другом.
Неужели несколько часов назад этот человек изнемогал от усталости? Джулиан пристально взглянул на Освободителя – нет, от усталости не осталось и следа; ее унес прочь поток маны. На ее место пришли харизма и властность.
Долгую минуту они молча смотрели друг на друга. Первым, разумеется, отвел взгляд Джулиан.
– Скажи мне, что тревожит тебя. – Экзетер решил говорить по-английски.
– Убийство. Предательство.
– Конкретнее.
Джулиан свирепо посмотрел на него.
– Ты знал из «Филобийского Завета», что в Ниолвейле предстоит кровопролитие. Ты сознательно позволил этому произойти – черт, да ты сам спровоцировал это! Ты принес своих же последователей в жертву, ты насосался маны от смерти всех этих беззащитных мужчин, женщин, детей. Ты ничуть не лучше Зэца!
Экзетер скривился, как будто проглотил что-то кислое.
– Да, я знал, что предстоит кровопролитие. «Кости молодых мужчин» – вот как говорилось в пророчестве. Я напоминал им об этом еще в Соналби. Некоторым из них предстоит умереть, говорил я. Они знали.
Джулиан вздрогнул и сглотнул, борясь с приступом тошноты.
– Спустя несколько дней после твоего ухода Проф Роулинсон прочел мне свою ознакомительную лекцию для новичков в Олимпе. Уверен, ты тоже выслушал такую. Источник маны – повиновение, сказал он. Чем сильнее боль, чем больше жертва, тем больше маны. А я спросил его: «Значит, больше всего ее от человеческого жертвоприношения?» И он ответил мне, что есть источник и посильнее.
Взгляд синих глаз оставался спокойным и непроницаемым.
– Мученичество.
– Да, мученичество! Самый сильный источник маны из всех возможных. «Нет больше той любви…»
[4]
Ты позволил им умереть за тебя, чтобы получить их ману!
Слушатели хмурились, не понимая незнакомого языка, на котором так непочтительно разговаривал с их вождем этот еретик. Урсула смотрела в огонь. Стоявший над ней Джулиан не мог видеть ее лица.
Экзетер вздохнул.
– Я знал, что некоторым из Сотни предстоит погибнуть. Честное слово, я не предполагал, что стольким, – пророчество не говорило об этом. Но, – быстро продолжил он, прежде чем Джулиан успел перебить его, – но до меня доходили слухи о том, что Церковь Неделимого тоже подвергается нападениям. Можешь ли ты поклясться мне, что Служба не пользуется мученичеством?
Несправедливый упрек!
– Мы пытаемся защитить своих. Я никогда не брал ману от убийств. Я никогда…
– Не то, – хмуро улыбнулся Экзетер. – Ты ведь не из внутреннего круга, не так ли? Но вы все не без греха. Вы все в Олимпе паразиты, вы пожинаете плоды чужого труда. Вы едите на серебре в своих уютных домах, а за вами ухаживают ваши слуги. Какие у вас дома! И чего добилась Служба за пятьдесят лет, если не считать этого милого поселка в Олимпе? Объясни мне, пожалуйста, чем пришельцы из Службы отличаются от пришельцев из Палаты… Впрочем, я и так знаю ответ. Разница в степени зла – только и всего, не так ли? Все вы давно уже потеряли невинность, просто некоторые грешнее других. И все мученики на вашей стороне, верно? Пентатеон в это не вмешивается. Ладно, не будем об этом. Поклянись мне в одном, капитан Смедли. Поклянись мне в том, что твои пушки во Фландрии не убили ни одного мирного жителя.
Слепая ярость волной захлестнула Джулиана.
– Если такое и было, я ничего не выиграл от их смерти! – взорвался он.
– Я не получал денег за убийство!
– Но жалованье получал! И медали тоже. Твоя сторона выигрывала – твоя команда, твое дело, будь оно проклято!
Джулиан открыл рот, но Экзетер не дал ему сказать ни слова. Глаза Освободителя горели ярче костра.
– Я знаю, что ты не сидел в окопах. Ты никогда не приказывал своим парням идти в атаку, верно, но ты…
– Британские офицеры не посылают своих людей через бруствер, ублюдок проклятый! Они сами ведут их вперед!
– Как фельдмаршал Хейг, да? Как Эсквит или Ллойд-Джордж? – То ли от маны, то ли от здешней акустики голос Экзетера гремел подобно грому. Даже языки пламени, казалось, пригибались к земле. Зрители замерли, пораженные этой ссорой. – Подлинное начальство остается глубоко в тылу, капитан, и отдает приказы оттуда.
