— Странно! Я помню, как ты поднялась со мной на этаж и пожелала доброй ночи перед своей собственной дверью.
— Вовсе нет! Ты очень устал тогда. Твоя память подводит тебя.
— Или твоя тебя. Ладно, что там дальше по-твоему?
— Я говорю правду, — сказала она очень твердо, но не глядя на него. — Я признаю, что не говорила этого раньше. Это могло быть превратно понято, но это был совершенно невинный разговор — так, выпили, поболтали о наступающем мире… А больше я ничего не помню до того момента, когда весь дом уже горел и дымился, а Сюневульф помогал мне выбраться через окно. Клянусь тебе, Радгар, это правда!
— Значит, это не ты заперла мою дверь, а потом легла ждать, пока вернется отец?
— Конечно, нет, — хрипло ответила королева. — И если ты думаешь, что это я или Сюневульф перерезали горло Эйледу, значит, ты глупец. В фюрде не нашлось бы и дюжины воинов, способных одолеть его. — Ее страх, гнев и недоверие сменились каким-то исступленным отрицанием, которое казалось Оводу противнее всего во всей этой грязной истории.
— Возможно, он был пьян.
— Эйлед? Нет, не был. — Она всхлипнула. — Я следила за ним весь вечер, и он почти ничего не пил. И вообще я не помню, чтобы он напивался настолько, чтобы не суметь постоять за себя.
Некоторое время Овод молча смотрел на нее с жалким видом.
— Я не знаю, что думать. Овод, есть какие-нибудь соображения?
— Мог ли король Эйлед быть пьян настолько, чтобы лечь спать, не заметив, что вас нет, ваша честь?
— Нет. — Она не поднимала на него взгляда. — Я хочу сказать, возможно, он не заметил. Было темно…
— Мама, — сказал Радгар, — в твоей истории больше прорех, чем в рыболовной сети.
— Сам Сюневульф пил этот бренди, миледи?
— Не помню.
Наконец-то им попался хоть один внушающий доверие ответ.
— Ваш брат, ваша честь, — лорд Кэндльфрен. Известно ли вам, сколько Клинков сопровождали его?
Она покачала головой.
— Не имею представления.
— Комната Сюневульфа находилась на первом этаже? С окнами на улицу или во двор?
— Во двор, — резко произнес Радгар. — Ну конечно!
Глаза его сказали все остальное. Заблудившиеся бешеные лисы, пропавшие корабли, здоровые воины, свалившиеся от внезапной лихорадки, дома, сгорающие в считанные минуты… Несомненно, порой прибегали и к волшебству, но в этом случае обошлись и без плаща-невидимки.
— Я не думаю, чтобы ваш второй муж убил вашего первого мужа, миледи, — сказал Овод. — Он не мог этого сделать физически. Но я уверен, он знал того, кто это сделал.
— Он отворил окно, чтобы впустить его, — кивнул Радгар. Он опустился на колено и стиснул ее руки своими. — Ну, мама? Кто ты — дура или убийца? Ответь мне!
Она ахнула.
— Ни та, ни другая! Я сказала тебе правду, и ты не имеешь права возвращаться из мертвых и мучить меня так! Как ты смеешь укорять меня в том, что я вышла замуж за человека, которого люблю? Ты умер. Мой муж умер. Моя семья отказалась от меня — этот мой жирный брат. В те первые, ужасные дни Сюневульф был добр ко мне, сочувствовал и поддерживал меня, и в конце концов признался, что любил меня всегда, с первого дня, как увидел меня. И я тоже призналась себе в том, что на деле всегда любила его — не давая отчета в этом даже себе. Я могла даже прятать свои чувства под теми издевками…
Радгар со стоном вскочил.
— Замолчи! Ты бредишь! Ты любила моего отца! Ты презирала Сюневульфа. Не знаю, что такого он с тобой сделал, но ты не могла не быть там, когда он впускал в дом убийцу, и мне тошно от всего этого! — Он бросился к двери и выбежал, не закрыв ее за собой.
Роняя по пути столы и стулья, Овод ринулся за ним.
5
Пробежав дома три, Радгар остановился, прислонясь к дереву и уткнувшись лицом в руки.
— Уйди, — хрипло произнес он.
Овод оставил приказ без внимания и некоторое время просто стоял, охраняя его. Когда это не подействовало, он схватил друга за плечи и повернул лицом к себе.
— Можешь поплакаться мне в жилетку, — сказал он. — В мои обязанности входит давать тебе такую возможность.
Радгар стиснул его в объятиях, чуть не раздавив, — он всегда был сильнее, чем казался.
— Ведь это возможно, да? — пробормотал он на ухо своему Клинку. Если он и не плакал, то был близок к этому, что было очень странно. Раньше такого не случалось ни разу, хотя Овод плакал на плече у Радгара довольно часто — давным-давно, еще Щенком, но и прошлой зимой, после пожара в Западном Доме.
— Конечно. Ты не должен винить ее в том, что произошло. Никто не в силах противиться заклятию. А в этом случае, возможно, и двум. — Клинкам положено разбираться в заклинаниях, так что Радгар, возможно, знал ответы не хуже его самого, однако одно дело — теория, касающаяся кого-то другого, а другое дело, когда это на деле ранит тебя. — Первое должно было привести ее в его комнату. Возможно, какая-нибудь безделушка, которую он нацепил на нее раньше. Помог ей надеть плащ? Подарил кольцо или платок на шею? Все равно это было несложно. Она пришла к нему. Потом приворотное зелье в бренди. Скрепил это поцелуем или… или… еще чем-нибудь, — чем-нибудь, говорить о чем не стоило. — С той минуты… — С той минуты она принадлежала ему, но Овод не мог заставить себя произнести это вслух.
— Я сдеру с него кожу и заставлю съесть на завтрак.
— Хорошая мысль. Ба! К нам гости.
Радгар вздохнул, взял себя в руки и повернулся к подошедшему.
Человек, ковылявший по дорожке в их сторону, казалось, искал на земле какую-то потерянную вещь, но на деле это был всего лишь сутулый Сеольмунд. Подойдя к ним вплотную, он схватил Радгара за руку и обратился к пряжке его пояса:
— Всего пару слов наедине, ателинг. Будь осторожнее.
— Столько слов, сколько пожелаешь, эальдор. — Радгар наклонился к старику, и их беседа со стороны действительно начала казаться сговором.
— Леофрик хочет видеть тебя сразу, как ты освободишься, — сообщил бывший советник. — Ты только прополощи его слова в изрядной доле сомнения, ладно? Помнишь, твой отец всегда говорил, что фейн Леофрик скорее подерется, чем подумает, хотя по части подраться у него все в порядке.
Радгар рассмеялся.
— Эти слова я и забыл.
— Леофрик слишком безрассуден! — сказал Сеольмунд. — Не позволяй ему втравливать себя во что-то поспешное. Слушай меня, сынок. Ты, конечно, слыхал уже про витенагемут?
— Только то, что король созвал его и что время выбрано очень странное…
— В том-то и дело, что не король! Его созывают эрлы! Впервые за сотню лет!..
Беззубый старик так возбудился, что слова вылетали из него вместе со слюной, и Овод понимал его с трудом.
