— О ком эта баллада? — осторожно спросил он.
— О Лорде Шонсу. Она очень хороша.
Воин со жрецом снова обменялись взглядами. Уолли опустил глаза, чтобы скрыть разочарование.
— Я никогда не слышал, чтобы менестрели выступали в храме, — сказал Хонакура, — я переговорю с Лордом Кадиуинси.
— Миледи, — сказал Уолли, — ты устала и нуждаешься в отдыхе. Тана, не проводишь ли Леди Доа туда, где она могла бы отдохнуть, позаботившись предварительно о пище для нее?
Тана понимающе взглянула на него и согласно кивнула. Она увела Доа, и та ушла спокойно. Уолли вздохнул с облегчением. Теперь можно вернуться к насущным проблемам.
— Баллада? — с сомнением сказал Хонакура.
— Нет! — Уолли спрятал глаза от Джии. — Я был глуп, согласившись взять ее с собой, — я уже подумывал, что не доживу до конца. Возможно, она и создала что-то, но что она могла сочинить хорошего? Очередную песенку про то, как Лорд Шонсу прятался на корабле? Забудь о Доа!
Старик с сомнением покачал головой.
— Если я пойду в храм, буду ли я там в безопасности? — спросил Уолли.
— Естественно! — сказал Хонакура, и одновременно Ннанджи воскликнул:
— Нет!
Снова наступила тишина.
Уолли чувствовал досаду и злость.
— Это благословение? Кого же благословляют? Людей? Лидеров? Сам сбор?
Хонакура молча посмотрел на него, потом легкая улыбка тронула его губы.
— А почему бы не меч? — спросил он.
* * *
Маленькая каюта была душной и темной. Ее дверь была прорублена перед самым отплытием «Грифона», а потом два дня и две ночи эта каюта служила прибежищем пленнику. Теперь он сидел в углу, завернувшись в одеяло, когда вошли Уолли и Ннанджи.
Забвение непереносимо для людей, привыкших к уважению и власти. Лицо его осунулось, глаза запали, а вдоль губ пролегли глубокие складки. Тонкие волосы его были взъерошены. И все же ему были созданы неплохие условия по масштабам Мира — Уолли знал это по личному опыту.
— Мы в Касре, — сказал ему Уолли. — Сбор не поднял паруса.
— Ты победил?
— До этого еще слишком далеко. Если согласишься последовать за нами на борт «Сапфира», мы предложим тебе ванну и чистую одежду, конечно, не ту, что была на тебе раньше. В твоих одеждах заключена колдовская сила, как ты знаешь. Таким образом мы обезвреживаем тебя.
Ротанкси хмуро кивнул.
— А что будет потом?
Надменность выражалась в сухости заданного вопроса, который звучал почти патетически. Старик теперь взирал на них, прислонившись к стене.
Уолли взялся за веревку.
— Будь я проклят, если знаю! Постараюсь держать тебя на привязи. Я никогда не думал, что мы сумеем захватить Седьмого. — Он усмехнулся. — Позиция тебе, я надеюсь, очевидна — на одном берегу колдуны, на другом — воины. Знаменитый Шонсу носится вместе со своей разношерстной бандой из одного лагеря в другой, сея хаос в обоих. Если ты постараешься продать меня с аукциона, думаю, результатом будет скорее недовольство воинов, которые обвинят колдунов в попытке прибрать меня к рукам.
Колдун всматривался некоторое время в его лицо, потом поднялся.
— Сомневаюсь, — сказал он. — Берешь ли ты взятки?
Уолли вспомнил о могуществе Полубога и улыбнулся.
— Нет, даже если ты преподнесешь мне весь Мир! Я представлю, конечно, тебя как моего пленника, но клянусь на мече, тебя не ждут пытки, и унижение твое будет наименьшим из возможного для пленников. И если ты предпочитаешь жизнь смерти, ты не будешь вредить нам.
— То есть я должен предать самого себя? Ты дураком меня считаешь, Шонсу.
Уолли пожал плечами:
— Я не могу дать никаких конкретных обещаний, потому что моя собственная жизнь висит на волоске. Но если сделать так, как я говорил, мы еще можем надеяться на победу.
— И вы собираетесь ввергнуть меня в такую опасность? Остужены ли ваши угли?
— Сбор теперь переместился в храм, — объяснил Уолли. — Я представлю тебя воинам и потребую лидерства.
Колдун с подозрением взглянул на него:
— А что потом?
— Потом, — воскликнул Ннанджи, — воины обвинят его в предательстве, ему придется защищать свою честь с оружием в руках, и они убьют его.
— Вижу! — Ротанкси с сомнением взглянул на обоих. — И чьим же пленником я стану, когда умрет Шонсу?
— Моим, — заверил его Ннанджи. — Но я умру следующим. Тогда ты перейдешь к сбору. Счастливо оставаться, милорд.
* * *
Шлюпку их у знакомой пристани встречал старый и усталый жрец Шестой. Уолли, выбравшись на гладкие доски, протянул руку Томияно, остававшемуся внизу, в лодке.
— Капитан! — сказал он. — Если ни я, ни Ннанджи… присмотри тогда за Джией и Виксини. И спасибо тебе за все.
Брови Томияно поднялись, сдвинув его корабельную метку на лбу куда-то под волосы. Он замахал руками.
— Что приготовить тебе на обед, милорд? Я скажу Лине.
Уолли улыбнулся и отправился вслед за нетерпеливым жрецом.
Путь пролегал через хорошо знакомую трапезную, потом между двумя полуразрушенными зданиями… мимо старого ледника и покинутых часовен, заброшенных загонов, жилых корпусов, через когда-то прямые дорожки, заросшие вездесущим кустарником.
Путь лежал к громаде самого храма, и скоро они вошли в его тень. Потом — неприметная, маленькая дверка и бесконечные темные коридоры. Издалека послышалось пение, и их проводник приложил палец к губам. Он отворил дверь, очень медленно, и пение стало громче.
Это был скорее большой альков, чем маленькая комната, с одной стороны вход в нее закрывала парчовая занавесь, за которой лежал неф храма. Отсюда можно было наблюдать, оставаясь невидимыми. Уолли остановился и стал смотреть, остальные стояли рядом.
Первое, что он подумал, — как мал храм Касра по сравнению с великим строением Ханна. Потом он разглядел людей: слева от него стояла цепочка Седьмых в голубом, за ними, на приличествующей дистанции, — ряд Шестых из сорока человек; дальше — Пятые в красных килтах. Больше тысячи человек (были еще среднеранговые, но виднелись только их головы и рукоятки мечей) — впечатления же толпы не создавалось. Кроме воинов, в храме находились и не имеющие мечей: герольды, лекари, оружейники, менестрели и, возможно, представители города.
Справа, лицом к Богине, стоял хор, бесконечно тянущий, то убыстряя, то замедляя, свой диссонансный мотив. Скульптор изобразил сидящую женщину в длинных одеждах с распущенными волосами. Голубые пятна проступали на камне, создавая впечатление экземы на теле Богини. Гора даров была большой, но она не могла даже и сравниться с храмовыми сокровищами Ханна.
