Хорольд засопел, несколько раз сжал и разжал кулаки; длинные черные когти, казалось, стали длиннее.
— Моему сыну? — прохрипел он. — Это отребье? Когда?
— До рассвета.
— Кто это видел?
— Женщина и два воина из фланга Катрата.
Бенард ждал, когда за ним придет смерть. Вопросы сатрапа выставили его самого и его наследника, посвящение которого он совсем недавно праздновал, в глупом свете. Нормальная реакция вериста на такое оскорбление — мгновенное убийство, и Хорольд задрожал от усилия, которое ему потребовалось, чтобы удержать себя в руках. Публичное насилие только ухудшит его положение, показав, как сильно он уязвлен. Его маленькие глазки оглядывали потрясенный зал в поисках насмешек. В конце концов он выдохнул и произнес:
— Да, очень интересно! А сейчас где мой сын?
— На галерее около западной лестницы, милорд.
Свидетельница прекратила прясть и заправила новую нить в прялку.
— Герольд, вызови Катрата Хорольдсона.
Бенард спрашивал себя, почему ярость Хорольда еще не повалила Свидетельницу навзничь. Неужели отец велит Катрату устроить казнь? Зубами…
— Художник!
— Милорд?
— Веру — покровитель Косорда. Ты сделаешь Ужасного вдвое выше остальных богов. И даже больше, чем вдвое.
«Но контракт со священниками…», — подумал было Бенард.
— Мой господин добр. А мрамор…
— Чего еще? — прорычал сатрап, и собравшиеся невольно попятились назад, но Бенарду оставалось только сильнее взмокнуть.
— Мраморные блоки уже вырублены или заказаны, милорд. Трудности в перевозке такого большого куска, а также в том, чтобы найти блок нужного размера без минеральных полос…
— Писарь, запиши, что заложника Бенарда необходимо обеспечить транспортом до наших каменоломен и рабочей силой, когда потребуется вырубить нужный блок, а затем доставить его назад, в Косорд — за наш счет. Сообщи страже, что ему позволено не докладывать о своем присутствии в городе пока он будет выполнять нашу волю. Выдать ему денег… — Черные губы вновь искривила усмешка. — Нет, только не малышу Бене! Следить за расходами я пошлю кого-нибудь поразумнее.
— Мой господин добр!
Бенард даже мечтать о таком не смел! Путешествие на каменоломни может растянуться надолго, и Катрату придется ждать.
— Стража позаботится о том, чтобы ты благополучно вернулся домой. Герольд, верни ему рисунок, когда он будет уходить. — Злобные крошечные глазки на мгновение остановились на Бенарде. — Отнеси его нашей жене. Пусть она сохранит его на память. О, а вот и мой сынок, презренная тень воина.
Поскольку его вызвали не как воина Хорольдсона, Катрат полз к трону, будто самый обычный гражданский проситель.
— Поднимайся, — велел сатрап.
— Мой господин добр. — Катрат сел на корточки и бросил смертоносный взгляд на Бенарда.
— Ты всегда гордился своей физической силой, верно?
— Милорд…
— Отвечай!
Катрат задохнулся, словно от ярости его чудом не вырвало.
— Смею надеяться, я достоин своих благородных предков, милорд.
— Девушки говорят тебе, как ты красив и силен?
— Некоторые говорят, милорд.
— Сколько их?
— Хм-м… Две? — прошептал Катрат и испуганно глянул на Свидетельницу.
— А какая-нибудь из них называла тебя бестолковым карликом?!! — проревел Хорольд.
Его сын вздрогнул и съежился.
— Ни одна, милорд.
— Им следовало быть повнимательнее! Нашему художнику нужна модель для изображения священного Веру. Ты будешь ему позировать. Столько дней, сколько он скажет. Голый! Писарь, запиши мой приказ. А также отметь, что художник находится под моей защитой. Это распоряжение касается всех Героев. Никаких несчастных случаев, Катрат! И никаких побоев в темных переулках.
— Мой господин добр.
У Катрата побелели даже губы.
— Неужели? Ты опозорил Героев Косорда! Сообщи командиру охоты Квирарлсону, чтобы тебе назначили кару, и моли его, чтобы он не унижал тебя снисходительностью. Писарь, мы в долгу перед заложником Бенардом Селебром за то, что он показал нам никчемность нашего сына. — Хорольд снял один золотой браслет. — Запиши, что мы дарим ему это кольцо в знак нашего расположения. Следующий.
Суд взорвался одобрительными воплями, льстивые придворные и просители ликовали, приветствуя несказанное благородство и щедрость сатрапа; благодарность Бенарда потонула в их криках. Он поклонился и начал пятиться прочь от трона, спрашивая себя, что делать с куском золота, который он получил в подарок.
ГЛАВА 7
Войдя в особняк, Френа Вигсон сразу же почуяла недоброе. Слуги кивали ей или падали на колени — в зависимости от занимаемого ими положения; они улыбались, а если видели рану на плече, то удивленно на нее смотрели. Однако все равно что-то было не так. Тут же позвали мастера Тринвара, управляющего, чтобы он приветствовал ее в доме.
Френа его поблагодарила.
— Доложи господину, что я вернулась. Скажи Инге, что мне немедленно нужна ванна. Пламна уже родила? Пусть принесут из хранилища мои драгоценности. Надеюсь, комнаты убраны и проветрены? Стражник Альс сломал руку. Верк завтра отвезет его на Болтушку к синаристам, чтобы они его исцелили, поэтому прошу тебя, отправь им щедрый подарок. Сегодня вечером я хочу, чтобы в нашем доме играла музыка. Моя колесница сейчас у Верка, но скажи мастеру конюшен, что левое колесо слегка покривилось. Работы по расширению крыла для слуг уже завершены?
Получив ответы на все вопросы, она поспешила в свои покои. Хорт нарушил давнюю скьярскую традицию строительства домов из дерева: особняк Вигсона был из камня, облицованного плитками, мрамором и мозаикой, снаружи и внутри. Отец постоянно что-то расширял, украшал, покупал произведения искусства. Новые красивые вещи выставлялись на видных местах, а через некоторое время их сменяли другие, еще более роскошные приобретения, и старые перебирались в менее заметные уголки дома, чуть ли не в крыло для слуг. Затем он их продавал. Хорт хвастался, что ни разу не потерял на этом денег, хотя красивые вещи были для всего лишь простым увлечением.
С тех пор, как Френа уехала отсюда, на лестнице появилось несколько скульптур в человеческий рост, вырезанных из черного дерева, и она дала себе слово рассмотреть их внимательнее, когда появится время. Неудивительно, что стоявшие здесь бесценные ашурбианские погребальные урны переместились в ее комнаты. А вот то, что ее гардероб не перенесли в другое, более просторное помещение, оказалось для нее неожиданностью. Урны сменили куда-то подевавшихся рыб из малахита.
Ее мать всегда настаивала, что спальня должна выходить в сад, но Френа предпочитала берег. Ей нравились суета, корабли, без конца входящие в пристань и покидающие ее, дюжие матросы и береговые рабочие. Океан диковинным образом отличался от суши. Он казался таким же плоским, однако не более чем в половине мензила от берега его ограничивал горизонт. Корабли исчезали за ним, сначала они сами, а потом паруса, или появлялись — тогда первым делом возникали паруса. Френа находила это зрелище завораживающим и необъяснимым. Она с детства втайне от всех мечтала о прекрасном моряке, который увезет ее на торговом корабле, и они будут много лет путешествовать по всему Океану, побывают в экзотических городах и на романтических островах. Отец мог дать ей корабль; загвоздка была в том, чтобы найти моряка с хорошими манерами.
