— Сочинил…
— Расскажи матери.
Рурт немного замялся:
— Я вообще давно еще сочинил, но тот стих… — Что?
— Он уж слишком… — Наследник подбирал слова.
— Для любимой не может быть слишком. — Ливира, с трудом дотянувшись, погладила ласково рукой по белокурым волосам принца.
— Я спою другую песню.
— Как хочешь.
Рурт исполнил негромко:
Услышь меня, прекрасная, о Бриза!
Подари мне немного любви!
Я хочу отдать полжизни, полсудьбы, о Бриза,
За поцелуи твои!
Я готов любить тебя
До последнего дня!
Я готов быть с тобой до конца, до конца!
Я готов быть с тобою всегда!
Я тебя уже предупреждал —
Мои чувства остры, как кинжал!
Не смотри на меня ты с укором,
Я сегодня всю ночь не спал.
Но готов любить тебя
До последнего дня!
Я готов быть с тобой до конца, до конца!
Я готов быть с тобою всегда!
Принц закончил. Не в полный голос, как и начинал. Ливира похлопала — так же негромко.
— Хорошо, — одобрительно кивнула матушка. — И стихи, и мотив. И твой чудесный голос.
— Спасибо. — Щеки Рурта порозовели.
— А как же все-таки та, первая? Не споешь? Очень хотелось бы услышать.
— Ее я не хочу петь, не обижайся, мамуль.
— Я думаю, она еще лучше. Спой ее Бризе.
— Обязательно.
Когда они покидали галерею, Ливира не забыла сказать своих традиционных слов:
— Когда-то и мы с тобой, сын мой, станем историей. И Бриза. Надеюсь, не очень скоро…
* * *
В ярко освещенном тронном зале широкие столы, расставленные в четыре ряда, ломились от блюд. Одним краем ряды упирались в главный стол. Другим — доходили почти до противоположной стены.
Гостей собралось человек пятьсот, не меньше. Но все уместились. Все были нарядные, скромные и трезвые. За главным столом восседали король и королева, молодой принц со своей будущей невестой, два десятка представителей монарших семей из соседних государств и Серкус, столичный воал. Серебряные кубки наполнились лучшими винами. Все замерли в ожидании первого слова — привилегии хозяина дворца. В огромном зале воцарилась тишина.
Монарх поднялся со своего места с кубком в руке. Громким голосом он объявил о причине, по которой собрал сегодня дорогих гостей, и предложил выпить стоя, тем самым выказать почтение его сыну — наследнику короны Великой Туании. Все радостно откликнулись, и в зале стало шумно. Кубки застучали, пир начался.
Примерно через час принц публично повторил сделанное три дня назад Предложение Бризе Гоинамон прогуляться к Поляне Всех Влюбленных, что в Каимском лесу. Девушка — после всего лишь секундной паузы — ответила согласием. До этого момента между гостями ходили разговоры о том, что нельзя было королю сажать девушку рядом с сыном, ведь она еще не соглашалась на Прогулку. Но после ее положительного ответа успокоились все, кто ранее волновался. Принц совершил Объявление, последовал тост за здоровье молодых, и, отведя благочестивой публике немного времени, чтобы закусить, счастливый король-отец объявил танцы.
В зал вбежали слуги и ловко поменяли расположение столов. Два внутренних ряда они подвинули ближе к крайним, освободив пространство в центре зала. После этого все снова вернулись на места, в очередной раз выпили. А с высоких балконов уже играла, завлекая в танец, веселая музыка. Первым вышел король с супругой. К ним быстро присоединилась часть гостей. Остальные стали вокруг, наблюдая за двигающимися парами и похлопывая в ладоши.
Широкая Дворцовая площадь была усеяна людьми. Здесь тоже поставили и накрыли столы для тех, кто не смог попасть во дворец. Большая буква «Т», протянувшаяся от парадных ворот до самой Главной улицы, была щедро заставлена блюдами. Хотя и не такими изысканными, как во дворце. Кувшины наполнились менее дорогими винами. Но народ был доволен. Все желающие могли подойти к столу, выпить и закусить за здоровье наследника. Тут и там заиграли оркестры. Подвыпившие горожане закружились в веселом танце.
Каждые четверть часа из парадных ворот выходил комендант. С ним появлялись трое длинноволосых глашатаев в блестящих желтых камзолах. Поднимая серебряные кубки, в один голос они протяжно кричали:
— За-здо-ро-вье-на-след-ни-ка!
— За здоровье наследника! — вторила веселая толпа.
Принц знал, что вся Туания пьет сегодня за него. Прекрасная Бриза была рядом, тосты произносились один за другим, танцы пошли по третьему кругу. Все бы хорошо, но сердце его не покидала тревога. И он пытался заглушить это чувство вином, опустошая сосуд за сосудом…
Очнулся принц уже в своей спальне. Было утро. Он лежал одетый на высокой кровати, завешанной полупрозрачным тюлем.
Рурт перевернулся с живота на спину, открыл глаза. Состояние не из лучших. Когда парень встал, его еше слегка покачивало. Тыльной стороной ладони он коснулся лба — обруча на голове не было. Попытался вспомнить, проводил ли вчера Бризу и как вообще добрался до койки, но, осознав, что завалился спать даже не раздевшись, прекратил тщетные попытки.
Думать гудящей головой было трудно. Так, как вчера, он еще никогда не напивался.
Пройдя несколько шагов в сторону двери, Рурт обнаружил искомый предмет, наклонился, отчего в висках заломило еще сильнее, чем прежде. Он поднял обруч и тут же надел.
«Пришел твой час, о загадочный талисман!»
Круглый зеленый камень внутри прямоугольной вставки пошел переливом, словно довольный тем, что вернулся на голову хозяина.
— А ты правда целебный! Старый воал не обманул, — оценил Рурт немедленное облегчение.
Обруч с камнем-оберегом был передан принцу семь лет назад. Подарок сделал Серкус от лица Воалии. В тот день он сказал, что оберег носит в себе частичку Всесоздателя, а потому сохранит здоровье, убережет от неприятностей и принесет удачу.
О происхождении обруча принц не знал. Ему сказали все, что можно было сказать в тот момент. А позже тема не поднималась.
III. Прошлое и настоящее
4 дня до начала Похода
На большой Дворцовой площади трудилась добрая сотня людей с метлами и носилками. После таких массовых гуляний, какие прошли в городе по случаю Дня Рождения наследника престола, казалось, и за неделю не привести площадь в исходный вид. Но люди справлялись и уже отчистили от последствий праздника большую часть. Запряженные рабочими лошадками телеги наполнялись мусором быстро, затем покидали площадь. Им на смену подкатывали новые, и снова полные уносили с собой за город напоминания о былом празднике.
