Великолепно, что Кэйд умудрилась спастись, но главным все же было то, что Рэп жив и любит ее.
«Он исцелил мои ожоги. Он будет моим защитником на Божьем Суде. Рэп – колдун! Я убедилась, что Рэп способен творить чудеса, и никогда больше не буду сомневаться в нем снова; ни в нем, ни в силе его любви», – мечтала Инос.
На девушку старательно нагнетали страх: и мрачная стража, и долгое уединение должны были до смерти напугать ее, но регент зря трудился. Час или около того, пока Инос не повезли на допрос к самому Итбену, она предавалась сладким грезам.
Настроение у регента было прескверное. Полдюжины секретарей записывало задаваемые Иносолан вопросы и ее ответы. Ее заставляли снова и снова возвращаться к тому, что уже было рассказано, и она повторяла опять и опять все то же самое, ничего не утаивая и не скрывая. Инос говорила и говорила, а Итбен кружил, кружил и кружил по комнате, как зверь, пойманный в клетку. Властитель либо не подумал, либо специально не предложил ей сесть, так что к концу допроса девушка невероятно устала. Регент умело допрашивал свою жертву. Утаить чтолибо от такого пройдохи или обмануть его вряд ли было бы возможно, но Инос и не стремилась ловчить. Она не собиралась ничего скрывать. «Любит ли она этого юношу Рэпа?» – «Да». – «Он исцелил ее шрамы?» – «А кто же еще?» – «Хочет ли она вернуться в Алакарну?» – «Ни в коем случае». – «Намерена ли она вернуть себе корону Краснегара?» – «Да, если это будет на благо народу Краснегара, иначе – нет». – «Где сейчас находится Рэп?» – «Ни малейшего представления». – «Появится ли он завтра в полдень, чтобы биться с Калкором?» – «Конечно! Раз Рэп дал слово, он сдержит его. Рэп всегда был надежен».
Измучив Инос допросом, Итбен отослал ее, потребовав следующей вызвать Кэйд.
Инос вернули в ту же самую угрюмую комнатушку, и вслед за ней вошли трое из прежней шестерки секретарей. Допрос начался снова. Выискивая противоречия в показаниях, усердные работники канцелярии прогнали ее раза три по всем перипетиям ее истории.
Зимние дни коротки, и уже спустились сумерки, когда посланник регента избавил Инос от ее мучителей. Наконецто она смогла вымыться, а главное – избавиться от остатков косметики на лице.
«Любопытно, я выиграла это сражение или Итбен его проиграл?» – размышляла Инос, ополаскивая лицо.
Слуга проводил ее в великолепную гостиную. Кэйд в компании Эйгейз уже сидела там, блаженствуя у трещавшего в камине огня, и прихлебывала зеленый чай из изысканных чашек тончайшего фарфора, лакомясь то ли вафельками, то ли тартинками. Откусывая крохотные кусочки, Кэйд предложила:
– Ломтик лимона, дорогая? Тебе обязательно нужно чтонибудь съесть. Попробуй огурцы… А впрочем, уж не волшебные ли они, в этото время года?
– Импорт из Питмота, полагаю, – откликнулась Эйгейз, – а может быть, и местные, но наверняка свежевыращенные.
Инос рухнула в мягкое, удобное кресло и, в недоверии уставившись на собеседниц, переводила взгляд с одной на другую. Весьма некстати вспомнились усердные секретари.
«Рэп! – в отчаянии позвала Инос. – Приди и спаси меня от этих маньяков!»
– Ну поешь чтонибудь, дорогая, – уговаривала ее Кэйд. – Ночь длинна, а впереди у нас много дел.
Инос взяла чашку и отхлебнула горячего чаю.
– Расскажи мне, – попросила она.
– Хранители! – просияла Кэйд. – Его величество регент решил воззвать к Четверке. Мы тоже будем присутствовать. Дорогая, мы приглашены в Круглый зал Эмина! Как это волнующе, не правда ли?
– И так необычно! – воскликнула Эйгейз. – При вызове Четверки крайне редко допускаются посторонние. Вам оказана великая честь.
– Нам нужно привести в порядок одежду, – суетилась Кэйд. – Уж скоро за нами придут.
«Честь? Волнующе? – В отчаянии Инос осушила чашку. – Рэп! Быстрее!»
3
Взявшись за руки, Кэйд и Инос шли через темноту Круглого зала Эмина.
Большой зал в Алакарне был конечно же крупнее, но и Круглый зал оказался достаточно большим, чтобы заставить оробеть. Неизвестно, довелось ли легендарному Эмину видеть этот величественный зал, но то, что он был старше летописей, это бесспорно. Считалось, что построили его с помощью волшебства: только чары могли сохранять его первозданное великолепие с незапамятных, канувших в туман забвения времен Империи до нынешних дней. Зал пропитался запахом древности. Он полнился странным многоголосым эхом и неясным шепотом. Гдето над головой терялся в тишине знаменитый купол с устремленными в небеса каменными ребрами и прозрачными, как горный хрусталь, окнами. Однако в такую ночь, как эта, – дождливую и туманную – даже сквозь самые лучшие окна не удалось бы разглядеть ничего, кроме мрака.
В центральной части зала возвышались гигантские – в два человеческих роста каждый – канделябры, словно лес золотых деревьев с огненными цветами и хрустальными плодами.
«Какая же армия слуг понадобилась и сколько же времени они потратили, чтобы зажечь эти мириады огоньков», – подумала Инос.
Все же каждое деревоколонна освещала свой собственный кусочек пола, вокруг которого господствовала тьма, – изза гигантских размеров Круглый зал невозможно было осветить полностью. Темнота, едва разогнанная свечами, затаилась у стен и в вышине, невредимая и уверенная в себе: неподвижные, пустые скамьи вдоль стен для сенаторов и горожан едва просматривались, а купол полностью скрывался в таинственной черноте.
«Что же за драму на столь величественной сцене собрался разыграть Итбен? – спрашивала себя Инос. – В любом случае это будет нечто жуткое».
Когда Инос с Кэйд вошли в зал, там уже жались к свету человек шесть – одни в мундирах легионеров, другие в белоснежных тогах. Прочие приглашенные не замедлили появиться. Почти следом за Инос и Кэйд вошли двое сенаторов в красных тогах, в дверях показался консул в белой тоге с пурпурной каймой. Присоединяясь к группкам, вновь прибывшие вливали свой шепоток в общий говор. Инос изумилась, заметив, что в Хабе у всех вельмож, независимо от их возраста и должности, офицерская выправка. Возможно, здесь были те, кто слушал ее рассказ в доме Ипоксага, но она их не узнавала, зато ловила на себе взгляды некоторых из присутствующих.
Теперь такое внимание ей импонировало, иначе она чувствовала бы себя заброшенной. Перед приемом они с Кэйд торопливо переоделись в белые хитоны и теперь чувствовали себя ряжеными на маскараде – ведь эта одежда из далекого прошлого годилась разве что для статуй или литографий на историческую тему. Складки хитона драпировали тело, оставляя голыми руки, что в сырой и прохладный зимний вечер было не оченьто приятно. Кэйд повезло больше, чем Инос. Пожилая герцогиня получила шерстяной, достаточно теплый и более подобающий почтенной женщине хитон, тогда как Инос достался льняной, складки которого совершенно не грели. Мужчины в тогах чувствовали себя уютнее.
Приглашенные все прибывали. Вошли две женщины в красных хитонах и конечно же в латах. Военных тоже было предостаточно: несколько проконсулов и трибунов.
