— Это ты хорошо придумал, братец, — обрадовался Берин. — Смотри, далеко в лес за дровами не забирайся, а то поминай потом как звали…
Черноволосый встал, потянулся и направился по тропинке, сквозь заросли бурьяна, к темнице. Скрипнули, отворившись, тяжелые железные двери. Пройдя по коридору и нащупав вторую дверь, черноволосый долго возился с ключами.
— Эй, — позвал он, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. — Эй, есть тут кто?
— А что, так не видно? — помолчав, спросил голос из темноты.
Вампир осторожно повернулся, достал из кармана и зажег маленький фонарь.
Тоненький луч света высветил просторную комнату без окон, каменные стены, поросшие кое-где синеватым мхом, и фигуру в пижаме, лежащую на матрасе, подсунув руки под голову.
— Меня что, уже на расстрел ведут? Фонарем в меня не свети, супостат. Глаза режет.
— Быстро раздевайся.
— А вот это уже произвол. А где цветы, где ухаживания?
— Очнись, ты, дура. Я не вампир. Меняемся одеждой, я тебя вытаскивать отсюда пришла.
Пленница, щуря глаза от света, всмотрелась вампиру в лицо. Оно показалось ей знакомым.
— Френда, ты, что ли??! Заходи, располагайся, только сторона тут не солнечная, к сожалению… Ой, а цвет волос у тебя другой совсем…
— Еще б я сюда с рыжими волосами явилась. Я тебя вытащу отсюда, а за дальнейшее успешное завершение побега Степанидиус отвечает, в конце концов, он обязан хоть что-то полезное делать. Балбесы вы все, вот что. Санди, шевелись ты, черт бы тебя побрал.
Саша села на кровати, пытаясь протереть глаза. Лицо ее было бледным, почти белым при свете фонаря.
— Ты не представляешь, Френда, что было! Посреди ночи в квартиру ввалились зюки, потом допрашивали про туманцев, а потом сюда привезли. Какой-то зеленорожий мне так с этими туманцами надоел, откуда он только взялся, засранец… Сколько я уже здесь, интересно, месяц, два?
— Три недели. Быстро переодевайся и не спрашивай, зачем, некогда. Сейчас уйдешь отсюда. Я ради твоего побега две недели среди вампиров болталась, так что не вздумай завалить все дело. Брр, холодина тут…
Френда кинула на кровать охапку черной потертой одежды. Именно так в последнее время одевались вампиры, следуя последней моде. Мода называлась: «Нам по фиг, что мы носим, где снимем, там и бросим».
— Санди! Ну что за пакость, пижама в розочку, тьфу…
— Извини, такую уж зюки выдали. Вообще, здесь очень даже веселое место, радио не надо — за стеной с утра до вечера надрывается Фуркис. Последним хитом у нас стала «Марсельеза». Скоро я проковыряю вилкой дырку в стене и придушу его, собаку.
Френда, надев на себя Сашину пижаму, с отвращением рассматривала рисунок на рукаве.
— Фуркисом я займусь позже. Кстати, Санди, учти, этот зеленорожий «засранец» теперь вместо Гугиса, такие дела. И пока Гуг в себя не придет, ничего хорошего не жди.
— Что же мне теперь делать?
Френда села на матрас, расшнуровывая высокие ботинки:
— Выйдешь отсюда. Закроешь камеру ключами. Недалеко, слева от входа, увидишь сторожку, невысокое деревянное здание, другого здесь нет, не спутаешь. Пойдешь в сторожку, повесишь там ключи на гвоздь. У костра сидит охрана, все вампиры. Они примут тебя за меня, точнее, за одного из своих, который принес тебе ужин, а потом ушел за дровами. К костру не подходи. Капюшон только на голову накинь, у тебя волосы посветлее моих теперешних будут, это они могут и заметить. Затем пойдешь на приграничную лесополосу, делая вид, что собираешь хворост. Как отойдешь подальше — спускайся в канаву и иди по ее дну, но особо не высовывайся. Вампы копают сейчас в правую сторону отсюда, а ты пойдешь влево, там никого нет. Дойдешь до конца канавы — осмотрись. Там, на самом краю, увидишь высокий дом с красной мансардой, бывший вампирский дом культуры. Со стороны леса у него черная лестница. Иди туда, да так, чтобы тебя никто не видел. Там, на черной лестнице, тебя встретят. Пароль: «Обормот тебя дери». Санди, не тормози, напяливай мои ботинки.
— А… как же ты?
— А я остаюсь здесь.
— Погоди… нет, так не пойдет.
— Не болтай ерунды, — Френда разозлилась. — Вдвоем мы выйти не сможем, за дверьми же смотрят. К тому же здесь не только ты сидишь, а еще Фуркис и Фирфир сидят, видимо, разучились пользоваться своим хваленым умением шастать сквозь стены. Если всю вашу компанию тут оставить — так и сгинете вместе с этой тюрьмой в тумане не сегодня, так завтра, а потом обормотцы и котомонстры начнут разбираться с зюками и вампирами из-за этого, да и книжные вампиры просто так не оставят бессмысленную гибель одного из своих… А у нас, во Фрире, помимо всех проблем, только новых скандалов и войн не хватает. Все, хватит разговоров, катись быстрее.
Саша обернулась у двери, надевая на голову черный капюшон:
— А как же ты выберешься отсюда?..
— Иди, за меня не стоит беспокоиться.
Френда удобно устроилась на матрасе, закинув ногу за ногу, видимо, в ожидании предстоящего допроса.
Стараясь унять бешено колотящееся сердце и не перейти на бег, Саша отошла, незаметно для чужих глаз спустилась в канаву и дальше торопливо передвигалась по ее дну. Идти можно было почти не сгибаясь — вампиры, обладая недюжинной силой и выносливостью, выкопали канаву на совесть.
Сумерки стремительно сгущались: потянуло ночным холодом, и над лесом глянул тонкий серп Нелуны.
Окраина вампирского квартала будто вымерла — ни единой души, ни птицы, ни зверя не встретишь. Впрочем, встреча с кем-то сулила бы сейчас одни неприятности.
Вскоре канава закончилась. Покосившийся подъезд дома с мансардой был на месте — у подъезда было пусто, только ветер гонял по земле сухие листья. Тяжелая полусгнившая дверь, ведущая на черную лестницу, удивительно легко поддалась и даже не скрипнула, когда Саша проскользнула внутрь, как будто кто-то заранее побеспокоился и смазал петли маслом.
На черной лестнице было темно и пусто: никто не ждал и не встречал. Тишину нарушала лишь толстая муха, с сердитым жужжанием стукавшаяся носом о стены. Саша подождала минуту, поднялась до самого верха, потом спустилась вниз. Эта черная лестница не вела никуда, а наверху просто упиралась в кирпичную стену. Видимо, дом строили обормотцы. Единственным помещением, куда можно было зайти, являлась просторная дворницкая, и, немного помедлив, именно в нее Саша и вошла.
В дворницкой царил страшнейший, просто чудовищный бардак. На полу мирно покоился слой мусора высотой по щиколотку. Мусор показался смутно знакомым: недокуренные бычки из ткани, растерзанные брошюры о курицах, высморканные салфетки лежали вперемежку с пустыми бутылками из-под пива, огрызками и обрывками газет. Здесь явно побывали свои, скорее всего, ждали, и ждали долго.
Единственной мебелью в этой странной комнате был огромный полированный шкаф, возвышавшийся посреди мусора, как лайнер над морскими волнами.
