— Вторая-то бутылка без этикетки! Без этикетки! — свирепо пропищала из-за спины комода маленькая злобная этажерка. — Не могли, не могли нормальных бутылок спереть…
Комод недовольно скрипнул петлями, и этажерка тут же захлопнула пасть.
— Плохо знаете законы? — продолжал скандалить Грюг. — Человек не имеет права пересекать границы миров. А те, кто слишком много видел, подлежат уничтожению. Так что сдали награбленное, а теперь мы съедаем человека и тихо расходимся по-хорошему.
С этими словами Грюг сцапал своими крючками бутылки с водкой, а толпа хлама двинулась в сторону Саши, разинув ящики и хлопая дверками и крышками. Саше стало жарко.
— Ы от фрюблиннаблинвоблин!! — раздался знакомый голос, и в круг света шлепнулся котомонстр Фуркис, взъерошенный, шерсть дыбом, от хвоста его еще тянуло паленой кошатиной. Рядом с ним появился и свинохам, пытаясь развести глаза от переносицы.
Грюг аллергично закашлял.
— Водковку тьфу, — сказал котомонстр, сцепив зубы. — А ея не трогайте, оне с нами, ик. А шель тронешь — висе шесть глаз повыпоцарапаю, ик.
— А вот и наши герои! — разошелся противным скрипучим смехом Грюг. — Сначала хвост потуши, деревенщина, и научись считать: семь глаз, пьяная морда!
— Щето я ик мюбель давненько не дрял когутями, — потемнев глазами, угрожающе сказал котомонстр.
— Что-то давно я котами не закусывал, — не остался в долгу Грюг.
Хрюгог многозначительно показал клыки и почти удачно сфокусировал взгляд. Обе стороны замолчали, буравя друг друга глазами. Видимо, между ними давно тянулась многолетняя дружба, местами переходящая в открытые схватки. Шкафы и комоды выдвинули вперед все имеющиеся ящики, обнажив ряды зазубренных деревянных клыков, а злобный чайник металлически затявкал. Молли щелкнула своей зажигалкой, на вытянутой руке держа огонек пламени перед собой. Гин закатал рукава.
Вдруг Грюгу пришла в его деревянную голову идея.
— Так вы утверждаете, она тоже шкафный вампир, эта ваша барышня? Тогда пусть выкурит тапок, вот что. — Он ехидно сверкнул ручками ящиков, явно предвкушая нечто интересное.
Молли с Гином переглянулись, потом посмотрели на Сашу.
— Тапок выкурить? Всего-то делов… — небрежно произнесла Саша, взяв протянутую Молли самокрутку. В общем-то терять ей было уже нечего.
Грюг напряженно застыл.
Саша затянулась противным дымом. В глазах потемнело, но какими-то нечеловеческими усилиями ей удалось не раскашляться и не поперхнуться, учитывая, что на нее пялились готовые разорвать ее в клочки свирепые мебельные таможенники.
Наконец комод крякнул и задвинул ящики. Молли решила не терять зря времени:
— Ну, хватит тормозить, развалина. Какие тебе еще нужны доказательства? Теперь проводи нас до старого перехода. И отошли своих коллег — действуют на нервы.
Комод Грюг немного подумал, задумчиво поскреб себе бок крючком, а потом кивнул: «Ладно. Идите за мной. Здесь недалеко».
Это и правда было недалеко — метров через сто показался покосившийся указатель: «Зюкакаевка».
— Что поделать, всегда найдется вещь из дома, которая пойдет следом и, если нужно, закатит скандал или убьет человека на самом пороге. Я бы сам, наверное, не смог выкурить Молькины сигареты, такая пакость, — тихо сказал Гин Саше, пока Грюг ковылял впереди и не мог слышать их разговор. — Ты как, ничего?
— Великолепно, неужели по мне не видно, — с посеревшим лицом ответила Саша. — И чем дальше, тем лучше.
Они стояли и осматривались по сторонам. С виду обычная заброшенная деревенька, из тех, про которые давно позабыли в больших городах. Казалось, даже кошки сбежали отсюда в поисках лучшей судьбы.
Гин указал рукой вперед:
— Вот, Саш, полюбуйся. Вот так теперь выглядит официально построенный межпространственный переход. А как все хорошо начиналось лет пятьдесят назад! Всего-то и надо было: обеспечивать охрану перехода, чтобы ходить из Фрира туда и обратно, когда это еще было разрешено. Когда наши заселяли Зюкакаевку, скопировали в точности аккуратные деревенские домики, как у людей, сделали заборчики, все как на картинке. Поселились тут зюкакайи, по виду совсем почти люди, только не люди вовсе. Зюкакайи очень впечатлительная нелюдь, поначалу они никто, а потом становятся теми, с кем рядом живут. Шли годы, зюкакайи поначалу примерно вели хозяйство, а потом приспособились на Земле, спились, начали тащить в дома всякую рухлядь, домики обветшали, заборы развалились, да и переход захламили так, что просто позор. Похоже, совсем уже забыли, кто они. Даже начали ворчать на правительство, выписывать газеты и требовать социальной компенсации. Вот до чего докатились.
— А где они все сейчас? — опасливо спросила Саша, оглядываясь по сторонам. Поблизости не было ни души, как будто деревенька вымерла.
— У них сейчас смотр самодеятельности. Вот и афиша висит.
Гин указал на криво намалеванную афишу на заборе: «Смотр самодеятельности "Полет трактористов"».
— Ночью? — спросила Саша.
— А когда же? — искренне удивился Гин.
Они проходили мимо ярко освещенной огромной избы с покосившейся крышей, в которой гудели голоса и слышалась странная музыка. В Саше вдруг разыгралось любопытство. Еще никогда она не видела нелюдей, ставших людьми. Вскарабкавшись на толстое бревно, валявшееся без дела под окнами клуба, она осторожно заглянула в плохо вымытое окошко — за ним был виден типичный по виду сельский клуб, на сцене которого топтались под какой-то запредельный деревенский рэп плохо одетые приземистые мужички. Они, видимо, исполняли народный танец. Саша хотела уж было идти дальше, как вдруг мужички все разом подлетели над сценой, образовали в воздухе дугу, хлопнули в ладоши, зависли на минуту, потом сделали кульбит, развернулись и медленно и синхронно опустились на сцену. Публика зааплодировала с улюлюканьем.
Саша чуть было не скатилась от неожиданности с бревна.
— Вот тебе и деревенская самодеятельность, — сказала она себе под нос, осторожно слезая вниз.
— Сааа-а! Как тебя там? Где тебя носит?
Молли с Гином стояли у дверей какого-то сооружения, размером примерно три на три метра, похожего на полуразвалившийся сарай, где обычно хранят лопаты, вилы и другую сельскую утварь. Комод гремел замком, ругаясь на ржавчину и на нерадивость местного народца.
Наконец замок упал на землю, и Гин осторожно, чтобы не скрипеть, отворил деревянные двери сарая. Оттуда пахнуло плесенью и вековой пылью.
— Вот он, переход ваш! — проскрипел голос Грюга. — Убирайтесь отсюда в свой Бигрин, и чтобы я вас больше не видел.
— М-да, как говорится, выбирать не приходится. Могло быть хуже, через канализацию например, — подбодрил то ли себя самого, то ли остальных Гин.
— На вид он, конечно, ветхий. А на самом деле такие постройки и танком не снесешь. А и снесешь, а наутро такой же вырастет. Последний раз по нему кто-то полгода назад ходил, — заметил Грюг.
