Арха лилась рекой. Разгоряченные джунгары хохотали, хлопали себя по ляжкам и повышали голос, стараясь перекричать друг друга. Пару раз дело доходило до потасовок, но Угэдэй, который, как заметил Илуге, почти не пил, быстро и умело развел спорщиков по разные стороны стола. Выпил с каждым, поговорил, и как-то получилось, что через какое-то не слишком долгое время они уже сопели, заботливо укрытые войлочным одеялом.
Стемнело. Некоторые из присутствующих, особенно те, кто пришел с женами, изрядно покачиваясь, наметились к своим шатрам, откуда, стоит сказать, неслись разудалые крики и песни еще похлеще.
Выпитая арха сделала свое дело, и теперь у порога все время туда-сюда сновали люди, которых следовало и направить по своим делам, да так, чтоб не наладились к пустым кувшинам, и на обратном пути быстро и ненавязчиво осмотреть.
Короче, к концу вечера Илуге еле на ногах стоял и с завистью поглядывал на хана, который, хоть и влил в себя огромное количество архи, пьяным вовсе не выглядел. Тулуй же, напротив, казался захмелевшим, разражаясь по каждому поводу громогласным хохотом, и по пятому разу норовивший рассказать, почему бурундук полосатый.
Наконец, последние гости склонили головы, да так и уснули, иные при этом повалившись вперед, на узорчатую скатерть, и пристроив головы между мисками.
Онхотой ушел еще раньше, едва кто-то, кому арха раньше других ударила в голову, затянул первую сальную песню. Тулуй тоже заснул где сидел, завалившись на бок, и, казалось, оглядывая присутствующих. Буху увела жена.
Илуге встретился взглядом с Угэдэем: старик кивнул ему, затем остальным, и они, обрадованные, вповалку улеглись на войлоки: так теплее. Гостям, напившимся архой, сегодня и мороз не страшен, а вот им хорошо бы и одеял раздобыть… Угэдэй погасил плошки с жиром, освещавшие шатер, сбил с угольев еще кое-где прорывавшиеся синеватые язычки огня. Илуге провалился в сон без сновидений, едва коснулся войлока головой.
Он проснулся, словно от удара, и тут же уловил на веках свет.
«Тихо. Не двигайся. Следи за дыханием. Это Тулуй».
Он долго лежал неподвижно, пока не почувствовал, как чужие руки тянутся к его горлу. Илуге приготовился было быстро перевернуться, уходя от ножа, но лезвие только скользнуло по коже, разрезав ремешок с привязанной к нему флейтой. Изумление было так велико, что Илуге едва не закричал.
Потом Тулуй еще раз надолго застыл, всматриваясь ему в лицо, и затушил светильник. Илуге раскрыл глаза.
Дымовое отверстие пропускало немного света, и он увидел, как двигается черная тень, бесшумно обтекая спящих, разбросанные по полу кувшины и миски с объедками. Илуге, чувствуя молчаливое одобрение Орхоя, осторожно освободил руки, затем вытянул ноги из-под кучи одеял. Медленно, очень медленно встал на четвереньки – тут не до изящества, и принялся ползти следом за Тулуем, к отгороженному закутку, за которым спал Темрик.
«Он собирается убить Темрика, – уверенно прозвучали слова Орхоя в его голове. – Зачем ему понадобилась твоя флейта? Клянусь Эрликом, а для того, чтобы свалить на тебя убийство и убить двоих одним кинжалом! Вот почему он тебе ее подарил, вот почему был так ласков – усыплял твою бдительность и отводил подозрения! Быстрей, барсучье вымя! Опоздаем – никому ничего не докажешь!»
За разделяющим войлоком горела плошка с жиром: фитиль был прикручен еле-еле, и синеватого огонька, просачивающегося сквозь щели, хватало лишь на то, чтобы сделать тени менее густыми. Тулуй замер перед входом и Илуге тоже, опасаясь быть услышанным. Он услышал легкий деревянный треск – Тулуй, видимо, сломал флейту. Какое-то время они стояли неподвижно, осторожно вслушиваясь в дыхание старших. Илуге не опасался, что Тулуй увидит его, – оттуда, где света больше, трудно увидеть что-то в и без того темном углу.
Наконец Тулуй откинул войлок – ровно настолько, чтобы скользнуть внутрь. В слабом свете плошки Илуге различил блеск металла.
– На хана напали! – во всю глотку заорал Илуге, бросаясь к закутку. Он рывком сорвал войлок, и все, кто осоловело мотал головой, просыпаясь, увидели, как какая-то неясная фигура наклонилась над ханом, сжимая в руке тонкую металлическую иглу. Угэдэй, спавший в том же закутке, но у порога, отреагировал мгновенно. Он с места прыгнул на спину нападавшему, и они покатились по земле.
Шатер наполнился криками. Кто-то пытался зажечь огонь, заметались люди, выбегая из шатра за своим сваленным у выхода оружием. Темрик, рывком поднявшись на ноги, напряженно следил за катающимися по полу телами, пытаясь не попасть в Угэдэя. Его жена, прижав к губам ладонь, молча стояла сзади. Наконец, дождавшись, когда противник оказался наверху, а Угэдэй – под ним, Темрик быстро и резко ударил его по открытой шее ребром ладони. Хруст раздробленных позвонков услышали все.
Угэдэй щелкнул зубами, шумно вдохнул – сила удара была такой, что и у него выбило из груди весь воздух. Пошевелился, скинул с себя дергающееся тело. Встал. Вытащил из плеча узкую бронзовую иглу, вошедшую почти наполовину. Поднял руку с окровавленной уликой, вызвав глухой ропот собравшихся. А потом на его губах появилась пена, и он упал.
Поднялась суматоха: кто-то помчался за Онхотоем, кто-то пробовал привести Угэдэя в чувство, плеща ему в лицо водой. Двое отрезвевших дружинников, оттащив тело так, что на него попал свет, отскочили: теперь все увидели мертвое, оскаленное лицо Тулуя.
Тяжелая рука легла на плечо Илуге и, отведя взгляд от Тулуя, на которого он уставился, будто завороженный, он увидел прямо напротив черные внимательные глаза Темрика.
– Слушайте все! – Илуге еще не доводилось слышать хана на курултае, и потому он даже немного оглох: голос Темрика, должно быть, разбудил людей даже в соседних юртах. – Я, хан, говорю вам, что сегодня ночью мою жизнь спас не только Угэдэй, но и джунгарский воин по имени Илуге. Это он проснулся и поднял тревогу. Я благодарю духов за то, что они привели к нам тебя, – сказал он тише, слегка наклонив голову. Но его все равно все услышали. До последнего человека.
Илуге покраснел от гордости, но не успел ничего ответить, так как в шатер быстро вошел Онхотой, выглядевший так, словно спать и не ложился. Властно раздвинув собравшихся, он нагнулся над Угэдэем. Темрик, отпустив плечо Илуге, протиснулся ближе.
– Рана этой иголкой вроде бы несерьезная, – прогудел он озадаченно.
– Слыхал я про такое, – раздался чей-то голос. – Такой иглой можно проколоть мозг через ухо, и следов никаких…
– На игле может быть яд, – бросил шаман через плечо, ощупывая тело. – Если бы игла не была отравлена, Угэдэй бы вряд ли даже заметил такую царапину.
– Но он выживет? Он – выживет? – В голосе хана прорезалась настоящая тревога, он начинал осознавать, что прямо сейчас может потерять своего друга.
– Пока не знаю, – честно ответил Онхотой. – Я заберу его и буду камлать.
По знаку Темрика Угэдэя унесли. Унесли и тело Тулуя. Правда, перед этим Темрик снял с него пояс вождя и небрежно бросил его в угол.
