Такой он помнил ее – светлые распущенные волосы, струящиеся по спине, белая длинная одежда и тяжелый нагрудник с красно-черной эмблемой на груди. Он вспомнил эту эмблему.
Женщина обвела их всех, одного за другим, пронзительным взглядом, под которым у всех застряли в горле возмущенные слова. Потом обернулась к джунгарам и сделала два быстрых шага, отодвинув с дороги оторопевшего Бозоя. Расширенные темно-серые, как гранит, глаза оказались прямо напротив.
И тут она опустилась на колени. Перед ним.
– Я найти Илуге, – сказала женщина на ломаном косхском и счастливо улыбнулась ему.
В этот момент одновременно заговорили все: Бозой, попытавшийся громко поинтересоваться, что происходит, Эрулен, рявкнувший: «Прекратить!» и еще с десяток людей, завопивших: «Схватить его!». А Илуге был настолько ошеломлен, что просто стоял и молчал, чувствуя, как кружится все перед глазами.
Увидев, что кто-то бросился на него с оружием, женщина обернулась с быстротой кошки и, издав короткий вибрирующий визг, даже отдаленно не отдающий испугом, бросила нападавшему в лицо щепотку какого-то порошка, от которого тот свалился как подкошенный. Остальные попятились. Эрулен встал во весь рост и заорал: «Сто-я-ять!».
Однако в этот момент снаружи послышались звуки схватки, кто-то охнул, раздался отвратительный хруст выламываемых сухожилий, и в юрту резво впрыгнули два невысоких бритоголовых человека.
Дальше все завертелось быстро: косхи кинулись кто на неожиданных гостей, кто на Илуге, женщина – ему на выручку, монахи с резкими воплями – на нападавших, а все остальные и сами не заметили, как оказались участниками драки. Разобрать, кто с кем дерется, в полутьме и тесноте юрты было непросто. Илуге тоже двинул кому-то локтем в зубы, мельком увидел Эрулена, сцепившегося с Бозоем. Орали все дико.
А потом женщина снова завизжала, снова что-то бросила в воздух. На следующем вдохе Илуге ощутил запах мяты и еще чего-то сладкого… и полетел в темноту.
Очнулся он тоже от вдоха, но на этот раз то, что он вдыхал, запахом напоминало конскую мочу. Морщась и отплевываясь, Илуге сел и увидел над собой длинные белые волосы. Женщина. Оглядевшись, он увидел, что вокруг вповалку лежат все, кто находился в юрте – кроме бритоголовых, которые настороженно застыли напротив входа. Он снова перевел взгляд на женщину.
– Ты не моя мать, – выдавил он. – Хоть и так же выглядишь.
– Не твоя мать, – радостно кивнула женщина. – Ургах. Колдун. Я.
– Ургашская колдунья?
– Да. Искать тебя.
– Меня? – тупо спросил Илуге. – Зачем?
– Послать Ицхаль Тумгор тебя. Долго. Увар. Койцаг. Косх. Здесь быть луна. Сказать ты умирать курган. Совсем плохо. Искать… искать… тут… – Женщина указала на голову. Илуге совсем перестал что-либо понимать.
– Зачем я ему нужен… этому Ицхаль Тумгор?
– Не он. Она. Великий колдун Гарда знать. Я выполнять.
– Что выполнять?
– Найти и увезти Каменный Юрта далеко. Ждать там.
– А если я не захочу поехать?
Ему показалось – или глаза ургашки как-то по-особому недобро блеснули?
Из-за стен юрты послышался голос, зовущий Эрулена. Потом топот ног. Снова крики.
– Они боятся, что ты убила их вождя, – попытался объяснить Илуге. – Разбуди их, иначе нас всех убьют.
Ургашка широко, безмятежно улыбнулась.
– Ты не бояться. Я, Ани и Даас защитить тебя, увозить. Теперь я догадаться зачем. Очень похож. Один взгляд.
– Да они сейчас друг друга поубивают! – заорал взбешенный Илуге. – Начнется распря! Немедленно разбуди вождей!
Сквозь тонкие стенки юрты было слышно все, что происходит: возбужденная скороговорка голосов, чей-то возмущенный рев, топот копыт. И боевой клич джунгаров. Судя по резкому свисту вынимаемого из ножен оружия, теперь снаружи завязалась драка.
– Ну что, парень, плохо дело? – неожиданно раздался из-за левого плеча голос Орхоя – великого утерянного племенем косхов Предка.
– А что, не видно? – язвительно рявкнул Илуге. – Не знаю теперь, как и ноги-то унести, не говоря о том, что они сейчас друг друга убивать начнут. И потом эта распря на сто лет растянется!
– Ну, так пойдем наружу. Уйму я их.
– Как же, уймешь их, – с сомнением процедил Илуге. – Продырявят мне шкуру раньше, чем рот раскроешь…
Ему показалось – или Орхой Великий в его сознании только что изобразил нечто, похожее на заговорщическое подмаргивание?
В следующий момент они шагнули наружу.
– Всем стоять! – взревел Орхой таким звучным басом, что некоторые кони присели на задние ноги. Одним кулаком он двинул по уху чересчур разгоряченного коня, всадник которого явно ничего не замечал в упоении первой битвы – совсем мальчишка. Илуге увидел свою руку, хладнокровно хватающую парня за сапог и выдергивающую из седла. Дальше великий предок проложил себе дорогу между дерущимися, раздавая такие знатные затрещины в обе стороны, что дерущиеся уже и не знали, продолжать ли им, – или всем скопом навалиться на наглеца. Илуге и не подозревал, что его тело способно раздавать удары такой силы.
– Темир, мать твою за ногу! Где, вонючий суслик, джунгарская дисциплина? – напустился Орхой на заместителя Бозоя – молодого парня зим двадцати с небольшим. – Сказано было стоять – какого рожна приперся? Отвечай, когда тебя спрашивают, дерьмо свинячье!
– Ты… это и не ты вроде, – пораженно прошептал Темир. Он узнал Илуге по одежде, но голос и интонации, конечно, ему не принадлежали.
– Разбираться будешь не со мной, а с Бозоем! – продолжал дух распинать Темира. – Надеюсь, ты к этому времени придумаешь достаточно складное объяснение, почему нарушил приказ! А теперь – живо туда, откуда приехали!
– Ну их же… убивают… – нерешительно заметил Темир. – Мы и подумали…
– Думать тебя никто не просил! – снова рявкнул Орхой. – Живо назад, пока еще все вконец не осатанели!
И правда, подумал Илуге, появись они чуть позже… В азарте боя людям все равно, почему они бьются. После какого-то момента.
Неохотно ворча, ряды джунгаров подались назад. Некоторые вроде бормотали себе под нос: «И чего мы его слушаем?», но слова о том, что они нарушили приказ Бозоя, возымели свое действие. Джунгары остыли, отъехали.
Однако Орхой на этом не остановился. Резко развернувшись на пятках, он обернулся к косхам, наблюдавшим за ним с большим, надо сказать, интересом.
– А вы что ухи развесили, что стадо сопливых телков? – К потомкам дух не был хоть столько-нибудь почтительнее. – Чего рты разинули? Вас это не касается? Устроили бузу, как обпившиеся архой сопляки. Куда подевалось ваше гостеприимство, косхи? К вам прибыли люди с миром – а вы бросились с оружием на невиновных? Стыдитесь!
– А ты кто, чтобы нам тут указывать? – крикнул кто-то из задних рядов.
