И тут подошли куаньлины. Первые из них тоже попали под звуковую волну и так же корчились рядом со своими врагами. Однако основная масса была слишком далеко и маневр монахов дал им необходимое время, чтобы добраться до столицы и принять бой. Степняки, очумело мотая головами, были вынуждены сражаться, но с них был сбит тот боевой настрой, тот шок, что позволяет с ревом прорубаться вперед, не думая об опасности и боли. Многие даже не защищались, и куаньлины с налету рубили их сотнями. Ицхаль никогда не видела столько смертей. Сейчас на залитой кровью площади громоздились целые кучи еще подергивающихся тел, отрубленных голов и конечностей, мертвые кони и куски обломанных панцирей.
Она услышала медленный выдох брата за спиной.
– Где Горхон? – рыкнул он на застывшего монаха.
– Здесь, – отвечал сам Горхон, появляясь из того лаза, по которому пришел Эхэ-Гэсэр. – Прошу меня простить. Я слишком поздно понял, что на Лханнском перевале нас ждали каких-то пятьсот воинов. Боюсь, перестарался… гм… и теперь по Лханнскому перевалу вряд ли кто-то когда-то проедет.
– Ты должен был предвидеть это. Предательство. – Ригванапади обвиняюще ткнул в труп Эхэ-Гэсэра.
Горхон равнодушно пожал плечами.
– А я и предвидел. Если вы помните, я предсказал вам победу. С неожиданным исходом.
– Но меня могли убить! – вскричал Ригванапади возмущенно.
– Кто? Эти щенки? – Горхон обвел пленников скучающим взглядом, подошел к каждому, заглянул в наполненные страхом глаза. – Боюсь, у них не было никаких шансов.
– Эхэ-Гэсэр чуть не убил меня, – упорствовал князь.
– Но ведь не убил? – Горхон поднял одну бровь. – А чувство опасности… так освежает!
«Его-то уж точно», – подумала Ицхаль, глядя в его лицо, на котором под бесстрастной маской легко могла различить бурлящее возбуждение.
Ригванапади начал остывать. Звуки за дверью затихли, а вот разбитое окно теперь не защищало от воплей на площади и ужасной смеси запахов крови и содержимого распоротых кишок. Ицхаль сглотнула – даже ее выдержка давала трещину.
– Поди открой дверь, – приказал князь Горхону. Жрец молча подчинился, распахнул дверь, легко, словно танцуя, отступил, давая затаившемуся за дверью степняку рассечь воздух тяжелой секирой, а потом быстрым движением ткнул его куда-то в район ямки на горле. Губы варвара округлились, секира выпала из рук, а из дыры в горле толчками начала выливаться кровь. Оттолкнув с дороги тело, Горхон оглянулся и сказал:
– Это последний, кто стоял на ногах. Остальных добить.
По его знаку монахи споро принялись за работу. Ручейки крови поползли по полу, сливаясь с уже подсыхающими липкими лужами.
По коридору раздался частый топот множества бегущих ног.
– Мой господин, – в покои князя ворвался Юэ, обвел взглядом присутствующих и дал быстрый знак удалиться сгрудившимся за его спиной куаньлинам, – вы живы!
– Заканчивайте там. – Ригванапади царственно махнул рукой в сторону окна.
– Мои… наши воины… уже практически закончили, – ровно сказал Юэ. И не сдвинулся с места.
– Предатели! Мерзкие куаньлинские крысы. – Один из пленников, трясясь, с ненавистью смотрел на Юэ, пытаясь вырваться из своих пут. Князь прищурился.
– Вот как?
– В этом и состоял наш план, – спокойно произнес Юэ, – Часть моего отряда под видом помощи проникла к варварам. И атаковала в нужный момент. Боюсь, что больше половины их погибло на перевале, мой господин.
«Ты смеешь сомневаться в нашей верности после того, как мы залили перевал Тэмчиут своей кровью?»
Ригванапади почувствовал опасные нотки в его голосе.
– Я беру назад свои слова, неосторожно сказанные в прошлый раз, – мягко сказал он. – Ты доказал, что посланные мне моим братом Шуань-ю воины достойны своего императора.
Юэ преклонил одно колено.
– Я рад, что мы смогли оказаться полезными тебе, государь. – Если в его голосе и была насмешка, то очень, очень тонкая.
– Ну что ж, тогда осталось покончить с этими самозваными наследниками, – еле сдерживая нетерпение, сказал князь. – Я хочу, чтобы казнь была мучительной и публичной. Чтобы ни один человек в Ургахе больше не мог подумать, что еще хоть один самозванец может выползти из какой-нибудь щели!
– И выползет, – засмеялся Даушкиваси разбитыми губами. Он уже понял, что умрет, и еще успел понять, что князя изъедают страх и подозрения. Терять ему было нечего.
– Да ну? – Взгляд князя резко сконцентрировался на пленнике.
– Я расскажу тебе об этом… в награду за легкую смерть, – прохрипел Даушкиваси.
Ицхаль почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног.
«Пусть он умрет прямо сейчас, – мысленно взмолилась она. – Умрет, не успев ничего сказать о моем сыне!»
Изо рта Даушкиваси вдруг хлынула кровь, он судорожно всхлипнул и затих.
– Что? Кто? К-то посмел? – заикаясь, завопил князь, подскакивая к пленнику.
Ицхаль спрятала в складках одежды трясущиеся руки. О Всемогущий Падме, она только что убила человека! Нарушила обеты! Проклятая кровь!
– Оставь его, он мертв. – Горхон подошел к князю и оторвал его от тела. – Думаю, стоит побеседовать со вторым. Спокойно, наедине…
Он не сомневался в том, что именно хотел сказать принц. И подумал, что стоит потянуть время.
– Я… я скажу, – закричал Унарипишти, бросаясь к князю, слова срывались с его языка как горошины. – Только не убивайте меня своими чарами! Там, в степях, мы видели… видели человека, похожего на нас. Его зовут Илуге, и он живет у джунгаров. У него… у него глаза такого цвета, как у нее!
Его палец вытянулся, показав на Ицхаль. Горхон вдруг встал совершенно прямо, стараясь незаметно отойти назад, князю за спину.
В комнате повисла мертвая тишина, было слышно, как внизу затихают звуки боя, сменяясь стонами сотен умирающих.
«Я никого больше не убью своим желанием, – думала Ицхаль, глядя на лицо брата, на котором проступала радость хозяина, заставшего наконец лису в курятнике. – Я – Ярлунга. И если это так, никто не сможет причинить мне вреда. Я найду выход».
– И кому же удалось тебя все-таки обрюхатить, дорогая сестра? – промурлыкал князь. – Да еще так давно, что твой ублюдок успел вырасти? За нарушение обета полагается смерть, ты ведь знаешь это? Даже высокое родство не спасет тебя. Князь ведь должен быть справедливым, не так ли?
Ицхаль молчала.
– Убить ее! – приказал князь, указывая на Ицхаль. Никто не двинулся. Ригванапади обвел окружающих бешеными глазами. – Я приказал – убить!
– Все знают, что будет с тем, кто убьет беременную женщину, – четко произнесла Ицхаль. – Мой брат Падварнапас тоже считал, что его не коснется проклятие богов.
