— Но раз вина доказана, значит, преступник заслужил наказание в соответствии с законом. В данном случае это наказание — смертная казнь, верно?
Эшер не понимал, куда клонит Мэтт.
— Конечно!
— Вот видишь, ты сам только что осудил его, — промолвил Мэтт тоном, которым обычно осаживал норовистых жеребят. — А если ты его осудил, то должен был своими глазами видеть, как его казнят. Все справедливо.
Эшер уважал мнение Мэтта и поэтому не стал возражать.
— Возможно, ты прав, — нехотя сказал он.
— Скажи, почему в самый ужасный момент ты не закрыл глаза или не отвел их в сторону? — спросил Мэтт.
— А почему ты думаешь, что я этого не сделал?
Мэтт грустно улыбнулся.
— У тебя на лице все написано.
Эшер потупил взор.
— Я не мог смалодушничать. Этот сопливый мальчишка вел себя удивительно мужественно. Он никого не молил о пощаде и не терял самообладания. Положил голову на проклятый чурбан, который все там называли плахой, так спокойно, словно на мягкую пуховую подушку! — Эшер тряхнул головой. Он знал, что эта картина будет преследовать его до конца жизни. — Ему было всего лишь шестнадцать лет! Он не успел возмужать, но вел себя как мужчина. Ни слова мольбы или упрека! Знал, что умрет, и спокойно позволил отрубить себе голову.
— Значит, проявил храбрость.
— Да, храбрость и глупость! Каким идиотом надо быть, чтобы пытаться колдовать! Но парень поразил меня своим спокойствием. Честно говоря, Мэтт, не знаю, смог бы я на его месте вести себя также хладнокровно. Вот поэтому я и почувствовал, что не имею права малодушно отводить глаза в сторону.
— Значит, несмотря ни на что, Спейк был хорошим человеком. — Голосу Мэтта дрогнул. Удивленно взглянув на друга, Эшер заметил, что в его глазах блестят слезы. Смущенно отвернувшись, Мэтт сорвал увядший цветок с росшего на клумбе розового куста и смял его в кулаке. — Какая глупая, бессмысленная смерть! Если бы он остался в живых, то, возможно, многого бы достиг…
Засохшие лепестки розы, кружась, медленно падали на землю.
— Да, ты прав, — сказал Эшер. — Но теперь все кончено. Знаешь, хватит с меня крови и смертей. Не хочу я больше служить принцу.
Мэтт хмуро посмотрел на него.
— Нет, еще не все кончено. Тебе придется продолжить службу. Сигнет оседлан и ждет.
Обернувшись, Эшер увидел своего коня.
— Что это значит? Куда я, по-твоему, должен ехать? — В голосе Эшера сквозило недовольство.
— Его высочество уехал час назад. Он был сильно пьян. Вроде бы направился в Гнездо Салберта. Ты знаешь, где это?
— Да, Беллидон и Микел показывали мне это место, когда я работал здесь. — Эшер задумался на мгновение. — Значит, говоришь, принц был пьян? Разрази меня гром! Мэтт, неужели Гар задумал что-то недоброе?
— Если бы у меня были такие мысли, я бы отправился вслед за ним. Нет, думаю, все будет хорошо. Но ты все же должен найти его. Перестань сердиться на принца. Забудь эту историю. Поезжай в Гнездо Салберта и верни Гара!
Эшер вскочил в седло и отправился в путь. Сигнет, хотя и не успел пообедать, был рад прогулке. Эшер пустил его галопом, и они быстро преодолели расстояние в восемь миль, отделявшее дворцовый ансамбль от излюбленного места для пикников — живописного лесопарка, из которого открывался великолепный вид на самое глубокое в Луре ущелье.
Сегодня отдыхающих горожан видно не было. Привязанный к молодому деревцу Баллодэр радостно затанцевал на месте, увидев Сигнета. Гар, не обращая внимания на предупреждающие знаки, отошел далеко от огороженной парапетом смотровой площадки и сидел на валуне над самым обрывом, устремив взор куда-то вдаль.
Тяжело вздохнув, Эшер спешился, привязал Сигнета рядом с Баллодэром и направился к принцу.
— Если вы намерены прыгнуть в пропасть, не рассчитывайте, что я последую за вами, — сказал он. — Ужасно боюсь высоты.
Гар искоса посмотрел на него и снова стал разглядывать живописные дали. Перед ними простиралось глубокое ущелье, склоны и дно которого поросли буйной зеленью — деревьями, кустарниками, пробивавшимися между камней травами. Настоящий зеленый океан.
— Что ты здесь делаешь? — спросил принц.
Эшер осторожно подошел к краю обрыва и, заглянув в пропасть, поморщился.
— Сам не знаю, — пожав плечами, ответил он. — Наверное, я приехал сюда потому, что мне вдруг захотелось поговорить с вами.
— Надо же, какой ты общительный.
Эшер медленно опустился на валун. Одно неловкое движение, и он мог соскользнуть в пропасть.
— Но я хотел бы с вами поговорить, — сказал Эшер, — не так, как обычно говорят друг с другом принц и рыбак. Скажу прямо, мне хотелось бы пообщаться с вами на равных.
Принц бросил на Эшера мрачный взгляд.
— А ты разве общаешься со мной как-то иначе?
Его высочество действительно был пьян. Теперь Эшер это ясно видел.
— Послушайте, Гар, если вам не нравится мое общество, то так прямо и скажите…
— Я хочу, чтобы ты остался, и мы поговорили, как дру… как два простых человека без корон и нимбов.
Эшер осторожно вытянул ноги.
— Хорошо.
— Вот и отлично.
Гар достал из-под своей черной туники серебряную флягу, инкрустированную перламутром, отвинтил крышечку и сделал несколько глотков.
— Моя мама всегда говорила, что надо делиться, — заметил Эшер.
Принц перевернул фляжку. Она была пуста. Эшер хмыкнул.
— Жаль. Сейчас бы не мешало выпить.
— Скоро сумерки, — сказал Гар.
— Вы правы. Нам надо возвращаться. Старина Дарран уже, наверное, намочил штаны от беспокойства.
Гар, нахмурившись, собрал горсть камешков и стал подбрасывать их на ладони.
— Я спрашиваю себя, хотелось бы мне на месте Тимона Спейка встретить еще один рассвет или отсрочка казни причинила бы только лишние страдания?
Эшер пожал плечами.
— Не знаю. А как вы отвечаете на этот вопрос?
Камешки один за другим падали на землю.
— Мне кажется, я предпочел бы встретить еще один рассвет.
— А потом еще один, и еще один… — промолвил Эшер и, подняв небольшой камень, бросил его в пропасть. Через несколько мгновений раздался глухой стук, подхваченный эхом. — Все кончено, Гар. Теперь уже ничего не исправишь.
Принц внимательно посмотрел на него.
— И ты говоришь это после того, что видел?
— Да, но даже если бы вы не заставили меня остаться и стать свидетелем казни, я все равно сказал бы то же самое.
Гар, опустив голову, долго разглядывал свои сапоги.
