— Мы не обманщики! — запротестовал глава гильдии. — Индиго Глоспоттл — вор, господин, он крадет у своих собратьев по гильдии, он…
— Ты тоже заткнись, — велел Эшер, махнув рукой. — Полагаю, что я услышал все, что мне необходимо знать. Теперь моя очередь шлепать губами. — Краем глаза он видел лицо Марны, которая строго следила за тем, чтобы магическая запись диспута велась в точном соответствии. Выражение у нее было такое, словно она раздумывала, что с ним сделать — застрелить или повесить.
— Господин. — Роддл поклонился и сел на свое место. Зрители затаили дыхание и вытянули шеи, боясь пропустить хоть слово.
Эшер встал, спустился с возвышения и принялся расхаживать по залу прямо перед сидевшими зрителями. Вопреки всем страхам и ожиданиям, настроение было прекрасное, и он просто любовался собой.
— Наше королевство — страна, в которой существуют закон и порядок. Мы так привыкли к всевозможным нормам и правилам, что, боюсь, сами забыли, сколько их существует. Правила семейной жизни, бракосочетания, деторождения. Нормы образования и вероисповедания. Кем работать, где и как работать, для чего работать. Какие занятия для олков, какие для доранцев. Кому заниматься магией и кому не заниматься. — Он на мгновение замолк и облизал пересохшие губы. Не надо было произносить последнюю фразу. — У нас много установлений. Много путей в жизни. У нас созданы гильдии. Они играют важную роль в королевстве. И проводят в жизнь многие из наших правовых норм. Они способствуют процветанию страны в не меньшей степени, чем Заклинатели Погоды. Без гильдий, связующих общество изнутри, мы могли бы прийти к полному хаосу.
По залу пронесся одобрительный шепот. Джарралт и его дружки обменивались взглядами. Холз согласно кивал головой. Пеллен Оррик, подняв брови, обводил ледяным взором всех и каждого.
— И очень, очень долгое время, — продолжал Эшер, все так же меряя зал шагами, — ничего у нас не менялось. Мы по старинке варили пиво. По старинке доили коров. Стригли шерсть и пряли пряжу. Собирали урожай. Разводили лошадей. Думаю, что если бы мы смогли заглянуть на сто, двести лет назад, то не заметили бы разницы. — Он остановился прямо напротив Индиго Глоспоттла, не сводившего с Эшера глаз. — И вот приходит человек, у которого есть идея. Он знает, как сделать голубое еще голубее, а красное — еще краснее, и на нас это производит такое впечатление, словно на улице средь бела дня перевернулась телега садовника, и тысячи яблок раскатились по мостовой. И теперь вы хотите, чтобы кто-нибудь — в данном случае я — собрал их все и чтобы ни одно из них не оказалось битым. — Он поднял голову и обвел взглядом весь зал. — Простите, ребята. Так не бывает. Если уже телега перевернулась, сколько-то яблок пропадет.
— Ну и пусть! — выкрикнул кто-то из середины собравшихся. — Ты-то что собираешься делать с этим?
Он улыбнулся.
— Очень рад, что ты задал мне этот вопрос, Виллим Бантри, и был бы очень признателен, если бы ты подсказал ответ, а не лез без дела. — В зале засмеялись, а Эшер улыбнулся еще шире.
— Итак. Глава гильдии Роддл хочет передать секрет Индиго Глоспоттла любому члену гильдии, независимо оттого, заслуживает ли он дополнительных прибылей или нет. А Индиго Глоспоттл хочет сохранить свое открытие в секрете и разбогатеть на этом. И если его собратья по профессии не согласны, то он желает выйти из гильдии. — Эшер вздохнул и покачал головой. — Этого я допустить не могу. Благодаря гильдиям мы сильны. Я не собираюсь ослаблять их, и не позволю тебе уйти и подорвать авторитет Гильдии Красильщиков.
Глоспоттл надул губы.
— Но, — продолжал Эшер, гневно глядя на Роддла, — я не могу себе позволить сидеть сложа руки в то время, как ты собираешься разбогатеть за счет изобретения другого человека. Поэтому мое решение таково. Индиго передает гильдии свой секрет, и за каждый кусок материи, изготовленный по его рецепту, гильдия платит Индиго десятую часть от выручки. Мне думается, что это будет справедливо.
Индиго Глоспоттл радостно засмеялся, а глава гильдии Роддл вскочил на ноги.
— Я протестую, господин! Я протестую!
— Ты не имеешь права протестовать, жадный тупица! — закричал Эшер, подскочив к Роддлу. — Если бы ты согласился на первое предложение, то Индиго сохранил бы рецепт для себя и платил гильдии десятую часть с продаж, и мы бы здесь не сидели! Но ты не согласился, и вот мы здесь, а я вынес решение! Поэтому убирайся с глаз моих, пока я не вытолкал тебя коленом под твой жирный зад и не заставил выпить целую пинту той мочи, которую использует Глоспоттл! Проваливай!
На том слушания и закончились; зрители расходились: кто — смеясь, кто — оживленно споря, кто — возмущенно жалуясь.
* * *
У Дафны еще живот болел от смеха, когда она спустилась к заднему выходу из Палаты Правосудия, чтобы подождать там Эшера. Прошло уже полчаса после оглашения скандального приговора, а он все не появлялся. Вышел глава гильдии Роддл — бледный, невнятно ворчащий, поддерживаемый под руки членами гильдии. Ему пришлось подписать бумаги, превратившие решение Эшера в закон. Вышел Индиго Глоспоттл и на прощание сердечно обнял Дафну, после чего удалился, облегченно отдуваясь. Быстро прошел мимо Пеллен Оррик, кивнув ей на прощание.
Но при этом многозначительно вскинул брови.
Наконец, появился Эшер. Увидев Дафну, он улыбнулся.
— Уведи меня отсюда, женщина, — попросил он слабым голосом. Она отвела его к небольшой карете, стоявшей за углом Палаты — Дафна заранее наняла ее и попросила кучера подождать. Служебный экипаж она отпустила, вручив кучеру монету и заговорщицки подмигнув ему.
— Дурачок, — сказала она Эшеру, когда они уселись в карету. — Страшно представить, что ты выдумаешь в следующий раз.
Они поехали в ее квартирку, расположенную наверху книжной лавки, и смотрели, как вечернее солнце клонится к городским крышам. Когда проснулось чувство голода, она пожарила цыплят, наварила картошки и принесла медовых пирожных из булочной мастера Хея, расположенной вниз по улице, и они наелись до отвала.
Потом она взяла его за руку и отвела в свою спальню.
— Ты знаешь, я не смогу остаться, — сказал он. Губы его были сладкими от меда.
— Не на всю ночь, — согласилась она, целуя его снова и снова. — Ненадолго.
Натешившись ласками на ее старой скрипучей кровати, они лежали в объятиях друг друга. Эшер уснул, а она села в постели и с нежностью рассматривала его. Потом Дафна сама погрузилась в чуткий сон, но сразу проснулась, когда что-то холодное и мягкое, как пух, коснулось ее щеки.
Шел снег.
Замерев, почти не дыша, она смотрела на кружащиеся снежные хлопья, падавшие из кружевного белого облака, парящего под потолком спальни. Возле нее в постели стонал и шептал что-то Эшер; глаза его были плотно закрыты. Вот из-под ресниц выдавилась и стекла по щеке, как слеза, капелька крови.
Она так долго не дышала, что чуть не упала в обморок.
