— Оденься теплее! — Алиса стремительно стянула через голову свитер и кинула его Лею. — Ночь холодная. Слышишь, какой ветер?..
Лей молча кивнул и натянул свитер, нагретый ее телом. Птичий Пастух потянулся за курткой, висящей на спинке тяжелого дубового стула.
— Птиц… Ты тоже уйдешь? — испуганно сказала Мэри-Энн.
— Я на стену, — ответил он мягко. — Побеседую с птичками. Не волнуйся, моя прелесть. Все будет хорошо.
Кажется, кроме мавки, ему никто не поверил.
Внизу, в оружейной, Ежи показывал Умнику, как обращаться с арбалетом. Кудряш сноровисто заряжал ружья. Патронов было мало, зато арбалетных стрел хватало. Подорожник сосредоточенно рассовывал стрелы по ячеям в широком кожаном поясе, опереньем кверху, тяжелыми наконечниками книзу. Губы у него потрескались, глаза горели мрачным огнем, и он походил на потерпевшего поражение в битве, но готового достойно принять смерть рыцаря прежних времен.
Птичий Пастух вместе с Мэгги поднялся на башню послушать, что скажут птицы. Мэгги, закутавшись в большой шерстяной платок, наброшенный прямо поверх ночной сорочки, присела у стены на корточки и съежилась — каменная площадка с окнами-бойницами на все стороны света продувалась насквозь, и у Мэгги зуб на зуб не попадал. Птичий Пастух, не прерывая разговора со встрепанным вороном и даже не оборачиваясь, снял куртку и протянул ей. Широкая белая рубаха на его спине сразу надулась пузырем, ворон переступил с ноги на ногу и недовольно каркнул.
— Ну, что там? Что он говорит? — Лей снаружи подлетел к окну, заглянул внутрь башни, поставив ногу на каменный подоконник. Он походил на статую святого, небрежно установленную в нише. Губы у него были совсем синие от холода.
— Песчаники вышли из Бреля час назад. С ними большой отряд горожан, все хорошо вооружены, — ответил Птиц озабоченно. — К себе в Песчаный не пошли, остановились в дюнах верстах в десяти отсюда — о чем-то говорят и, похоже, Тот сильно недоволен. Дагмара пьяная в дым, тащит с собой полудохлого паренька из местных, а Тот требует, чтобы она его выкинула. Если они договорятся, то ничто не помешает им быть под стенами замка часам к трем ночи. Это плохое время. Надо бы их задержать, чтобы не начинать заварушку до рассвета.
Он оглянулся.
— Мэгги… иди-ка вниз, ты совсем замерзла. Найди Кудряша, спроси его, сможет ли он собрать местных волков… есть же здесь волки? И расскажи Учителям то, что мы узнали. Быстрее, ладно?
Он вдруг шагнул к ней и быстро поцеловал в лоб и в зажмурившиеся карие глаза.
Мэгги на миг отчаянно прижалась к нему и сразу отступила назад, не подымая глаз, вернула ему его куртку и выскользнула на лестницу, ведущую из башни в замок.
Лей скорчился в нише, обхватив себя руками, и ждал, пока Птичий Пастух закончит разговор с вороном. Взъерошенный черный гонец каркнул напоследок и вылетел в окно. Птичий Пастух проводил его взглядом и подул на замерзшие пальцы.
— Холодно как… Эх, какая несправедливость, что я не умею летать!.. Казалось бы — птерикс. Язык понимаю, говорю, а сам… Сейчас бы полетел вместе с ним, собрал бы стаю… Ну, ничего. Они и сами управятся. Конечно, песчаников им не разогнать, но хоть задержат ненадолго. Погибнет много, это жаль. Если бы я был с ними… А то нечестно получается.
— Хочешь, я слетаю? — спросил Лей, помолчав. — Только они ведь меня слушаться не станут: я не знаю языка. Жалко, что мы не всемогущи, правда? А эти глупые люди думают… А мы…
Птиц неожиданно улыбнулся — ободряюще блеснули бархатные шоколадные глаза.
— Всемогущим быть плохо, братишка. Скучно. Всемогущество влечет за собой кучу всякого барахла — бессмертие, исполнение желаний без мало-мальских усилий, бессмысленность существования… Шел бы ты внутрь, погрелся, чаю попил. Еще часа два точно ничего не будет.
— Нет, я к Огневцу, — отказался Лей. — Но ты попроси девчонок нам чаю принести. А то мы окочуримся, точно.
— Ну, хоть куртку мою возьми, — Птичий Пастух накинул куртку на плечи Лея. — Простудишься.
— Спасибо, Птиц, — Лей еле шевелил застывшими губами. — Только сейчас уже неважно, простужусь или нет. К завтрашнему дню мы все, похоже, помрем.
Он вспорхнул с окна, как озябшая цапля, и скрылся за стеной.
Птичий Пастух, ежась от пронизывающего ветра в своей тонкой рубахе, нырнул на лестницу и помчался вниз, почти не тормозя на поворотах.
Отродья и без него уже догадались заварить пахучий травяной чай, и Люция, завернув в плед большой медный чайник, осторожно поднялась на стену замка со своей обжигающей ношей.
Огневец принял из ее рук горячую кружку, отпил, сверкнул белоснежными зубами из черной бороды и неожиданно поцеловал тонкие теплые пальцы девушки. Люция смутилась до слез, шарахнулась в сторону, оступилась и чуть не упала.
— Осторожно! — шепнул Огневец, ловя ее в свои медвежьи объятья. — Тут высоко, можно разбиться…
— Ага, — буркнул Лей, носом в кружке, — нашли время любовь крутить… Чайник не сверните!
Тяжелая дубовая дверь, ведущая с галереи вниз, во внутренние покои, отворилась, и появился Кудряш, увешанный оружием.
— Ружья берите, охраннички, — велел он сурово. — Я волков попробую позвать. Если получится, конечно… не знаю я, что у вас тут за волки. Может, и не волки вовсе…
— Не бойся, — усмехнулся Огневец, продолжая обнимать притихшую Люцию. — Волки как волки, не хуже прочих. Зови. Они нам пригодятся.
Кудряш ловко вскарабкался на зубчатую стену, оглянулся по сторонам. Ветер раздувал его волосы, трепал одежду, норовил вытолкнуть с узкого пространства между зубцами, и Лей поднялся и подошел поближе на всякий случай.
Кудряш потянул носом воздух, ища направление, нахмурился, потом повернулся к востоку и свистнул так, что заглушил вой ветра. Лей покачнулся, Люция спрятала лицо на груди Огневца и зажала уши руками. Кудряш замер на стене, прислушиваясь. И через несколько долгих минут издали донесся волчий вой, почти не слышный за воем ветра в дюнах.
22
— Ты уже выпила этого щенка до дна, он скоро подохнет, Дагмара. Избавься от него, ты мне нужна трезвой.
— Что-то ты нервничаешь, котик, — Дагмара лениво вытянула изящные руки с длинными бледными пальцами над маленьким костром, горящим в раскинутом над ними желтом шатре. Тонкие стенки шатра трепетали от ветра, по ним скользили черные тени песчаных отродий и горожан, оставшихся снаружи, у больших костров.
— Я нервничаю? — ненатурально удивился Тот, приподнимая красивые брови и откидываясь назад, опершись на локти и вытянув свои длинные ноги. — Я никогда не нервничаю, крошка. Чтобы нервничать, надо иметь нервы. А у меня их нет.
— Что тебе взбрело в голову напасть на Речника именно сейчас? — Дагмара как будто не слышала его. — Приречные тебе никогда не мешали, да они и не могут. Кишка тонка. Но ты зачем-то тащишься к их замку в такую собачью погоду и собираешься устроить потасовку, когда карнавал только начался, и всем хочется как следует повеселиться.
