С этими словами графиня взяла мужа под руку и вывела его из кабинета. Гулко захлопнулась за ними тяжелая, мореного дуба дверь. Дементос невольно вздрогнул и неуверенно поднялся:
— Мне, наверное, тоже лучше уйти…
— Не думаю, — мрачно заметил маршал. — Две головы хорошо, а три лучше. Останьтесь, господин целитель, будем решать вместе.
Дементос послушно сел, но потом снова встал и, взяв из шкафа пыльную бутылку, наполнил вином бокалы.
— Думаю, это нам не помешает, — сказал он негромко, прикладываясь к своему.
Маршал в задумчивости покрутил бокал в ладонях, но пить не стал.
— Злотарь, насколько важен для нас этот Пес?
— Он очень много знает, — словно нехотя, проронил Злотарь. — За его знания граф Честер не задумываясь отдал бы обе свои руки, а может быть, и обе ноги в придачу.
— Ясно, — мрачно отозвался маршал. — А насколько он для нас полезен?
Злотарь долго молчал, но потом правдиво ответил:
— Как он и сказал, у нас в руках только его жизнь. Мы можем его убить, но заставить говорить или что-то сделать мы не в силах. Купить или завербовать — тоже нереально. Не тот игрок, не того уровня. Такие, как Пес, сторону не меняют и к врагам не переходят. Предпочтут умереть.
— Значит, мы имеем не так уж и много, — приободрился Дементос. — Жизнь на жизнь, вполне равноценный обмен.
— Не совсем, — нахмурился Злотарь. — Мы заполучим однорукого рыцаря, а взамен отдадим матерого разведчика, который способен принести нам еще очень много бед.
— Да, об этом я не подумал, — опечалился целитель.
— К тому же, — добавил Злотарь, — если мы его отдадим, то он расскажет перворожденным все, что успел узнать, в том числе и про восьмое чертополоха.
Дементос задумался, а потом сказал:
— Вот с этим-то как раз можно кое-что сделать. Предлагаю погрузить его в «холодный сон», есть в нашем ордене подобный целительский прием. Если потребуется, я могу его к нему применить. И погружу этого Пса в тридцатидневный сон, из которого его никто не сможет вывести, пока не истекут положенные тридцать дней.
— А можно сделать так, чтобы он из него вообще не вышел? — живо поинтересовался Злотарь.
Дементос развел руками:
— Мы целители, и все наши приемы целительские, он обязательно проснется, и не позже чем через тридцать дней.
— А что, в этом есть смысл, — заметил маршал. — Тридцати дней было бы достаточно. К этому времени все уже должно решиться, мы или победим, или умрем. И в том и в другом случае информация, которой владеет Пес, уже не окажет существенного влияния.
— Так что, мы согласимся? — прищурился Злотарь.
Маршал снова задумался. После чего спросил:
— А как поступил бы граф Честер?
— Он бы ни за что не отпустил Пса, — без колебаний ответил Злотарь.
— А как поступил бы ты? — снова спросил маршал.
— Не знаю, — честно ответил Злотарь. — Но он и вправду бесполезен. А насчет его будущих возможных козней… что ж, один раз мы его уже переиграли. Если потребуется, переиграем повторно.
— А как поступил бы король? — неожиданно спросил Дементос.
И лицо маршала просветлело. Он знал, как поступил бы в такой ситуации его бывший воспитанник. И понял, как следует поступить ему.
В темнице сыро, темно, грязно и очень много наглых больших крыс. Но Трамгелю было не привыкать. Скованный цепями и прикованный ими к стене, он тем не менее был спокоен и безмятежен. Когда дверь со скрипом открылась и хмурый воин молча вошел в камеру и направил на него арбалет, Трамгель поднялся на ноги и приготовился выслушать приговор судьбы стоя.
Вслед за воином в темницу вошел маршал Годфри, он задумчиво посмотрел на Трамгеля и сказал:
— Мы обменяем тебя на сэра Хорнблая. Но на наших условиях.
Трамгель кивнул, помимо воли в его взгляде отразилась радость.
— И каковы же условия, господин маршал?
— Ты будешь погружен в «холодный сон» на тридцать дней, — бесстрастно ответил маршал.
— Слышал о таком, — улыбнулся Трамгель, — и с удовольствием посплю наконец-то вдоволь…
— Я не договорил, — оборвал его маршал, и Трамгель осекся. — Ты убил мальчишку и старуху-служанку. И твой герцог за это заплатит. Заплатит четырьмя нашими рыцарями, захваченными им в плен на Мальве. Любыми четырьмя рыцарями, имена и титулы не важны.
— Четыре рыцаря за двух простолюдинов? — удивился Трамгель.
Маршал прищурился:
— Я не торгуюсь, Пес. Условия не обсуждаются. Не заплатит герцог — заплатишь ты. И заплатишь жизнью. Это будет даже более справедливо.
Трамгель примирительно вскинул ладони, зазвенев кандалами:
— Хорошо, господин маршал. Хорошо. Я думаю, они заплатят запрошенную вами цену. За меня — заплатят.
— Через час мы пошлем парламентера, — сказал маршал уже в дверях. — Если они согласятся, вечером к тебе придет целитель. Если нет — палач.
Дверь захлопнулась, загремели засовы.
«Они согласятся, — мрачно усмехаясь, подумал Трамгель. — Побоятся, что иначе я начну болтать, и согласятся. Обязательно согласятся».
Солнце в последний раз улыбнулось и зашло за горизонт. Кто-то протяжно вздохнул, и маршал крепко стиснул зубы, с трудом удержавшись от грубого ругательства. На башне и без того было достаточно напряженно. Восьмое чертополоха наступило, тягуче медленно прошло и приготовилось уйти. А короля все еще не было.
Люди стали терять надежду. Еще с утра все были возбуждены и полны радости, а сейчас стены застыли в тревожном безмолвии. Что же там, на юге, происходит? Где его величество? Где войско? Отбито множество штурмов, пролито море крови, и потеряны тысячи жизней. Лондейлский гарнизон уменьшился в три раза, потеряв две трети своего первоначального состава. Но выполнил возложенное королем обязательство. Выстоял и вынудил врага потерять время у своих стен. Вот только сил почти не осталось, не осталось уже больше сил держаться. А восьмое чертополоха тем временем стремительно уходит в небытие, унося с собой надежду на обещанную помощь.
Сгустились сумерки, проклюнулись первые звезды. В лагере перворожденных зажгли костры. Прекратила свой ленивый обстрел единственная уцелевшая катапульта. Люди на стенах молчали, они не разжигали огней, они ждали. Ждали, теряя надежду с каждым уходящим мгновением, и все равно ждали.
Опустилась ночь. Граф Лондейл осторожно тронул маршала за плечо.
— Наверное, что-то его задержало, — произнес он тихо.
Маршал не отреагировал, он продолжал напряженно всматриваться в ночь.
— Люди устали, — сказал тогда граф. — Они подавлены и обеспокоены, они ждут ваших слов, Седрик. Вы должны пойти к ним и успокоить. Объяснить, что не все в силах человеческих. И есть тысячи явлений, помешавших нашему королю появиться сегодня у этих стен.
