Лайрик поначалу удивился такой настойчивости, но потом согласился и даже во всех подробностях описал женщину.
— И куда же ты держишь путь, сынок? — поинтересовался генерал. Расспросы мальчишки разожгли в нем любопытство.
— Хочу найти Хилдит, — услышал он в ответ.
Глава 3
Селимус жевал миндальное пирожное, испеченное к королевскому столу рано утром. Его совсем не волновало, что придворному кондитеру пришлось встать ни свет, ни заря, чтобы его королевское величество насладилось любимым лакомством. Ему не было дела до того, какой это утомительный труд: очистить и размельчить каждый орех; приготовить, тщательно размяв и раскатав, тесто, придать ему нужную форму. Обычно миндальные пирожные подавали по праздникам, но Селимус питал к ним немалую слабость, в угоду которой мог ни с того ни с сего посреди ночи потребовать, чтобы любимое кушанье было подано на завтрак. Разумеется, никто не смел перечить его величеству, ведь даже малейший каприз монарха — закон для подданных.
Селимус посмотрел на второе пирожное, предвкушая, как оно будет таять на языке, и лишь потом перевел взгляд на странный дар, прибывший утром с курьером. Король разглядывал его уже не в первый раз, снова и снова разворачивая полоску холстины. Он даже покрутил вещицу между пальцами, находя удовольствие в простом обладании ею. Хорошо бы сохранить, чтобы потом время от времени поглядывать на нее как на напоминание об одержанной победе.
Королю вспомнился Корелди. Наемник даже нравился ему — своей беспринципностью, цинизмом и легким отношением к жизни. А как ловко он разделался с Уилом Тирском! Увы, вскоре стало понятно, что полагаться на верность солдата удачи нельзя, и Селимус принял решение убрать Ромена.
Первые подозрения зародились после по меньшей мере странного поведения Корелди в соборе во время похорон Тирска. А потом наемник вообще сбежал с сестрой покойного. Для Селимуса это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения. Нет, такой человек вряд ли способен хранить в тайне их общие темные дела. Слишком многое поставлено на карчу — не только присоединение Бриавеля к Моргравии, но и его собственная корона. Стоит только армии заподозрить, что он причастен к убийству Тирска, как под ним сразу же закачается трон. Даже сейчас, когда Тирск больше не стоит во главе легиона, легион сохраняет прежнюю силу, и ему ничего не стоит захватить власть в стране.
Нет, подумал Селимус, машинально стряхнув с подбородка крошки, все-таки он поступил правильно, убрав Корелди, особенно если учесть, что тот родом из Гренадина. Кто знает, какие связи были у него с Кайлехом, королем горцев? Кто поручится, что Корелди не выдал бы Кайлеху государственные секреты? Только безумец мог отважиться на такой риск.
— Без него спокойнее, — пробормотал Селимус, кладя отсеченный палец Корелди в ларец, в котором его принесли.
Селимусу не терпелось показать новый трофей Джессому, своему канцлеру. Обычно все поступающее во дворец подвергалось жесточайшему досмотру с его стороны, и то, что сегодня этого не произошло, несомненно, чистой воды случайность. Просто утром, в ту минуту, когда нарочный со срочным донесением на всем скаку влетел во двор замка, король разговаривал с начальником конюшни.
— Ступай выясни, что случилось! — велел он своему пажу, прерывая оживленный разговор с конюхом о новом жеребце, поступления которого ожидали со дня на день.
Юноша, не привыкший к общению с королем, посмотрел на него полными страха глазами, не зная, то ли сначала отвесить поклон, то ли сразу бежать выполнять поручение. В конце концов, он попробовал сделать и то и другое одновременно, но получилось неуклюже. Вернувшись, бедный паж, заикаясь, доложил, что нарочный доставил послание лично для его величества.
Селимус подошел к стражникам, которые несли караул у ворот.
— У вас для меня пакет?
— Да, ваше величество, — ответил старший из них, и несколько раз подобострастно кивнул, так как разговаривал с самим королем.
— Тогда дайте его мне! Я не могу стоять здесь целый день!
— Видите ли, сир, канцлер Джессом отдал распоряжение, чтобы все…
Селимус был по натуре вспыльчив, к тому же его одолевала скука — очень опасное сочетание. Ему не терпелось оседлать нового скакуна, не терпелось поскорее сбросить с себя руги ну государственных дел, свалившихся на него после возвращения из Бриавеля. Пакет, при всей его незначительности, позволял хоть немного отвлечься от рутины. Мгновение — и король взорвался как пороховая бочка.
— Мне наплевать, какие распоряжения дал вам мой канцлер! — рявкнул он. — Немедленно принеси пакет или, да поможет мне всемогущий Шарр, ты до конца своих дней будешь чистить в казарме нужники… после того, как я велю укоротить тебе ноги!
Солдат, никак не ожидавший, что его слова спровоцируют вспышку королевского гнева, испугался. Любые возможные неприятности со стороны канцлера выглядели сущими пустяками по сравнению с тем, чем пригрозил король. Он подозвал привратника и, склонившись в поклоне до самой земли, передал пакет Селимусу. Лицо его заливала краска — подумать только, какой позор он только что пережил в присутствии своих подчиненных!
— Приношу глубочайшие извинения, ваше величество. Ваше слово для меня закон, — произнес он, спасая остатки собственного достоинства.
— Вот именно, — сухо ответил Селимус. Гнев его пошел на убыль. — В любом случае, это какая-то пустяковина. Мне должны были доставить новые путы для моего сокола. Скорее всего это они и есть, — солгал он, пытаясь угадать, что внутри свертка. Неужели то, что он всей душой мечтал увидеть?
— Так точно, сир, — произнес начальник караула и вновь поклонился едва ли не до самой земли.
Король взял пакет и удалился, чтобы продолжить разговор с начальником королевской конюшни, как будто ничего не произошло. Глядя ему вслед, солдат облегченно вздохнул.
Селимус положил в рот очередной кусочек пирожного и улыбнулся. Впрочем, выражение его лица оставалось холодным и злобным.
— Прощай, Корелди, — прошептал он. Интересно, когда именно был отрезан палец, до или после смерти? Лучше бы до. В таком случае наемник понял бы, что это заказное убийство, и приказ исходит от него, Селимуса.
В дверь покоев постучали. Наверно, Джессом с докладом. Селимус прикрыл палец куском холста и закрыл на ларце крышку.
— Войдите! — крикнул он.
На пороге возник канцлер, как всегда, с кипой свитков в руках.
— Доброе утро, сир. Я бы просил вас, если не трудно, подписать кое-какие бумаги.
Джессом заметил, что король еле скрывает радость. Ему доложили, что в замок доставлен некий пакет, но он еще не уловил связи между тем и другим.
— Я избавился от него, Джессом.
— От кого, ваше величество? — рассеянно спросил канцлер и, положив бумаги на стол, принялся аккуратно раскладывать их перед королем.
