— О-о, ненавижу!.. Напомни еще раз, как ее зовут?
— Это Джин, моя любимица. К твоему фведению, она очень хорошо работает и не фовдает мне никаких Сложностей, — он очень забавно не выговаривал букву «с». Элисса скорчила гримаску.
— Мне еще рае повторить? — предложил мальчик. — А потом вмефте.
— Да, пожалуйста, — засмеялась она. — Только без меня.
Соррель знала, что Церис очарован Элиссой — равно как и все мужчины, юноши и мальчики в труппе. Но как их можно за это винить?
Церис вздохнул.
— Ну как можно чему-то научиться, если не пробовать? Но девушка бросила на него гневный взгляд, и он сдался.
— Я вырвал у Джин ядовитые вубы, чтобы она меня не укуфила, — сообщил он. — Только вкуф у нее странный. И небо поначалу натирает. Офобенно, когда навад ее тащишь.
— Назад?! — Элисса вздрогнула. — Ты о чем?
— Ну, понимаешь, вмеи любят ваполвать во вфякие темные дырочки. Туда — в горло — они проходят легко, точно втекают. А вот обратно — никак, ты их тянешь, а они застревают. Джин проковывает мне голову в горло вот настолько… — он показал расстояние между кончиками большого и указательного пальцев. — А остальное сворачивается у меня во рту. Видела, как я ее держу еа хвост? На Самом деле я ее очень крепко важимаю, как прищепкой, чтобы она не полела дальше. Только ты этого не внаешь.
Парень заметил, что Элисса выглядит озадаченной.
— И змея просто не может целиком вползти тебе в горло?
Церис весь расцвел.
— Умница! Вмея так бы и сделала, непременно! Но я умнее! Я держу ее ногтями — потому что хвост очень скользкий, а я не должен пустить ее к себе в горло.
И он незамедлительно показал, как это происходит. Элиссе показалось, что ее собственный желудок собирается последовать примеру Джин и вылезти наружу. Одно дело — наблюдать за таким представлением со скамеек цирка, и совсем другое — стоя рядом с артистом. Она поспешно поблагодарила мальчика и, не дожидаясь, пока он вытянет несчастную Джин изо рта, побежала к костерку, возле которого хлопотала Соррель.
— О да, Церис здорово глотает змеи, — заметила Соррель, глядя на нее снизу вверх, и бросила в кастрюлю горсть пряных трав.
— Он весьма находчив, — Элисса произнесла это с такой гордостью, словно это было ее собственной заслугой. — А знаешь, что он еще умеет? Глотать ножи. Я даже видела, как он глотает отточенный меч.
Соррель не ответила и сунула ей глиняные миски.
— Саксен к нам присоединится?
— Нет, он ужинает с семьей, — ответила Элисса, разливая похлебку по мискам и вручая одну Соррели.
— Кстати, та женщина ревнует его к тебе. Элисса кивнула.
— Да, я знаю, — ответила она очень тихо. — Я слышала, она говорит о нас с ним всякие гадости. Он очень добр с ней и с мальчиками, заботится о них, с тех пор как его брат погиб. Но она умеет испортить человеку жизнь.
Девушка замолчала. Кажется, оживает, подумала Соррель. Начинает говорить о своих переживаниях — а какой скрытной была раньше? Ни слова о том, что на душе. Может быть, сейчас…
— Знаешь, когда ты болела, — осторожно начала Соррель, — а я целыми днями сидела рядом с тобой в фургоне, ты часто бредила… и все твердила одно имя. Все время одно и то же.
— Правда? — Элисса улыбнулась, словно услышала что-то забавное, и макнула кусочек хлеба в подливку.
— М-м-м… да. Ты звала какого-то Тора. И все время просила его поговорить с тобой.
Девушка насторожилась.
— Не припомню.
Но от Соррели было так просто не отделаться.
— А кто такой этот Тор? — небрежно спросила она, делая вид, что куда больше занята содержимым своей миски, чем ответом.
— Мой знакомый.
— Ты по нему скучаешь, моя девочка?
На этот раз Элисса долго молчала, прежде чем ответить.
— Только он никогда не узнает.
— Расскажешь мне о нем?
— Как-нибудь расскажу.
Элисса подняла свои огромные глаза, чтобы встретиться взглядом с Соррелью. Обеим вдруг стало неловко.
Саксен появился как нельзя более кстати. Он достал из кармана фляжку, приложился, затем передал ее травнице. Соррель замялась, но решилась глотнуть. После этого клук присел у костра, и они завели разговор — вполголоса, чтобы никого не разбудить. Спускалась ночь, лагерь готовился ко сну.
— Зоррос направляется в Ардейран — это самый север Королевства. Так что нам придется расстаться в Беббертоне, недалеко от Илдагарта. Время от времени мы будем останавливаться и давать представления — там, где Зоррос сочтет безопасным. Нам нужно зарабатывать деньги, чтобы покупать еду и корм для животных. Сейчас нам не до жиру, быть бы живу.
Элисса уселась поудобнее, чтобы насладиться теплом костра. Ночи становились все холоднее.
— А мы с Соррелью можем чем-нибудь помочь? — спросила она. — Мы тоже хотим внести лепту в общий котел.
— Я думал об этом. Мы можем научить вас кое-каким трюкам. Я как раз ставлю с мальчиками новый номер. Нас трое, нужен кто-то четвертый. Мейз пока это не под силу — она слишком мала. А ты… думаю, если ты несколько дней позанимаешься, у тебя получится.
Не дожидаясь ответа, он быстро посмотрел на Соррель.
— Вы можете готовить для нас снадобья. Может быть, научите кого-нибудь из наших девушек, как справляться с легкими недугами. Я уверен: Зоррос это оценит.
Соррель пожала плечами.
— Это самое меньшее, что я могу сделать. Но стоит ли Элиссе участвовать в представлениях, Саксен? Я в этом не уверена.
Ничего себе! О ней говорят, точно о ребенке… нет, хуже того: так, словно ее здесь нет!
— Я уверена, что надо, Соррель, — объявила девушка. — С этими людьми я в безопасности и должна непременно их отблагодарить. Я смогу. Саксен будет рядом, так что мне не будет страшно.
Элисса ликовала. В затеях Саксена нашлось место и для нее.
— А что же скажет Грета? — на всякий случай спросила она.
— У нее нет выбора, — ровным голосом ответил клук. — Ну что, славно. Я рад, что мы с этим разобрались. С завтрашнего дня начинаем учиться.
Мое дело сторона, решила Соррель. Если девочке станет слишком трудно, она прибегнет к волшебству — в этом можно не сомневаться. И все же… Она пользуется им так, словно это в порядке вещей — и это в мире, где Искусство Силы подвергают гонениям вот уже много столетий. И Соррель это пугало.
Позже, проваливаясь в беспокойный сон, она думала о том, как рассказать Меркуду последние новости. Впрочем… это может подождать до завтра.
В Великом Лесу циркачи чувствовали себя в безопасности и не торопились уезжать.
